Хроника вечности
Уж если кто и смог заранее дать ответ на этот вопрос, так это великий английский драматург, совершенно не случайно назвавший корону - вожделенный атрибут власти всех времен - полой. В своем монологе "Молчите о надеждах - поговорим о смерти, о червях" Ричард II показывает всю иллюзорность стремления повелевать людьми, коварство и непостоянство фортуны, сводящей правителей с ума.
Экранизация ВВС "исторического цикла" пьес Уильяма Шекспира, вновь приковавшая к английской классике взгляды миллионов, получила именно такое название - The Hollow Crown. Показ трех долгожданных эпизодов - "Генриха VI" и "Ричарда III" (с Томом Старриджем и Бенедиктом Камбербэтчем в главных ролях), премьера которых состоится в мае, завершит этот замечательный проект, длившийся пять долгих лет и объединивший талантливейших английских актеров.
Посмотрим более пристально на предыдущие эпизоды, указующие путь, что приведет нас к ошеломляющей, согласно мнению критиков, по силе произведенного впечатления развязке, воплотившейся в образе безумного Ричарда III.
Ричард II, которого сыграл Бен Уишоу, оставляет двоякое впечатление - с одной стороны, в нем нет царственности, чувство собственного достоинства принимает причудливые формы выражения, а с другой - перед нами будто бы разворачивается внутренний монолог, который не каждый человек способен вынести из подсознания в мыслительный процесс. Мы видим тысячу нитей, за которые мир снаружи непрестанно дергает человека и тысячу же личностных слабостей и изъянов, превращающих каждое мгновение жизни в изощренную пытку: диалог между Болингброком и Ричардом доводят эту линию до кульминации.
Первая часть "Генриха IV" показывает нам двух замечательных исполнителей главных ролей - Джереми Айронса и Тома Хиддлстона. Сцена c Генрихом IV и будущим Генрихом V, раскрывающая соперничество двух характеров, принадлежность к двум разным эпохам, разным идеалам, настолько камерна, сокровенна, что заставляет затаить дыхание и мысленно затеряться среди придворной челяди, стоящей поодаль у стены.
Сцена размышлений возмужавшего отпрыска над бездыханным телом своего отца во второй части дилогии является одним из тех моментов, когда перед человеком разверзаются ворота вечности, осушая готовые вылиться слезы. На короткий миг само бытие, биение жизни, не связанное с конкретным воплощением в людском обличье, свидетельствует о себе повзрослевшему юноше во всей полноте, протягивая ему нить истории. Отправив в вечный сон отца, провидение инициастически пробуждает дремлющие силы в его потомке.
Знаковой сценой "Генриха V" является монолог перед битвой - "Сегодня день святого Криспиана". Тому Хиддлстону удалось, балансируя на тонкой грани между голливудской патетикой и европейской героической традицией, сделать свою речь скромной, подчеркнуто негероической и вместе с тем, очень личной и проникновенной.
Достаточно многочисленные экранизации "Генриха V" дают замечательный материал для сравнения исторических контекстов разных постановок, задач, стоявших перед режиссерами, общие ожидания и настрой зрительской аудитории в то или иное время. Каждая новая работа по-своему высвечивает мимолетные, по меркам человеческой истории, изменения, на полотне, сотканном более четырехсот лет назад одним гением, прославившим на весь свет английскую историю, пусть и в достаточно свободной трактовке.
Произведения Шекспира таковы, что они с легкостью позволяют вписать в свои рамки события иных эпох, других культур, превращая его литературное наследие во вселенское достояние. И фильм 1944 года с Лоуренсом Оливье в главной роли показывает нам наш собственный, самый дорогой в отечественной истории "Криспианов день", день, который наши отцы и деды приближали, как могли.