Сейчас храм Воскресения оставили в покое. Он сам разваливается на глазах. Крест на колокольне покосился. Людей почти нет - все уехали или лежат тут же, на погосте. Неужели все, конец?
...Село Черная Заводь только с виду имеет такое грозное название. Просто неподалеку в Волгу впадает речка Черная. Здесь, на полпути от Ярославля к Костроме, в начале XIX века купец Иван Лыков построил крахмалопаточный завод. Крестьяне выращивали картошку и сдавали на переработку. Отходы Лыков отдавал обратно - на корм скоту. Все были довольны. Село богатело на глазах.
Храм Воскресения Христова в Черной Заводи был построен еще в 1763 году на средства графа Головкина. А в 1905-м на деньги общины были отлиты знаменитые колокола. Их звон, говорят, был слышен на 20 верст. Село богатело, хорошел и храм. Иконостас здесь такой, что и столичные храмы позавидуют. Но все изменила революция. "Мироедов" погнали. Завод закрыли. Вместо того чтобы пахать и сеять, революционные массы стали петь "Марсельезу". Захирело село, одним словом.
Но храм продолжал свою службу. Может, это была последняя отдушина, последняя инстанция. Вокруг свирепствовало наступление безбожников. Церкви разбирали на кирпичи. Очередь Воскресенского храма пришла только в 1938 году.
16 сентября 1938 года - светлая дата в календаре Черной Заводи. С утра на единственной дороге показалась процессия. Впереди ехал открытый "ГАЗ А" с представителями райисполкома. За ним - две полуторки. В одной сидели молчаливые рабочие. Другая предназначалась для колоколов. В кармане кожанки секретаря райкома Горяева лежало постановление о закрытии храма Воскресения Христова и передаче колоколов образцовой бригаде "Цветметаллолома". Кортеж остановился на площади возле колокольни. Рабочие стали выгружать инструмент и веревки. Стал собираться народ. Председатель райисполкома Мезенев попытался организовать летучий митинг и сагитировать селян на выполнение государственного плана по сдаче государству лома бронзы. И тут толпа загудела.
- Убирайтесь!
- Не позволим!
- Сейчас на вилы подымем!
- Вон, антихристы, из села!
Начался форменный крестьянский бунт. Кто-то уже раскачивал начальственный "газик". Рабочие "Цветметаллолома" опустили головы и стали оправдываться приказами начальства. В общем, через час начальство под улюлюканье толпы укатило в райцентр Некрасовское.
Случай был, прямо скажем, не рядовой. Бунт на селе. Да еще когда! В самый пик репрессий. И где! В двух сотнях верст от Москвы. Тут же полетели телеграммы в центр. Причем по двум каналам - партийным и карательным.
А селяне на сходе постановили: устроить круглосуточное дежурство. Днем и ночью дежурные вглядывались в единственную дорогу. Как появится пыль от машин - начинали бить в колокола. Крестьяне бросали работу - и все гурьбой к храму. Но было ясно, что с вилами против войск НКВД не попрешь. Потому дежурить - дежурили, но в основном уповали на Господа. Авось пронесет...
Оргвыводы последовали незамедлительно. 30 сентября 1938 года заместитель Народного комиссара внутренних дел Лаврентий Берия отправил Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) Иосифу Сталину докладную записку:
"Некрасовским райисполкомом Ярославской области было принято решение о закрытии церкви и снятии колоколов в селе Черная Заводь. Для выполнения этого решения в село прибыли: секретарь райкома ВКП(б) Горяев, председатель райисполкома Мезенев, заведующий РАЙФО Баканов и бригада "Цветметаллолома". Встретив организованное сопротивление, представители районной власти растерялись, и под свист, крики и хлопанье в ладоши представители района уехали из села. После их отъезда церковники и верующие организовали около церкви круглосуточное дежурство 50-60 человек ночью и 10-15 - днем, постоянное наблюдение за дорогой из районного центра. Как только наблюдатели обнаруживали автомашину, идущую из района, поднимался крик, крестьяне бросали полевые работы и сбегались к церкви.
После описанного выступления райисполком свое решение пересмотрел - решили церковь не закрывать, а снять только колокола. Председатель райисполкома снова выехал в село Черная Заводь, чтобы получить согласие церковной двадцатки на снятие колоколов, но такого согласия не получил..."
Сверху синим карандашом, размашисто, резолюция:
"Т. Маленкову. Прошу проверить и доложить. Арестовать организаторов. И. Сталин".
27 октября личный секретарь Сталина Поскребышев зарегистрировал ответ Маленкова:
"Сообщаю результаты проверки на месте фактов, указанных в письме тов. Берия.
Проверкой установлено, что в селе Черная Заводь имело место 16 сентября 1938 г. выступление против снятия церковных колоколов. Обстоятельства выступления, указанные в письме т. Берия, подтвердились.
Выяснилось, что старое руководство Ярославского облисполкома еще в феврале месяце 1938 г. приняло постановление о плане заготовки колокольной бронзы в 1938 г., по которому в два раза был увеличен государственный план заготовки бронзы по области. Осуществляя это неправильное постановление облисполкома, Некрасовский райисполком принял к тому же провокационное по своим последствиям решение о закрытии церкви. Все это привело к выступлению в селе Черная Заводь против снятия церковных колоколов".
От сталинской репрессионной машины можно было ожидать всего: высылки непокорных крестьян на просторы Сибири, отправки их же на строительство каналов. Наконец, расстрел всей церковной двадцатки. Однако оргвыводы были совершенно другими. Первый секретарь Некрасовского райкома ВКП(б) снят с работы. Председатель райисполкома и заведующий райфинотделом отданы под суд. Привлечена к ответственности верхушка Ивановской межобластной конторы треста "Вторцветмет".
Факт удивительный, уникальный.
Хотя для равновесия были арестованы и сосланы пять церковных общественниц.
Эта история увековечена в сенях храма. На стене памятная надпись:
"В 1938 г. районным руководством была предпринята попытка снять колокола и закрыть церковь. Это вызвало массовые выступления со стороны верующих сельских жителей: собралась толпа до 600 человек, которая прогнала приехавших активистов. Это был один из немногих случаев, когда власть отступила и храм сохранился. Во время этих событий несколько прихожан пострадали за веру: Блутина Э., Домнина А., Писанова Н., Власова Э. и Волконская Л. были заключены в темницу".
Колокола храма Воскресения Христова не давали покоя местным властям. Как же так? Все церкви окрест молчат, а каждое воскресенье звон собирает на службу в Черную Заводь несознательных граждан.
Войну храм пережил без потерь. А уже после победы, осенью 1945 года, опять запылила дорога, опять уполномоченный по сбору цветного металла, а с ним много людей в погонах. Опять за колоколами. "Бронза нужна промышленности, поднимающейся из руин, как воздух!" Но опять народ восстал. Оставшиеся в селе старики и старухи, вдовы и незамужние женщины (мужчины Черной Заводи или погибли на фронте, или еще не вернулись) легли вокруг храма. А одна из трактористок-ударниц направила свой трактор прямо на колонну из района.
Грузовики съехали в кювет. Один даже перевернулся.
"Зачинщиков" настоятельно просили прекратить стихийную акцию, верующих обливали водой из пожарных шлангов, грозили самыми строгими мерами. Но те были непреклонны. Уговоры продолжались целую неделю. А потом все утихло.
Но колоколам все же пришлось ненадолго покинуть звонницу. На излете 1970-х пьяные безбожники из соседнего села взгромоздились на колокольню и скинули на землю несколько малых колоколов. Потом под покровом ночи отнесли их в лесок и закопали. До лучших времен. Как скандал уляжется - можно сдать в лом. Местный Аниськин только руками развел. Но снова невероятная удача. Спустя несколько дней кто-то из селян случайно нашел схрон, присыпанный ветками и листвой. И колокола вновь водрузили на звонницу. Правда, после воровства у некоторых появились сколы на юбке. Но - о чудо! - на знаменитый звон они не повлияли.
Все эти истории я разузнал у руководителя пресс-службы Ярославской епархии иерея Александра Сатомского. Он к моему приезду подобрал подборку из церковных архивов. Пользуясь случаем, я благодарю его за проделанную работу. Мне удалось подержать в руках пожелтевшие страницы, где каллиграфическим почерком были выведены и доносы на прихожан, и их прошения. Воскресенский приход в самые страшные для церкви времена не прекращал свои службы. Даже когда батюшек арестовывали и попросту некому было служить, старушки сами собирались у алтаря и читали Псалтырь. Все-таки несгибаема воля русского человека, особенно если она подкреплена верой.
Я карабкаюсь на колокольню к тем самым чернозаводьским колоколам. Узкая шаткая лестница, сбитая из грубых досок. Сквозь щели пробивается свет. Я боюсь наступить на голубя. Их здесь тьма. И все в помете. Кругом курлыканье. Откуда-то сверху пробивается луч яркого света. Это настоятель Николо-Бабаевского монастыря архимандрит Борис (Долженко) с кряхтением открывает люк на звонницу. Ледяной ветер с Волги. Открывается потрясающий вид. Но смотришь вниз - и видишь унылую картину. Грязные лужи, где раньше был асфальт, покосившиеся брошенные дома, рядом с единственным магазинчиком немногочисленная алкашня. В ассортименте портвейн ярославского разлива. И только ветер гуляет меж колоколов. Хорошо видны сколы от извергов. Но звонница в образцовом порядке. Хоть сейчас звони. Правда, кто услышит? Из 400 дворов осталось меньше сотни. Да и те проданы под дачи. Едут сюда ярославцы да костромичи провести лето. А сейчас две-три бабульки да еще звонарь Владимир Ермолин. Его дом выделяется среди местной постройки.
- Вы его сразу найдете, - напутствовали меня продавщицы из магазина. - У него у одного стеклопакеты стоят. Большие такие...
Владимир вышел покурить на завалинку. Крепкий мужчина. Еще при советской власти, когда в Черной Заводи было аж три колхоза, уехал в Ярославль на завод. Женился. Родил сына. Своих навещал каждое лето. Схоронил стариков на погосте у храма. Вышел на пенсию. Квартиру оставил отпрыску, а сам вернулся в Черную Заводь. И что?
- У меня украли Родину, - сокрушается Владимир. - Приехал, а тут вместо колхоза - пустошь. Вместо храма скоро будут развалины. Только кладбище процветает и расширяется. Покойников возят и из Ярославля, и из Костромы. А как же, у храма быть похороненным почетно! Летом, когда самый дачный сезон, набирается человек 20 верующих. Вот и весь приход.
- А вы учились звонарному делу?
- Нет. Сам я слесарь по профессии. Могу и плотничать. И сварку умею. Но ведь кто-то должен звонить, раз есть колокольня? Вот так и звоню по праздникам да воскресеньям. Только не слышат меня. Все разъехались. Говорю вам, украли у меня Родину. Нет ее!
Ну, по поводу кражи вопрос риторический. Владимир сам уехал за лучшей долей, как и его одноклассники. Теперь, когда потянуло к вечному и хочется прожить остаток жизни, как завещали предки, оказался у разбитого корыта. Нет, дом-пятистенок стоит. Хороший ремонт. Пенсия, подсобное хозяйство. Что еще пожелать? Но живет он на кладбище. Умирает Черная Заводь, как и сотни других деревень. И умирает не по прихоти местных чиновников и не по указанию из Москвы. Некому здесь работать. Некому снег чистить да коров растить. Некому картошку сажать, и уж тем более некому возрождать крахмалопаточное производство. Уехали все. Молодежь давно создала студенческие семьи в городе. Старики молятся о спасении души и поглядывают на погост, мысленно отмеряя себе два аршина. А что же самый продуктивный возраст? А он тусуется возле магазина. Вот и вся "украденная" жизнь.
Мы еще постояли с архимандритом, глядя на великие пространства, и молча стали спускаться вниз.
Потом я постоял у иконостаса, вглядываясь в темные лики святых. Изо рта валил пар. Отопление печное, и то по праздникам. Сквозь него будущее храма проступало не очень. Уйдет на погост последний прихожанин. И пятиглавое великолепие будет терзать холодный ветер с Волги, пока купола не провалятся, а кресты не сгниют. Сколько я видел таких храмов и в Ивановской, и в Костромской, и в Ярославской областях!
Пока в столицах отстраиваются сотнями новые храмы, храмы в черных заводях рушатся. Вы скажете: экономика. Нет прихожан, нет и денег на содержание. Но свято место пусто не бывает. Придут другие народы. А из колокольни получится неплохой минарет. Крест-то уже покосился.
- Не получится, - уверенно говорит архимандрит. - Хотя в Черной Заводи нет своего священнослужителя, мы будем служить здесь, даже если останется одна прихожанка! Будем служить, даже если никого в живых не будет. Место святое.
Каждое воскресенье и по великим праздникам из Николо-Бабаевского монастыря выезжает ржавый "Баргузин". В салоне церковный хор и священнослужители. 16 километров тряски, и служба начинается...