Евгений Евтушенко сбежал из больницы на свой поэтический вечер

Придет - не придет? - ждали Евгения Евтушенко. Зал московского культурного центра ЗИЛ был забит под завязку - под тысячу человек. И мороз не отбил охоту. И, если б не предупредительность организаторов, заранее предупредивших в интернет-рассылке, что свободных мест не осталось, - кажется, набилось бы сюда и больше, и сидели бы, сидели, пусть на головах.

Удивительно это только какому-нибудь чужестранцу или совсем уж свалившемуся с луны, - но так всегда в России было: поэтическая у нас все же страна. Так ждали и в шестидесятые - так ждут и теперь. Кому хочется - можно и удивляться. Но это - факт.

Про то, что Евтушенко в больнице, - все знали. Напомню: на гастролях в Ростове-на-Дону поэт поскользнулся в гостиничном номере, его доставили с серьезными травмами в городскую больницу, позже переправили в Москву, в Центральную клиническую больницу. Выступления, запланированные прежде, казались невозможными, - какие-то пришлось отменить. Но… во вторник, 6 января, Евгений Александрович пообещал все же приехать на свой творческий вечер в КЦ ЗИЛ.

Обещал - и приехал. И держался - орлом. Стоять ему тяжело - весь вечер поэт просидел. Но был, как прежде, - подтянут, как прежде - в пиджачке из какой-то змеиной (?) кожи, как прежде - в галстучке невообразимой расцветки.

Дело не в героизме особенном - хотя, конечно, - не без того. Дело в ощущении - миссии Поэта. Ощущение, кажется, из других эпох. А может, это только кажется?

- Мне на сцену помогла выйти моя любимая женщина, моя жена Маша, - сразу объявил Евтушенко. - Если бы не она, я вряд ли появился бы сегодня здесь. Она меня просто выручила, как бывало уже много раз.

Она - Мария Владимировна Новикова, жена поэта (четвертая, к слову, вместе они с 1987 года, у них растут сыновья Евгений и Дмитрий).

Евтушенко признался залу: "Я хотел бы сказать, что это большое счастье. Я не знал, как буду себя чувствовать. Но знал, что поддержать меня придут мои любимые соратники по жизни, шестидесятники - такие, как великий актер Валя Гафт. Я счастлив, что здесь Аркадий Арканов - один из самых мудро-остроумных людей. Наконец здесь прекрасный человек Илюша Фаликов, который написал книгу обо мне в серии ЖЗЛ. Все они были готовы выступить, даже если б меня не было. Но мне не захотелось оставлять их одних, обманывать надежды тех, кто пришел сегодня на вечер.

В зале, я вижу, и Юрий Нехорошев, подводный инженер, "евтушенковед номер один"… За сценой - мои дорогие друзья из любимовской Таганки. Я многому научился у своих друзей - Володи Высоцкого, Валеры Золотухина, Вени Смехова… Если б не появились когда-то такие театры, как Таганка и "Современник", мы бы жили совсем в другой стране, чем сейчас.

Да, страна наша еще несовершенна, и не все наши надежды выполнены, - но пока у нас есть люди с такими глазами, как у тех, кто в этом зале, люди, которые любят поэзию и которые знают, что Россия не может без поэзии. Этот жанр не позволяет нам терять совесть.

Я так счастлив быть с вами здесь!

Вы знаете, что я преподаю в США (в колледже городка Талса штата Оклахома, - Ред.). Многие люди не понимают того, что я делаю в США. Они забыли уже, как в 1972 году меня "сбивали" в Америке со сцены дети тех полицаев, которые в войну расстреливали евреев в Бабьем Яре (о нем, вы помните, я когда-то написал стихи). После "Бабьего Яра" на меня много раз нападали - и в США, и в нашей собственной стране. Но это было несравнимо с той поддержкой тысяч людей, которую я получал тогда и ощущаю сейчас.

На меня нападают даже сейчас, когда я лежал в больнице и еле выбрался из "исчезновения" - именно потому, что хочу продолжать свое дело поэзии, быть рядом с вами и отстаивать ту Россию, о которой когда-то Федор Михайлович Достоевский сказал: в этой России все должно быть по-пушкински.

А вы помните, я надеюсь, что лучшим качеством, завещанным нашему народу Пушкиным, Достоевский назвал - Всемирную отзывчивость. И если мы не будем обладать этим качеством, то мы подведем Россию и ее великую культуру. А я уверен, что мы не подведем.

На меня нападают за то, что я преподаю в Америке - но я продолжаю то, что было завещано поэтами-фронтовиками, - а завещан нам был "дух Эльбы". И я страраюсь сделать все, чтобы и молодое поколение американцев не забыло, как когда-то мы сражались против общего врага и победили вместе. Мы не имеем права забыть про это и сейчас.

Я очень люблю свой американский кинокласс. Я преподаю там уже 20 лет. Преподаю и русскую поэзию, русскую прозу, и русское, европейское кино. Раньше в аудитории были в основном сами американцы. Сейчая преподаю, кажется, всему человечеству - очень много китайцев, есть арабы, ангольцы, аргентинцы, молодые люди разных национальностей.

31 декабря 2014 года я написал стихи "В университетском классе". В интернете, где их прочитали, тут же на меня посыпались новые нападки - и я дописал стихотворение уже 4 января наступившего 2015 года. Послушайте его, это, мне кажется, важно.

В унивеситетском классе

Двадцать лет я в Оклахоме, в Талсе,

словно в неоконченном бою.

Будто бы один в живых остался,

Эльбы братский дух преподаю.

Я люблю моих американцев,

чьи солдаты-дедушки тогда

с русскими не стали пререкаться,

и война была на всех одна.

Как они на лодках с водкой в глотках

обнимались - видел я в кино.

При регулировщицах-красотках,

их и наших, что не все ль равно.

Дина Дурбин нас вела к Победе,

и была у стольких на значках.

"Едут леди на велосипеде" , -

распевая, я по ней зачах.

Взялись вместе Рузвельт, Черчилль, Сталин,

и де Голль, как бурлаки за роль.

Чаплиным и Теркиным был свален

Гитлер - разгероенный герой.

Все фашисты носом ткнулись слепо

в геббельсовский пепел заодно.

Сент -Экзюпери разил их с неба,

а Хэмингуэй пускал на дно.

Вот какое удалось кино!

Правда, все мы сделали полдела,

почему? Понять я не могу.

и потом опять война сдурела,

превратясь в холодную каргу.

Я учу всех не иметь с ней дело,

как не верить общему врагу.

Но о мире фразы, фразы, фразы,

обещая, вроде, благодать,

превращаться стали в дроны, в базы,

а сквозь них сердец не увидать.

Не шестидесятники-поэты,

а за лицемером - лицемер

объявили собственной победой

роковой развал - СССР.

Разве ты, искусство, разучилось

нас объединять - я не пойму?

Как стране Шевченко приключилось

с пушкинской страной вести войну?

Вкрадчивая третья мировая

по земле измученной идет,

и не устает, нас примиряя,

пырьевский князь Мышкин, "Идиот".

Если "идиоты" все такие

были бы, мир стал бы исцелим

были б в дружбе и Луганск, и Киев,

Даже Газа и Иерусалим.

Как сплотились воры и воришки

в мафии, где жизни на кону,

и как слиплись войны и войнишки

в третью лицемерную войну?

С мировой второй я не расстался.

Вскормлен был холодною войной.

Но я счастлив на уроках в Талсе

с третьей, здесь не принятой войной.

Помню вместе с жертвами сгорая

небоскреб пронзя в конце концов,

полетел к обещанному раю

самолет обманутых юнцов.

И по той преступной страшной трассе,

до сих пор, почти полузабыт

во французском фильме, в киноклассе

он сквозь наши ребра все летит.

Отрезают головы ножами.

Без голов - о чем поговорим?

А потом - лишь кнопочки нажали,

да и меньше племенем одним.

Ну а человеческое племя,-

неужели нам не до того?

Неужели атомное пламя

выжжет окончательно его?

Может быть кому-то снится слава

здесь, на этой лучшей из планет

доктора нацистского Стрейнджлава -

Обещаю - в нашем классе - нет.

Не бомбят людей атомновозы

в классе несказившемся моем

лошадь тянет Сталина под слезы

лишь о трупах Трубной - не о нем.

Очень любят о "Холодном лете"

прошкинский, пожалуй, лучший фильм

дети Чили и Анголы дети,

парагвайка, чероки - и финн.

Плакали ковбоистые янки

что Папанов уркой был убит,

и не будет в сердце китаянки

никогда Приемыхов забыт.

Жаль, что запоздало Мордюковой

выразил ковбой за "Комиссар"

благодарность дедовской подковой -

этот фильм - он стольких потрясал.

А вот что написала поэтесса

и представьте, что из США:

"Думала над фильм "Unfinished пьеса"

("Неоконченная пьеса для механического пианино" - Ред.)

У меня теперь другой душа"...

И в письме Самойловой Татьяне,

веря, что она еще жива,

фото мужа, павшего в Афгане

принесла талсанская вдова.

Разве Землю мало истерзали?

Кинокласс - особая страна -

войнообожателей нет в зале,

в зале все твои враги, война.

Снайпером Кабирия не стала,

Хоть жилось ей вовсе нелегко.

И дорогу к Храму показала

Всем Анджапаридзе Верико.

* * *

Евтушенко, обещали, прочитает два-три стихотворения, и все. Силы, мол, надо поберечь - человека только что вытащили из "исчезновения", как он сам сказал. А он - никак не мог остановиться. Выступили и Валентин Гафт, и Аркадий Арканов, и Илья Фаликов. Стихи из спектакля "Нет лет", поставленного Смеховым, читала актриса Татьяна Сидоренко и ее коллеги по Театру на Таганке. Звучали строки Маяковского, Межирова, Владимира Соколова. О любви, о России и о войне - три ключевых было слова в этот вечер.

Евтушенко прочитал свой новый "Шпинделек" - новые стихи. Про то, что у всех у нас "из душ какой-то выпал шпинделек". Тот самый ограничитель, который нас удерживал от жадности, продажности и спеси. Ведь мы же - "Мы распоясались до ух-ты, ах-ты, / аж до такой купецкой широты, / что даже не влезают наши яхты / в иные европейские порты"...

От шариковской спеси и безродства

Россия будет тем сохранена,

что в ней, спасая гены благородства,

хотя б одна душа не продается,

а разве в ней душа всего одна?

Случайно ли Евтушенко вспомнил о войне, о поколении фронтовых поэтов, о шестидесятниках, выросших на этой поэзии и видевших войну еще детскими глазами? Вряд ли - случайно. "На меня напали за слова о том, что я благодарен войне, - заметил поэт. - Но война помогла всем моим товарищам-шестидесятникам, которых почти не осталось сегодня, сохранить понятия о родине, о достоинстве и совести".

Евтушенко прочитал одно, потом второе стихотворение о войне. Первое - "Итальянские слезы". Второе - о футбольном матче сборных СССР и ФРГ в 1955 году. Матч окончился со счетом 3: 2 в нашу пользу. Но дело было не в счете. "Кончаются войны не жестом Фемиды, / а только когда забывают обиды, / войну убивают в себе инвалиды / войною разрезанные пополам".

И уж совсем напоследок - было два стихотворения о любви. Жена Маша уже стояла за спиной у Евтушенко, он прижимал ее ладонь к своей щеке - и читал, читал посвященное ей: "Я люблю тебя больше природы - / Ибо ты как природа сама. / Я люблю тебя больше свободы - / Без тебя и свобода тюрьма"…

Я люблю тебя неосторожно,

Словно пропасть, а не колею.

Я люблю тебя больше, чем можно,

Больше, чем невозможно, -

Люблю.

Ну что, скажите, может быть сильней Поэта - и его любви?

Кстати

Евгений Евтушенко - о начавшемся Годе литературы

Важное заявление Евгения Евтушенко, сбежавшего из больницы на свой поэтический вечер в КЦ ЗИЛ, было связано с начавшимся Годом литературы:

"Нас ожидает Год литературы. Он, собственно, начался. И я надеюсь, - акцентировал внимание поэт, - что мы не дадим возможности превратить это в бюрократическое мероприятие. Что превратим мы этот год в народное празднество. Всем народом поклонимся - начиная от наших классиков до совсем недавно ушедших поэтов-шестидесятников..

Сейчас мы вместе с моей женой Машей завершаем в больнице "Антологию поэзии правого дела", в которой будут сплавлены в одно понятие - поэты-фронтовики и те, кто были фронтовиками по сути, кто еще с детскими лопаточками и ведерками песка стоял в 41-м году во время первых бомбежек Москвы…

Я обратился к нашему государству с просьбой, чтобы мне доверили право - составить на основе моей 5-томной "Антологии русской поэзии" два мегаконцерта, которые произошли бы в Москве и Питере. Это могло бы стать очень ярким и крупным событием Года литературы.

И второе: я попросил, чтобы мне также доверили - с хорошим небольшим молодым коллективом - дали бы один вагон, чтобы проехать по всей Восточно-Сибирской магистрали до Владивостока (по этой магистрали я когда-то пытался добраться на войну от станции Зима). Восстанавливая хорошие традиции агитбригад, - везде, где нас будут принимать, останавливаться и читать стихи с нашей молодой командой…

Жду от государства ответа".