В заглавной партии Сироя, царя персидского (которую в XVIII веке исполнял легендарный певец-кастрат Фаринелли, непревзойденный виртуоз), выступит выдающийся певец нашей эпохи контратенор Макс Эмануэль Ценчич. Музыкант, который из своих 39 лет 34 посвятил пению, обстоятельно рассказал о том, что сегодня представляет индустрия "наследников" певцов-кастратов - контратеноров, заставляющих ошеломленную публику поверить в чудо.
Любой оперный певец должен вживаться в образ, чтобы передавать нам некое послание из прошлого. Но когда речь заходит о контратенорах, слушателям кажется, что они имеют дело с настоящими медиумами, соединяющими их с очень далеким прошлым. Что чувствуете вы, когда входите в контакт с ариями Генделя, Вивальди, Винчи, Хассе?
Макс Ценчич: Это правда, я действительно чувствую связь времен - прошлого, настоящего и будущего, которую очень трудно описать. Возможно, это род сумасшествия, которому подвержены артисты. Ведь как только начинаешь петь музыку, исполнять ее на инструменте, будто входишь в транс, подчас утрачивая контроль над собой - вы теряете ощущение реальности: происходит выход в другое измерение, в котором нет места привычной реальности.
Сохранились свидетельства очевидцев, описывавших, что певцы-кастраты, искусство которых возрождают современные контратеноры, гипнотически воздействовали на публику своего времени. Как вы объясняете это явление?
Макс Ценчич: Думаю, это свойственно разным эпохам, когда публика сходила с ума от "звезд", от которых теряла головы, это естественно, но не более того. Могу привести вам пример из современности - знаменитого французского контратенора Филиппа Жарусского, у которого огромное количество поклонниц, мечтающих переспать с ним.
Не только специалистов, но и простых любителей сегодня волнует вопрос, на самом ли деле контратеноры сегодня поют так же, как когда-то легендарные кастраты?
Макс Ценчич: Могу посоветовать лишь одно: слушайте как поют контратеноры и воображайте как это могло быть. У человечества есть единственная запись настоящего певца-кастрата Алессандро Морески, сделанная в начале ХХ века, по которой можно сделать какие-то выводы. Хотя ему было около 60 лет, когда его записывали, голос его уже не был свеж и упруг. Звучал он примерно как женское меццо-сопрано, а в его время на сцене царил стиль веристской оперы, где все пелось с надрывом. Сегодня так не поют. Лично моя миссия состоит в том, чтобы доказать, что контратеноры бывают разные, у них существует градация голосов. Если сравнить меня с Франко Фаджоли, это все равно что сравнить сопрано и альт, а лучше и не сравнивать. Во-вторых, я пытаюсь расширить контратеноровый репертуар за счет открытий новых партитур, которые необходимо ввести в концертно-оперный обиход. Меня раньше очень раздражало как мало людей по-настоящему разбирается в контратеноровом пении. Подчас в самых солидных оперных театрах позволяли выпустить петь так называемого контратенора с малюсеньким голосом, и публике не оставалось ничего, как решить, что у этих певцов почти нет голоса, они не умеют петь. А это примерно то же самое, как судить о пении Виолетты в "Травиате" по студентам консерватории, которых еще не научили петь. Поэтому я основал свою компанию Parnassus Arts Productions с собственным менеджментом, заключил контракты со многими контратенорами с целью изменить рынок, вывести его на более высокий уровень, чтобы по-настоящему высококлассные певцы получали правильные партии и хорошие ангажементы.
Контратеноры по-прежнему остаются элитным штучным "товаром"?
Макс Ценчич: Да, потому что до сих пор в больших оперных театрах очень небольшой барочный репертуар. Такие театры, как Венская и Парижская оперы, Ковент-Гарден, Мадрид в лучшем случае раз в год, а то и раз в два-три года осмеливаются на постановку барочной оперы. А этого недостаточно. Но даже если бы эти театры решили ставить больше барочных опер, они столкнулись бы со сложностями, потому что очень мало певцов специализируется на барочном репертуаре. Не говоря о том, как дорого содержать оркестр старинных инструментов, без которых невозможно подлинное звучание опер XVII-XVIII веков. Современные оркестры пытаются играть старинную музыку, но получается все не так, скрипки звучат очень тяжело, с большим вибрато. Это все равно, что на рендж ровере поехать по узким улочкам в Неаполе - не лучше ли взять для этого Fiat?
Вы вошли в историю как обладатель редкого мужского сопрано, не "испорченного" мутацией.
Макс Ценчич: Да, голос не ломался. Осмелюсь сказать, что в 80-90-е я был первым контратенором, кто продолжил петь сопрано после 20, что и сделало меня уникальным. Но так развивались и кастраты. Вообще главный секрет искусства подлинного контратенорового пения заключается в том, чтобы начать заниматься пением как можно раньше. Это как в искусстве балета: если хочешь танцевать "Лебединое озеро", надо начинать лет в 6-8, а в 25 уже слишком поздно: у суставов и мышц не будет необходимой гибкости и упругости. Иначе говоря, голос - то, что нуждается в постоянной тренировке. Скажу больше: кастрировать ради выращивания певца для высоких нот было вопросом ужасающего невежества, ограниченности знаний той эпохи. Сегодня все обстоит намного гуманней.