Спустя сорок лет Андрей Кончаловский на этом рискованном приеме выстроил полнометражный фильм. "Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына" - в конкурсе Венецианского фестиваля. В четверг поздно вечером закончился его пресс-просмотр. По аплодисментам, которые, затухая и вспыхивая снова, сопровождали все бесконечные финальные титры, можно было понять, что событие - свершилось. Мы получили фильм, каких не бывало. Фильм-эпос и фильм-исследование.
Его действие происходит во времени, которое застыло от века и навсегда. В вымирающей северной деревушке еще мерцают телевизоры и говорят об Интернете, в магазине есть продукты, а из-за дальнего леса в небо уходят ракеты с космодрома, но все это выглядит наносным, инородным, чужим. Пусть без этого чужого уже нельзя жить, и все равно - чужое, пришлое. А люди с их бытом, пересудами, страхами и философией - все те же, как век или, возможно, десять веков назад.
Можно съездить на моторке в Плесецк или даже в большой город Архангельск, можно там поесть витиеватого мороженого под кокетливым бумажным зонтиком, а потом вернуться домой, где покосившиеся двери подопрут деревяшкой - и будут жить дальше. Где по улицам-косогорам, покачиваясь, бродит никогда не просыхающий Колобок - человек без возраста и определенных занятий. Где постоянно размышляет о сиреневой жизни местный интеллигент-философ Юра: сиреневая жизнь все мерещится за горизонтом, но никак не наступает. Где почтальон Тряпицын, исправно проверив пустые ящики для писем, как двести лет назад, корчует плугом картошку.
Здесь устраивают нехитрые застолья с водкой и колбасой варено-копченой, а вечерами сидят, уставившись в чего-то вечно бормочущий телевизор - коротают время, коротают жизнь. Ловят рыбу в здешних озерах с водой гладкой, спокойной и на взгляд тяжелой, как ртуть. Потом браконьеров ловит местный представитель Рыбнадзора - Ирина, красивая женщина и одноклассница почтальона Тряпицына, тоже слегка пришлая - городская. Ее ненавидят: не дает людям спокойно жить, отнимает рыбу, составляет акты. Почтальон не прочь за ней ухлестнуть: баб в деревне, считай, не осталось.
Вот, собственно, и все. Кончаловский ошарашит нас первым кадром - цветастым ковриком с зайцем на первом плане, на фоне которого Тряпицын показывает нам фото своей жизни. И потом станет исподволь, терпеливо и неспешно приучать нас в зале к этому ритму и этой жизни, что журчит там, за Садовым кольцом, в большой России. Это как постепенно замедлять сердцебиение, как пытаться дышать реже, но глубже. Сначала нужно делать усилия, зато потом откроется жизнь, какая она есть.
Главное событие дней - у Тряпицына кто-то стырил мотор. Это повод для раздумий, попыток, подозрений и стычек. Еще событие: поездка в Плесецк, где группа товарищей в военном посылает к звездам ракету - в сиреневые небеса и недосягаемую сиреневую жизнь. Еще событие: Тряпицын с Тимкой, ириным сынишкой, бесшумно парит в своей лодке по озерной глади - отправляется на свидание с кикиморой, причем Тимка храбрится, а потом впадает в такой ужас, что и через годы не забудешь его перекошенное в отчаянии лицо. Еще событие: Ирина не выдержала, нашла работу в Архангельске, надела мини-юбку, и в венецианском зале прошел шелест от неожиданной красоты женщины, вступающей в пору новых надежд (Ирина Ермолова, единственная профессиональная актриса фильма).
То есть в фильме нет сюжета, если не считать сюжетом саму жизнь. Но, когда втянешься, от нее очень трудно оторваться, и она будет долго продолжаться в вас - и на другой день после этой инъекции реальности, и потом. И никто не знает, когда отпустит и отпустит ли.
В этой жизни есть ностальгия - куда ж без нее! Вот Тряпицын стоит в здании бывшей школы. Когда-то добротная, двухэтажная, она давно заброшена: зал, где пел хор, завален многолетним мусором, стекла давно выбиты, классы, где ставили химические опыты, заколочены. В голосе Тряпицына тут прорежется нежность - то ли по детству, то ли по утраченной цивилизации. Она была, какая-никакая, учила детвору законам мироздания, веселым песням и красивым иллюзиям, обещая сиреневые небеса, - теперь нет и ее.
Нет молитв, попов и бога, но есть немного мистики. Тряпицыну явится кот. Котов давно нет в округе - а тут вдруг взялся, дымчатый и с желтыми глазами. Он будет неслышно являться и, если моргнешь, исчезать - то ли кот, то ли видение. Я думаю, кастинг котов был трудным и долгим: кот странным образом похож на Тряпицына. У него такой же любопытный безумный взгляд. Это тот бездонный омут, где водятся черти.
Короче говоря, будет в фильме на самом деле много всего. Единственное, чего мы не увидим, - как люди что-нибудь себе делают. То есть, конечно, немногие бабы стирают и сушат белье, а Тряпицын, как уже замечено, копает картошку и развозит иссякающую почту ("мы, конечно, все вымрем, но ведь не все сразу"). Но, кроме этих необходимостей, никто ничем не занят. Что мешает этим людям починить себе двери и создать в доме хотя бы тот уют, что показывают по телевизору? Или навалиться всем миром и соорудить из распавшихся связей какое-нибудь человеческое общество, снова способное, как прежде, творить, выдумывать и строить? Этого не понять ни разноязыким людям в венецианском зале, ни нам самим. Как сказано Кирой Муратовой еще в прошлом веке, - "астенический синдром".
Поэтому так много разговоров о конечности такой жизни. По телевизору тоже тоскуют о том, что вот люди в стране построят себе, наконец, нормальные дома, из которых детям не захочется никуда убегать. И, слушая эти заклинания, печальные одиночки у телевизора глотают набежавшие слезы - знают, что не построят.
Кончаловский снял свой фильм методом наблюдения, выхватывая моменты реальности. Он провоцировал, конечно, какое-то движение жизни, какие-то микрособытия, но люди продолжали жить перед не видимыми им камерами - какие есть. Если бы трудились - камера сняла бы это. Или если бы молились. Или хороводы водили, книжки читали, песни пели, доски строгали. Не сняла - ничего такого, значит, не было.
Сняла ширь озер и даль горизонтов этого райского, но так и не освоенного людьми края (оператор Александр Симонов). Зафиксировала оглушительную тишину просторов, где гул лодочного мотора становится гулом бытия и его не слышной нам музыкой (композитор Эдуард Артемьев аранжировал редчайший по такту и тонкости саундтрек). И бесшумно, как тот мистический кот, сопровождала обитателей деревни Вершинино в их жизни, в их отпевании самих себя под звуки вердиевского Реквиема, доносящиеся тихо и глухо, словно из-под земной коры, - от сиреневых антиподов.
А потом режиссер Андрей Кончаловский выстроил из собранного материала шекспировский по размаху обобщений эпос бытия страны по имени Россия. Бескрайнего села Вершинино, но с ракетами.