Ну чего, любезный читатель "Российской газеты", вам охота читать рецензию на оперу? Если по-честному? Есть такие люди, которые готовы все дела забросить и читать про то, как поставили Прокофьева? Есть. Но немного их.
Большинство могу успокоить: я рецензию писать не буду. Потому что это спектакль, в котором не два, а двадцать два пласта. Порекомендовать сходить - это с удовольствием. А вот разбор там... Оркестр звучит... Режиссер хотел... Сценическое пространство представляет из себя... Актеры существуют... В общем, как принято - это нет. Потому что не понятно ничего. А потому неописуемо. Действует? Да. Но разбору не подлежит. Моему, во всяком случае.
На сцене - двадцатые годы. Люди какие-то со шлангами носятся туда-сюда. Среди людей вполне себе бытовых, чтобы не сказать узнаваемых, бегают: маг, Фата Моргана, дьявол по имени Форфарелло. Просто-таки нечистая сила среди нас.
Герой среди людей 20-х не лишь бы кто, а Принц, и вот его заколдовывают, приговаривая к любви к трем апельсинам. Это вообще как? Апельсины вырастают и выясняется, что в них едут три прекрасные девушки, которые тут же почему-то определяются именно как принцессы. Две погибают в связи с отсутствием воды, а третья как раз оказывается кстати для любовного хеппи-энда с Принцем. Что происходит вообще? Читаю либретто. Некий маг по имени Челий вручает Труффальдино волшебный бантик, с помощью которого, возможно, удастся утихомирить грозную Кухарку, стерегущую апельсины... Что за бред? Да еще Кухарку поет певец, мужчина то есть. Поет хорошо и играет здорово... Но - мужчина. Что это такое все? Великая опера! Великая сказка! Бред да и только.
...А я вот тут сижу и думаю: хорошо я живу или плохо? Как интеллигент живу. То есть все, вроде, нормально и в личной жизни и в рабочей. Но почему-то кажется, что эта норма какая-то неправильная, и потому периодически тоскуется. Ну, не бред ли?
А на работе, а? Там знаете, сколько абсурда? У меня несколько профессий, а абсурд везде. Вот, скажем, женщина приходит ко мне на консультацию и говорит: "Виноватая я. Мне муж изменил. Раз он мне изменил - значит, что-то во мне не так. Удержать не смогла. Детей ему родила, дом построила, в карьере помогла, а он - к другой. Я виновата". Не бред?
На телевизионной моей работе как-то поспокойней, конечно. Но тоже, если капнуть. А если попереключать каналы в поисках абсурда? Искать недолго придется... А на улице? В центре особенно... В смысле абсурда. Да вы сами все знаете... А социальные сети, которых я посетитель? Не то, что Гоцци - Ионеско отдыхает. И вот смотрю я на сцену. 20-е годы. Ярко, красиво. Слушаю потрясающих певцов и удивительный оркестр. Пытаюсь въехать в абсурдистский этот сюжет, а думаю-то о себе. Вот какая штука. О себе я думаю под великую музыку Прокофьева. Волшебный бантик... Бог Ты Мой, сколько у нас таких волшебных бантиков! Вот тебе премия - бантик. Вот тебе знакомство полезное - бантик. На машину престижную заработал - бантик.
Когда Прокофьев работал над оперой, он записал в дневнике: "На меня за такую оперу, как "Любовь к трем апельсинам", будут нападки... что не время писать ее, когда мир стонет (но мое творчество ведь вне времени и пространства)". Опера была создана в 1919 году в Америке, где в 1921-м впервые и поставлена. Тоже ведь в России в ту пору было время волшебных бантиков. Партбилет - серьезный бантик, многих позволял победить. А справки всевозможные советские? Бантики, да еще какие! У нас что не время - то время волшебных бантиков...
Мне никогда не казалось, что опера Прокофьева "Любовь к трем апельсинам" смешная. Для меня это опера отчаяния. Когда только с помощью очевидного абсурда может высказаться художник. Когда уже все до такой степени - извините за непарламентское выражение - достало, что хочется всю жизнь превратить в бред и чушь. И делает это гений - величайший русский композитор ХХ века, работающий "вне времени и пространства". И мне не смешно. Мне грустно. Мне страшно.
Бог с ними, с Принцем, принцессой Клариче, Труффальдино и Фатой Морганой - они в своем абсурде разберутся, в сказке всегда в финале будет хеппи-энд. Мне бы с собой разобраться, с отчаянием собственным. С тем, что внутри. И что окружает. Стараешься не думать об этом, живешь по инерции, бежишь куда-то... Когда и цели-то уже нет, цель в самом беге. И вдруг упираешься в театральную сцену. В сказку. И - как обухом по голове: где я? Что со мной?
А вы говорите - рецензия... Мастерский спектакль, что тут скажешь? Исполнителей много - все мастера. Режиссура там, сценография, оркестр потрясающе звучит. Да, все так. Не в этом дело. То есть в этом. Но это не все. Что-то самое главное зацепляется в твоей душе, и дрожит. Они, создатели, может, этого и не предполагали: им не дано предугадать, как их слово отзовется. А оно - вот так. "Про себя в конечном-то итоге спектакль - вздохнул после премьеры замечательный Саша Титель. - А как по-другому-то?" А по-другому никак. И Прокофьев - про себя. И создатели спектакля. И в результате зритель про себя видит. Кто хочет. Кому попало. А так можно - профессиональный разбор. Почему нет? Только вот душу-то куда деть, которая дрожит и не хочет успокаиваться? Такой вот абсурд.