Боролись-боролись вы за новое здание, а в итоге получили предписание, что до конца года музей должен покинуть Нарышкинские палаты Высоко-Петровского монастыря. 1 октября экспозиция с прекрасным названием "Немое красноречие вещей" отправляется в хранилище. Что дальше?
Дмитрий Бак: Эта экспозиция никогда не была центральной в полном смысле слова, она скорее играла ее роль, поскольку в ней представлены экспонаты от классицизма до Серебряного века, от министерского портфеля Державина до сборников символистов и футуристов. Главная проблема для нас в перспективах развития, а не в отъезде с Петровки как таковом. В нем есть своя логика - в монастыре должен быть монастырь, тем более что принципиальное решение об этом было принято почти двадцать лет назад - у государства было время, чтобы подумать о размещении крупнейшего литературного музея страны.
До решения наших проблем еще далеко, хотя нельзя сказать, чтобы никаких мер не было принято. При содействии министерства культуры за нами закреплен один из домов Саввы Морозова - красивое, хотя и не слишком удобно расположенное здание. До конца года мы его полностью отремонтируем и переведем туда ряд ценных материалов.
То есть вас все же можно поздравить? У Гослитмузея теперь есть новое помещение, а значит, скоро он сможет экспонировать не полтора процента фондовой коллекции, а больше?
Дмитрий Бак: Боюсь, что не намного больше. Экспозиционных площадей там еще меньше, чем на Петровке, но депозитарий с элементами открытого хранения мы там устроим, все зависит от наличия средств на покупку современного оборудования. Есть еще предварительные решения о выделении нам помещений в здании на Зубовском бульваре, но там предстоит решить много проблем, думаю, это может затянуться надолго. Да и поручение президента о передаче музею дома княгини Гагариной на Арбате тоже ведь никто не отменял! Я уверен, что именно в год 80-летия музея и в Год литературы все заинтересованные стороны должны решить задачу размещения постоянной экспозиции Гослитмузея. А заинтересованы в этом все, кому дорога русская словесность, в первую очередь государство. Если крупнейший музей так и останется в подполье, то все разговоры о продвижении традиций нашей культуры, о ее пресловутом литературоцентризме так и останутся досужими разговорами.
Кто-то из оппонентов может сказать: "Зачем нам вообще Литературный музей? Есть РГАЛИ, дома-музеи и дома-квартиры авторов. Нет организации - нет "квартирного вопроса". Что вы ответите?
Дмитрий Бак: Дело не в квартирном вопросе, просто, если мы говорим о том, что литература для России - это центральный вид искусства, то все хранившееся столько лет должно быть наконец представлено миру. Безусловно, мы не Третьяковская галерея, не ГМИИ - это недостижимые вершины. Но среди "отраслевых" музеев, таких, как Исторический или Политехнический, мы в первом ряду. Здесь нам нет равных.
И все же чего мы лишены, что не можем увидеть только потому, что у музея нет необходимых площадей для экспозиции? Портфель Гавриила Державина, автографы Нила Сорского, печатные богослужебные книги Ивана Федорова... Что еще?
Дмитрий Бак: О, перечислять пришлось бы долго! Один легендарный перстень Дмитрия Веневитинова чего стоит! Перстень, найденный когда-то в античном городе Геркулануме у подножия Везувия, Зинаида Волконская подарила безнадежно влюбленному в нее поэту. Веневитинов прожил всего 22 года, перстень при захоронении положили в его гроб, но... в конце концов он оказался в наших фондах. А картины Босха и Пуссена? А эдисоновские восковые валики с записью голосов Толстого и Блока? А кольца, которыми обменялись Маяковский и Лиля Брик? А еще ценнейшие книги, начиная от древних инкунабул, тысячи из них с автографами величайших деятелей культуры, огромные коллекции материалов, связанных с именами Пушкина, Тургенева, Чехова, Достоевского, Маяковского, собрания бесценных графических работ, плакатов и живописи, собрания уникальных фотографий, лубков, коллекции звукозаписывающих аппаратов и многое, многое другое.
Как сделать музей "живым" и современным, если он должен хранить прошлое, представления о котором сегодня сплошь состоят из клише и трафаретов?
Дмитрий Бак: Современный человек привык жить в мире клишированных канонов, прописных истин, на их расшифровку просто нет времени и сил. "Пушкин - наше все", "Островский - отец русского театра" - все эти правильные, но тривиальные формулы надо пояснить, показать, как складывались представления о величии русских классиков. А это можно сделать только на современном материале. Многие относятся к сегодняшним писателям иронически, неужели это новые Толстые и Мандельштамы? Да, говорим мы, будущие классики уже с нами, их имена не склоняют в модных журналах, но они есть! Я не знаю, кого именно будут проходить в школе через 100 лет - Олега Чухонцева или Марию Степанову, Инну Лиснянскую или Ирину Ермакову, но о них надо узнать уже сейчас - Гослитмузей может и должен сделать это.
Пока площадки нет, музей успешно гастролирует. За границей его фонды вызывают интерес. "Антон Чехов. Путешествие на Сахалин" - выставка, которую ГЛМ только что открыл в Немецком литературном архиве в Марбахе-на-Неккаре...
Дмитрий Бак: Это абсолютный эксклюзив нашего музея - чеховская Сахалинская коллекция фотографий, которую он привез из поездки на далекий остров. В таком объеме она никогда не выставлялась - это один из сюрпризов, который впервые представили в Европе. Фотографии отражают быт "каторжного острова", на котором кроме осужденных жили государственные служащие и местные жители. К концу 1880-х годов Чехов устал от бесконечных упреков критиков в равнодушии к описываемым людям и событиям. Его сдержанность нередко трактовалась как отсутствие нравственной позиции. "Жрец беспринципного писания" - такого эпитета был удостоен Чехов как раз накануне отъезда на Сахалин. Чехов был полон решимости доказать свое неравнодушие к больным вопросам времени, вот причина его поездки. Для нас это чеховское путешествие - энергетическая метафора нашего сотрудничества с Европой. В выставку мы вкладываем очень ясный смысл: продолжение культурных связей, несмотря ни на какие внешние препятствия.
Можно ли сказать, что литературные музеи популярны за рубежом?
Дмитрий Бак: Литературные музеи в мировом масштабе - это не тренд. Актуальны музеи современного искусства, медиамузеи. И когда я стал директором ГЛМ, моей задачей было завязать партнерские связи с наиболее известными литмузеями за рубежом. Инициатива сотрудничества шла с нашей стороны. По своей структуре немецкий архив очень напоминает Гослитмузей, они пытаются сочетать и архивную деятельность, и выставочную, и научную, и издательскую. В рамках фестиваля "Литературные сезоны" в Царицыне несколько лекций и мастер-классов провел Томас Шмидт, куратор специального департамента музеев и памятных мест земли Баден-Вюртемберг. Он лично выступает куратором более 20 музеев, а всего в этой федеральной земле более 120 писательских домов-музеев - Шиллер, Гессе, Гельдерлин, Юнгер... Здесь же находится Баден-Баден, где семь лет прожил Тургенев, а Достоевский играл в рулетку, бывали Жуковский и Гоголь.
Чем ответит немецкий архив Литературному музею?
Дмитрий Бак: Во-первых, чеховский проект выставкой, которая продлится до 11 января, не завершится. На финисаже мы проведем встречу с современными русскими писателями, которую мы делаем вместе с издательством АСТ, с "Редакцией Елены Шубиной". Это будет дискуссия, посвященная чеховской традиции в русской литературе. А 15 января 2015 года выставка откроется в Баденвейлер, легендарном городе, где умер Чехов. Планов у нас много, упомяну только об одном: в 2016 году мы хотим устроить выставочный проект о связях с Россией Райнера Мария Рильке.
Полтора года назад вы получили архив Алексея Ремизова - собрание, включающее более 900 предметов. На чьи коллекции планируете обратить внимание в ближайшее время?
Дмитрий Бак:У нас есть особая линия развития музея, мы понимаем, что нужно немедленно музеефицировать литературу середины и конца 20 века. Современники зачастую недооценивают ценность того, что стоит не так далеко по времени, как Пушкин или Гоголь. Но необходимо сохранять реликвии, которые относятся к более позднему времени, к литературе 60-х годов. Мы думаем в новом здании устроить череду открытых хранений, посвященных писателям 20 века. Среди них будет Владимир Маяковский - у нас уникальная коллекция его графических и живописных работ; будет Александр Вертинский, его дочь, народная артистка России Анастасия Вертинская, передала нам огромное количество мемориальных предметов: рукописей, пластинок, личных вещей.
Что интересного готовит музей к Году литературы?
Дмитрий Бак
В будущем году у нас будут две больших выставки. Международная под условным названием "Рукопись как артобъект пост-гутенберговской эпохи". Здесь рукопись не черновик или чистовик будущей книги, а предмет созерцания, подобный древнему папирусу. И выставка "Россия читающая" об истории чтения. Любопытно, насколько разные люди те, кто покупал толстые журналы в лавке Александра Смирдина, и те, кто читает на электронных гаджетах.
Еще наша целевая линия развития - "Музей звучащей литературы", основанный на наших фондовых коллекциях, где можно будет услышать голоса многих писателей и актеров. Лев Алексеевич Шилов и Виктор Дмитриевич Дувакин, основатели аудиоархивистики, оставили нам множество сокровищ. Будем заниматься издательской деятельностью. В доме Ильи Остроухова в Трубниковском переулке планируем открыть книжный магазин.