Виктор Петрович, недавно вы заявили, что необходимо изменить отношение к наркоманам. По вашим словам, это может вернуть к нормальной жизни примерно миллион зависимых людей. Что конкретно вы предлагаете и почему?
Виктор Иванов: За последние пять лет к уголовной ответственности по делам, связанным с дурью, привлечено почти 600 тысяч человек. И только одна четверть из них привлечена за сбыт наркотиков. А три четверти посажены за решетку за хранение наркотиков без цели сбыта.
То есть для своего личного пользования?
Виктор Иванов: Точно. Это, по сути, больные люди, которые имели при себе одну-две дозы, и все. Почти 400 тысяч таких зависимых людей были задержаны. С ними проводили следственные действия, очные ставки. А потом большую их часть отправили в места лишения свободы, где они проведут от 3 до 10 лет. По нашему законодательству, хранение без цели сбыта расценивается как тяжкое или особо тяжкое преступление. Достаточно изъять у наркомана 2,5 грамма героина, а это, по сути, две дозы дури, как он тут же попадает под особо тяжкую статью УК. А правоохранители в первую очередь нацелены на выявление тяжких и особо тяжких преступлений. Вот и результат: 400 тысяч хранивших наркотики без цели сбыта отправлены за решетку.
И как вы предлагаете изменить такое положение?
Виктор Иванов: Необходимо адаптировать систему уголовного наказания к реальным уровням общественной опасности принципиально разных преступлений. Прежде всего имеется в виду хранение наркотиков без цели сбыта, их розничный и оптовый сбыт и сбыт в организованных формах. Сейчас все свалено в одну правовую кучу. По сути, законодательно установлено, что хранящий без цели сбыта для личного потребления 3 грамма героина наркоман Сидоров приравнивается по степени общественной опасности к какому-нибудь отечественному наркобарону типа Пабло Эскобара.
Мы предлагаем изменить нынешнюю статью 228 УК (незаконный оборот наркотиков). В частности, отнести ряд преступлений, в первую очередь связанных с хранением наркотиков, в разряд менее тяжких. Для этого нужно изменить постановлением правительства размеры отравы, подпадающие под тяжкие статьи УК. Это позволит правоохранителям сосредоточить усилия на организованной преступности.
Кроме того, огромное значение имеет и то, что сейчас наркоманам предлагается выбор - либо пройти реабилитацию, либо понести уголовное наказание.
Кстати, о реабилитации. Вы предложили реанимировать идею советских лечебно-трудовых профилакториев, где зависимых лечили принудительно. А еще высказали идею возродить для адаптации и оздоровления наркоманов воспитательные колонии по типу тех, которые создавались по методу Макаренко в первые годы советской власти. Как можно использовать сегодня этот опыт?
Виктор Иванов: Напомню, Макаренко осуществлял реабилитацию, то есть возвращение в нормальную жизнь тех подростков, которые оказались за бортом этой жизни, вели криминальный образ жизни, асоциальный образ жизни. В воспитательной колонии Макаренко, кстати, не было ни охраны, ни колючей проволоки.
Сегодня ситуация предельно ясна. Я упоминал ЛТП как элемент действовавшей системы до развала Советского Союза. Она заключалась в том, что, если специалист, психиатр-нарколог, констатировал, что человек попал в зависимость от определенных веществ - алкоголя, наркотиков, тогда его определяли в лечебно-трудовой профилакторий. Люди, которые там находились в изоляции. Те же мужики, они, конечно, должны были не лежать на пузе, а трудиться с тем, чтобы подтверждать свое человеческое предназначение и возвращаться к нормальному образу жизни. На это уходило год-полтора. Но это происходило за забором, под охраной милиции. От такой формы реабилитации мы отказались, это было сделано правильно. Тем более на нас накладывал определенные обязательства Совет Европы, поскольку это нарушало права человека. Но, с другой стороны, все человечество использует аналогичные программы, но не связанные с колючей проволокой, охраной со стороны силовиков, - так называемые реабилитационные центры. Сегодня таких центров огромное количество в России. Но как-то так получилось, что общество, да и государство их не замечает. Они живут сами по себе, работают как неправительственные организации. К ним только одно требование - не нарушать российские законы. А что они делают и как это делают, это их личное дело.
А мы считаем, что это не только их личное дело. Они делают большую, очень востребованную работу, то есть то, что президент называет социально ориентированной организацией. И президент в своем Послании говорил о том, что надо повернуться лицом к социально ориентированным организациям. ФСКН повернулась к ним лицом. И мы говорим, что не только можно, а нужно востребовать их возможности.
С кем они будут работать? С теми, кто сам захочет вылечиться или они все-таки станут как-то принуждать к этому?
Виктор Иванов: Здесь как бы есть два больших побудительных мотива. Один из них - юридический правовой акт. Мы недавно обсуждали Федеральный закон 313, который наделил судей правом в административном порядке выносить решения о необходимости прохождения реабилитации нарушителям антинаркотического законодательства. И такие решения уже выносятся тысячами. С 26 мая прошлого года, когда вступил в действие этот закон, уже свыше 20 тысяч таких решений вынесено.
Анонимность будет учитываться? Потому что многие боятся, что станет известно о такой беде...
Виктор Иванов: В этом-то и проблема. Именно она и тормозит принятие наркоманов решения пойти в диспансер и встать на учет. Они избегают этого, боятся, как черт ладана.
А что делать?
Виктор Иванов: Подключать неправительственные организации. Их не боятся, потому что там не предусмотрены системы учета. И это не отпугивает людей, наоборот, побуждает их туда обращаться. Это общий мировой подход. Психология людей в целом одинаковая - что в России, что в Германии, Франции или США. Именно поэтому опора идет на неправительственные организации.
Много было дебатов вокруг идеи проводить тестирование на наркотики в школах. Наконец, соответствующий закон принят. Как вы оцениваете его эффективность?
Виктор Иванов: Честно говоря, я его не очень поддерживаю. Но не возражал против него, поскольку это инициатива депутатского корпуса. Дело в том, что у несовершеннолетних детей законными гражданскими представителями являются родители. Поэтому обязывать нужно не детей, а родителей. А родители далеко не все согласны с такой позицией.
Хорошо, ввели тестирование. А что дальше? Некоторые родители знают, что их дети употребляют наркотики и их уже не надо тестировать. Но родители не знают, что делать дальше, куда им обращаться. Именно поэтому нужна программа реабилитации, чтобы она была доступна для всех, чтобы люди знали, куда можно пойти, обратиться, где получить консультацию. И главное, чтобы строго соблюдалась анонимность.
А что получается сейчас? Пойдешь в наркоцентр, там заявляют: мы вам поможем, но только при условии, что мы вас запишем и поставим на учет. Иначе, по закону, нельзя отпускать медикаментозные средства на детоксикацию человека. Если вы хотите анонимно, то это только за ваши деньги.
Считается, что раньше наркотики распространялись в больших городах, где есть деньги, масса людей, стрессы ... Сейчас же вся эта дрянь пошла в маленькие и средние города, поселки. Какие регионы больше всего подвержены этой эпидемии?
Виктор Иванов: К сожалению, все регионы поражены этим злом. Другое дело, что в некоторых регионах, как Бурятия, Читинская область, Забайкалье, Приморье там, где соответствующий климат, где на сельхозугодиях произрастает конопля, то там больше популярна марихуана и синтетика.
В таких крупных транспортных центрах, как Урал, Екатеринбург, Новосибирск, Омск, сельхозугодий нет. Туда попадают героин и синтетические наркотики. А также концентрат, который разбавляется приблизительно один к двадцати.
Вы отслеживаете финансовые наркопотоки? Ведь проследив все цепочку поступления преступных денег, можно ликвидировать многие банды.
Виктор Иванов: Безусловно. За минувшие семь лет мы видоизменили всю нормативную базу таким образом, чтобы выделить приоритеты в борьбе с организованной преступностью, с перехватом оптовых партий наркотиков, выявления их активов, денежных счетов, движимости, недвижимого имущества и т.д. Словом, наиболее чувствительные сферы их деятельности. На сегодняшний день мы лидируем по количеству уголовных дел по легализации и отмыванию денег. На сегодня мы выявили активов наркоструктур на три с половиной миллиарда рублей.
Иногда бывает, что забрать продавца с тремя граммами наркотиков опер может посчитать непрестижным. Ему лучше, конечно, взять человека, у кого килограмма два, три дури. Можно и орден получить, и премию. Как вы оцениваете эффективность работы своих сотрудников?
Виктор Иванов: ФСКН - это достаточно небольшая компактная структура. На сегодняшний день у нас чуть более 29 тысяч сотрудников. В отличие от других ведомств, где в десятки раз больше людей. Поэтому мы естественно не можем сами закрыть все улицы, все дискотеки и т.д. Мы работаем, большей частью выявляя крупнейшие каналы поставки и распределения наркотиков. Выходим на организаторов каналов. В этом смысле 90 процентов перехвата всех оптовых наркотиков - это работа ФСКН. Таких перехватов мы ежегодно обеспечиваем порядка десяти тысяч из одиннадцати тысяч. Мы концентрируем усилия на выявлении организованных преступных сообществ, наркобанд. Это - основа работы оперативного состава. Но в то же время, если речь идет о продаже 3, 5 или 10 граммов героина и мы получаем об этом информацию, мы по закону обязаны действовать.
В поселке или городке все знают, где наркоточка, где эту дрянь можно купить. Спросите любого: где бы купить косячок, он скажет: иди, тете Маруси стукнешь три раза, она тебе продаст. Более того, на заборах пишут: позвони по телефону - получишь удовольствие. Почему эти точки действуют? Сил не хватает, или опять же не престижно закрыть их?
Виктор Иванов: Надо говорить о каждом случае конкретно. Могу сказать, что 140 тысяч человек за прошлый год, так или иначе связанных с наркоторговлей, мы привлекли к уголовной ответственности. Конечно, если есть такие случаи, когда нужна реакция, то нужно нас информировать. И мы будем действовать. К сожалению, ситуация такова, что в России очень много наркопотребителей: восемь миллионов человек. Из них полтора миллиона - это те, которые регулярно употребляют героин. Они без него жить не могут. И они, так или иначе, стараются его найти. Если не находят, то идут в аптеку и покупают кодеиносодержащие препараты. Мы ввели строгий рецептурный контроль, поэтому свободно купить такие лекарства стало довольно сложно.
Кстати, это одна из причин сокращения наркопритонов приблизительно в четыре-пять раз: сырья для изготовления зелья стало не хватать. Да и граждане за последние годы стали обращаться к нам за помощью раза в три чаще.
Как вы относитесь к легализации так называемых "легких наркотиков", в частности, заместительным метадоновым программам, которые действуют на Украине? Как этот вопрос решается в Крыму? Я знаю, что вы категорически против внедрения подобных программ.
Виктор Иванов: Нет химических препаратов, которые бы лечили человека от алкогольной и наркотической зависимости. Освобождение от зависимости требует изменения поведенческих характеристик. Поэтому такие препараты в ближайшие столетия точно не появятся. Хотя, кто знает...
Теперь что касается метадона, который является синтетическим аналогом героина. Давая вместо одного наркотика другой, мы не лечим этого человека. Метадоновая зависимость не менее сильная, чем героиновая. Даже еще более сильная, нежели от героина. Так, например, детоксикация героинового наркомана занимает максимум 14 суток. А детоксикация от метадона, потому что человек тоже испытывает ломку, занимает 42 дня. У нас есть информация из Великобритании и США, что смертность резко возрастает в отношении тех, кто применяет метадон. Поэтому клинические данные полностью опровергают миф лечения героиновой зависимости метадоном.
Буквально накануне нашей встречи вы принимали участие в совещании руководителей компетентных органов государств-членов ШОС, наделенных полномочиями по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. Как развивается ваше партнерство в рамках этой организации?
Виктор Иванов: Если говорить о наркотиках, которые производятся в Афганистане, там наркопроизводство только растет. По некоторым данным, посевы опиумного мака уже достигают 250 тысяч гектаров. Поэтому речь идет уже не об угрозе. А о важнейшем факторе негативного воздействия на здоровье нации, на генофонд страны и ее соседей. Изменяется кардинально политический ландшафт в странах транзита. Это уже не угроза, а действующий фактор. 14 лет прошло с момента начала военной операции, когда производство наркотиков пошло в рост. Потому что транзит наркотиков, во-первых, порождает огромное количество группировок, больших и малых, которые вовлекаются в транзит этих наркотиков. Транзит же крупных масс наркотиков осуществляется, как правило, с оружием. И его все чаще пускают в ход.
На днях в Москве я встречался с членом Государственного совета Китайской Народной Республики, министром общественной безопасности Го Шэнкунем. И мы подписали соглашение о сотрудничестве в плане противодействия наркоторговле. В КНР, когда задерживают людей за хранение наркотиков без цели сбыта, то направляют на год-полтора в лечебно-трудовые профилактории. Их насчитывается порядка 800, они полностью финансируются из бюджета Поднебесной. Что касается сотрудничества, оно достаточно основательно. Действуют межправительственное соглашение по борьбе с наркотиками, меморандум о приграничном сотрудничестве. Последние два-три года мы столкнулись с новым вызовом. Это, по сути, экспансия новых психоактивных веществ. Появились достаточно сильные группировки, чья деятельность сильно отличается от торговли гашишем, марихуаной и героином. Во многом это высокотехнологичные преступные группы. Там, помимо организаторов, исполнителей, боевиков, есть еще так называемая группа IT-специалистов, которые работают в области высоких телекоммуникационных технологий. Поэтому противодействие этому требует высокого профессионализма сотрудников, наличия серьезного потенциала внутри ФСКН, группы высокотехнологичных специалистов в области IP-технологий. Только так можно противодействовать этой преступности.
Какие операции против торговцев наркотиками вы проводили вместе с китайскими коллегами?
Виктор Иванов: Например, такая масштабная операция, как "Восточный экспресс". Было перехвачено порядка 800 килограммов концентрата. Операция осуществлялась одновременно в 20 российских регионах.
Или операция "Троянский конь", когда в районе Мытищ зафиксировали появившийся новый вид наркотиков. Отработав оперативную информацию, мы вышли на канал поставки наркотиков, которые изготавливались в городе Шанхае. Поставляли отраву в 60 стран мира. Главарь и порядка 100 его сообщников арестованы.
Сейчас проходит уже 4 этап операции "Шанхайская паутина" в двух десятках регионов России. Во всех них активно участвуют китайские коллеги. Арестовано более 200 преступников.
В конце прошлого года совместно со спецслужбами Монголии и КНР провели операцию по пресечению деятельности российско-китайской преступной группы. С обеих сторон арестованы свыше десятка преступников, которые поставляли наркотики. К слову говоря, при этом первые образцы наркотиков были переданы ФСКН Китаю. Это помогло им выйти на их преступную группировку. А наша была уже у нас под колпаком. Поэтому операция была достаточно быстрой и успешно решена.
Какие наркотики сегодня доминирует на российском рынке? Прогнозируют ли ваши аналитики появление новой отравы?
Виктор Иванов: По-прежнему самыми опасными и массовыми продолжают оставаться афганские наркотики. Прежде всего героин. В направлении России ежегодно движется, по нашим оценкам, до 30 тонн афганского героина. Приблизительно 30 тонн движется и в направлении стран Евросоюза. И порядка 30 тонн движется по южному направлению из Афганистана через Пакистан, Персидский залив и дальше распространяется в Океании, Индонезии, Австралии и так далее. Кроме того, за минувший год в Афганистане было произведено порядка 6,5 тысячи тонн опиума, достаточного для изготовления до 700 тонн героина. По нашим данным, этих запасов достаточно, даже если там ликвидируют все производство, еще на лет десять экспорта наркотиков за пределы Афганистана. Поэтому героин остается доминирующим наркотиком.
Вторым по популярности, конечно, является марихуана. Причем количество потребителей травки больше, чем количество потребителей героина. Мы насчитываем их порядка 3 миллионов человек. На корню - это где-то до 20-25 тысяч гектаров ежегодно - уничтожаются посевы каннабиса, из которого можно изготовить до 1000 тонн марихуаны.
И третий по популярности, но второй по опасности наркотик - синтетические смеси - "спайсы". По сути, это объединительное название огромного разнообразия синтетических наркотиков. Это тот концентрат, который сейчас поступает в Россию. Его в наноколичествах наносят на вполне легальные вещества - табак, ромашку аптечную, травяные сборы, на кусочек хлеба, на все, что угодно. Эти наркотики в виду того, что сейчас идет скоростная генерация все новых и новых химических формул, заставили нас адаптировать систему реагирования на эту смертельную опасность. ФСКН России был внесен законопроект, разрешающий временный запрет подозрительных веществ до их полной экспертизы. Президент его поддержал и подписал этот закон, который позволяет нам быстро принимать решение и ставить под запрет появившиеся новые вредные вещества.