Понятно, что премьерная афиша фестиваля планировалась задолго до событий, которые сегодня составляют ядро политической жизни страны. Но именно эти оперные партитуры - из античного эпоса и русской истории - с их огромным смысловым посылом в понимании глобальных человеческих коллизий - хаоса войны, падения цивилизаций, смертоносности политических амбиций, обесценивания человеческих жизней и чувств, не могут не попасть в разряд самых актуальных. И "Троянцы" Берлиоза, заканчивающиеся проклятием троянского героя Энея - хором карфагенян, выкрикивающих: "Вечная ненависть... Пусть жестокий бог войны всегда посылает наших сыновей против его сыновей!", звучат сегодня как приговор не только древней цивилизации, погибшей от невозможности развязать бесконечную цепь войн, но и современному человечеству. Надо заметить при этом, что греческий режиссер Яннис Коккос не напрягает специально политические смыслы, не вываливает на сцену автоматы, пушки, солдат в камуфляже (хотя в финале "Взятия Трои" такого рода эпизод имеется). Наоборот, он уводит действие "Троянцев" в мифологическую, даже эстетизированную плоскость, представляя происходящее как гигантское отражение мира, который уже пережил свой разрушительный опыт. Действие на сцене развивается в удвоении (над сценическим пространством, уподобленным древнегреческой скене и орхестре, нависает гигантское зеркало-экран). Через ледяную плоскость этого "мистического" зеркала отражается все - и то, что видит зритель, и то, что происходит "за сценой" - в том числе массовое самоубийство троянских жен, заколовших себя кинжалами, чтобы не достаться грекам. Здесь же компьютерные "кунштюки" - призрак убитого Гектора, зависающий в компьютерном формате над спящим Энеем, заливающие сцену "мертвые" морские волны, бесплотный шелестящий лес в любовном свидании Дидоны и Энея. Коккос намеренно избегает "батального" действия на сцене, возвращая его к "эпосу", - к рассказу, к почти античной статике. Но мир мистики (миф) и истории живых чувств, где главной и разрушительной оказывается любовь Дидоны и Энея, дают полный объем этой древней истории мирового краха. Дидона в исполнении Екатерины Семенчук - страстная, взрывная, исступленно переживающая каждую ноту как миг любви, концом которой может быть только смерть. Валерий Гергиев - наоборот, почти бесстрастный, обрушивающий звуковые махины берлиозовской партитуры с ее резкими воинственными фанфарами, мрачной барабанной дробью и литаврами, гибкими карфагенскими танцами и громовым финалом "проклятия". Катарсис в этом мире наступить уже не может. Есть только надежда на новую цивилизацию - "Италию". Ее должен основать Эней. Уже проклятый.
- "Троянцы" Берлиоза звучат сегодня очень актуально. Однако в спектакле удалось избежать политической резкости. Это сознательная позиция?
Валерий Гергиев: Возможно, кому-то покажется, что надо было бы напичкать этот спектакль гораздо большим количеством взрывов, пальбы, перебежек, но Яннис Коккос - сторонник чистой и немногословной режиссуры, и он давно отказался от попыток ставить с ног на голову исторические явления, тем более Берлиоз написал яснейший текст либретто. Я считаю, Коккос - это мастер европейской режиссуры, и он поставил так, чтобы мы могли наслаждаться и красивой декорацией, и бесконечно красивыми дуэтами.
Многие годы вы работаете с вагнеровским мифом. В чем, считаете, миф может служить опытом для современного человечества - в частности, троянский?
Валерий Гергиев:
Мы видим, что даже тысячи лет назад, когда одна страна становится в конфронтацию к другой, когда народ наполняется яростью и ненавистью, это приводит к безвозвратно трагическим результатам. Исчезают целые народы. Исчезла некогда славная Троя, распалась Римская империя, не удержалась Греция. Так происходит, потому что политики, которые ведут свои народы, далеко не все способны сохранить главное - человеческие жизни и целостность своих стран. Мне кажется, что Берлиоза в этом мифе привлекала невероятная историческая перспектива, когда впереди у героев появляется образ Италии. Уже пала Троя, герои, спасаясь, попадают в Северную Африку в Карфаген: он тоже не сохранится. Но уже зовет Италия. Это миг конца и начала цивилизаций. И следить за этими событиями безумно интересно. В августе мы повезем "Троянцев" на гастроли в Великобританию и покажем спектакль на Эдинбургском фестивале.
А почему решили поставить новую "Войну и мир"? В Мариинке есть в репертуаре спектакль Андрона Кончаловского.
Валерий Гергиев: Этот спектакль, думаю, мы сохраним в репертуаре. А новую постановку мы делаем специально под технические возможности нашей сцены Мариинского театра-2. Посмотрим, что получится у Грэма Вика и Пола Брауна. Мы сейчас в поиске, но сразу скажу, что меня в этой опере меньше всего интересует политическая подоплека.
Вы только что вернулись из большого тура с Симфоническим оркестром Мариинки по европейским странам. Как прошло?
Валерий Гергиев: Я очень доволен этими гастролями. И хотя на фоне событий на Украине концерты начинались с раздачи двух десятков листовок примерно такого содержания: "Я (речь идет обо мне) хочу войны в Украине", заканчивались они стоячими овациями. Нас очень тепло, даже щедро приветствовала вся публика - и в Люцерне, и в Женеве, и в Мюнхене, и в Линце. Возле Линца мы выступили в базилике Санкт-Флориана, где когда-то Антон Брукнер работал органистом, там же он и похоронен. Это был потрясающий концерт: мы сыграли Первую и Седьмую симфонии Брукнера, и публика нас приветствовала очень тепло. В концертных залах люди думают о музыке. Также я остался очень доволен нашим Пасхальным фестивалем. Но меня удивило, что большие газеты нашей страны практически не освещали эти события, потому что почти отказались от материалов, посвященных классической музыке. Почему-то считается, что это не интересно людям. Так вот, мы прошли 26 городов России, и отношение к концертам Пасхального фестиваля было фантастическим. Аншлаги везде. У людей - огромный интерес к классической музыке. И мы должны делать все, чтобы наше подрастающее поколение, миллионы российских детей не прошли мимо мира классической музыки. Для себя лично я считаю сегодня это главным приоритетом.