На "Золотой маске" в одну номинацию попали несравнимые спектакли
Оперетт нет совсем. На премии претендуют "Русалочка" - супершоу компании Stage Entertainment, "Месса" Леонарда Бернстайна в Новосибирском театре оперы и балета и "Белая гвардия" Владимира Кобекина в Свердловской музкомедии. У каждого свои плюсы, но общего между ними так мало, что впору говорить об исчезновении заявленного жанра. Номинация уподобилась резервации, куда ссылают не уложившиеся в стандарт спектакли.
"Русалочка" - диснеевский мюзикл, поставленный в оригинальном российском варианте. Подобие "Макдональдса", где рецептура утверждена раз и навсегда, только техасская говядина заменена местной. Это восхитительное шоу с анимационной музыкой Алана Менкена завершило прокат в России, и слово "прокат" лишний раз подчеркивает: продукт - импортный. Правомерно ли его участие в национальном конкурсе? Ведь если по справедливости, для него пришлось бы учредить новую номинацию - "Лучший бюджет".
"Месса" - проект дерзкий. Спорная даже для Америки "театральная пьеса для певцов, актеров, танцоров и оркестра" Бернстайна поставлена в России впервые по инициативе нового главного дирижера Новосибирской оперы Айнарса Рубикиса. И жанр, и музыка для восприятия требуют подготовленного зрителя и готового к подвигам театра: талантом Бернстайна сплавлены канонические хоралы с госпелами, джазом, роком и звучаниями нью-йоркских улиц. Сюжет - кризис веры, накат безверия, истерических метаний, ложных соблазнов и, как обычно происходит в религиозном сознании, - чудесное просветление и обретение основ с помощью светлого отрока. "Месса" отразила общественный кризис в США 60-70-х и, по идее, должна перекликаться с сегодняшним духовным кризисом у нас, но как явление общественное сработать не может: в публике не все знают английский, и никто не знает арамейский, обычное для Америки приплясывание на богослужениях здесь смотрится экзотикой, антиклерикальный посыл - не считывается. Остается уповать на музыку, способную сказать много больше, чем сюжет и слова.
Театр создал произведение, ошеломляющее габаритами, - тоже своего рода шоу с танцующим, чуть слишком фундаментальным Иисусом, роскошным светом, выходами в зал и непривычным для оперных стен микрофонным пением. Оркестр вдохновенен, ансамбль почти безупречен, актерская пластика хорошо срисована с американских образов, и, если бы не акцент в английском, иногда трудно поверить, что спектакль приехал из Сибири, а не с Бродвея.
Его грандиозность - и в масштабах сцены сибирского Колизея: тот случай, когда "размер имеет значение". Хайтековские пирамиды, перемещающиеся мостки, проемы готических окон, амвон и городская площадь - на этой циклопической сцене можно создать образный мир, простирающийся за кулисы крошечных подмостков Большого театра. Грандиозные хоры искусно разведены в пространстве, они заполняют не только сцену, но и оркестровую яму, в действо вовлечен весь зал. Благодаря умелой работе звукорежиссера создано единое, очень плотное звуковое пространство, внутри которого оказывается публика; как на рок-концерте, его не могут нарушить даже неприглушенные дискуссии в зале и топот уходящих зрителей.
Все это, как и в случае с "Русалочкой", сообщает шоу уникальность и лишает возможности его с чем-то сравнивать. К тому же назвать "Мессу" мюзиклом можно с большой натяжкой. Не рискнули же назвать так ее двойника - рок-оперу Уэббера "Иисус Христос - суперзвезда". И не случайно спектакль поставлен на оперной сцене - он требует других вокальных ресурсов. Самое неясное в нем - цель, с которой он у нас возник: невиданная, случайно залетевшая птица по ту сторону золоченой клетки. Импортные терзания, к которым здесь никто не причастен. Шоу, которое лучше слушать в филармоническом зале - как гениальную музыку, объединяющую всех, от католиков до атеистов.
И вот с этим разнородным материалом должен состязаться нормальный опереточный театр - пусть даже такой продвинутый, как Свердловская музкомедия. Нарушено спортивное правило: легкая атлетика выступает в одной категории с тяжеловесами. Но и здесь не все просто: "нормальный опереточный театр" тоже редко ставит оперетту - зато активно развивает мюзикл. Здесь его козырь: "Белая гвардия" - не калька с бродвейского хита и не попытка его претворить, это создание нового отечественного произведения в неподдающемся жанре. Театр уникален тем, что настойчиво работает над становлением русского мюзикла, обогащая репертуар такими новинками, как "Яма", "Мертвые души", "Екатерина Великая", "Силиконовая дура", "Ночь открытых дверей"... Здесь создана своя школа музыкального актера, некоторые из здешних премьер не готов играть никакой другой театр страны.
Для "Белой гвардии" приглашен Владимир Кобекин - оперный композитор. Вещь не лучшая в его творчестве: легковесна для оперы и рассудочна для мюзикла. Ею театр, похоже, окончательно рвет с традициями (или штампами, как кому ближе) оперетты: вообразить, что те же актеры завтра выйдут в "Сильве", невозможно: опять слишком разные весовые категории. На днях театр у себя дома выпустит "Летучую мышь" - интересно, сохранилась ли в его закромах хоть толика необходимого оперетте шампанского.
Спектакль Кирилла Стрежнева выстроен как музыкальная сюита с темами и лейтмотивами, ее сюжет - трагизм безнадежной попытки уберечь дом и семью, оазис ума и мира, от вала обезумевших агрессивных масс: повинуясь возбужденным кем-то темным инстинктам, они сметут все на своем пути, себя же обрекая на бедствия. Еще на прошлогодней премьере действо казалось навсегда ушедшей историей, сегодня это устрашающая злоба дня. Но увиденное в Москве похоже на спектакль в родных стенах так отдаленно, что успех обернулся неудачей: между сценой и залом встала непроницаемая звуковая стена, через нее доносились резкие звучания неразборчивых голосов. Это давала себя знать чудовищная акустика "Новой оперы", категорически непригодная для микрофонного пения. С ней можно было совладать: второй акт прошел значительно лучше, но ситуацию уже не спас: мы "Белую гвардию" фактически не видели. И здесь проявилась еще одна особенность зависимой от техники номинации: спектакль, наскоро собранный в чужом неприспособленном зале, должен соревноваться со стационарным, до мелочей выверенным мюзиклом - условия, более чем неравные.
И вот теперь жюри должно решить неразрешимое: выбрать между зеленым, квадратным и соленым, между бродвейским шоу, инсценированной литургией и сотворенной с нуля музыкальной драмой. Можно посочувствовать и жанру, который в своем развитии теряет ясность очертаний, эмигрирует к соседям по музыкальной сцене, а оперетту оставляет бездомной.
Номинация оттенила суровую реальность? Ничуть. Уже многие годы необъяснимо отсутствует в ней, например, театр "Московская оперетта", где вышли несколько первоклассных, европейского качества мюзиклов ("Граф Орлов") и оперетт ("Орфей в аду", "Фея карнавала"). Но одни не берут эксперты, которым, судя по всему, оперетта ненавистна как класс, другие - по формальным причинам (пение "под минусовку", например). И конкурс перестает отражать как раз то, ради чего создавался, - реальное состояние жанра, многообразие форм и направлений его поисков. Так что двадцатилетней "Маске", уже много сделавшей для российского театра, еще предстоит избавиться от некоторых предрассудков в самой трудной, как выяснилось, из номинаций.