21 июня шеф-редактору "РГ-Недели" Виктору Шуткевичу исполнилось бы 60 лет

Время летит стремительно - вроде еще недавно мы с Шутей, как его называли друзья, сидели в его прокуренном кабинете и строили планы номеров новой "толстушки" вдвое большего объема и гигантского, в 3,5 млн, тиража. Но главное - она должна была быть не "Выпуском выходного дня", как до этого, а серьезным, обстоятельным еженедельником, нацеленным прежде всего на правовую помощь "льготникам", как в России называют самые незащищенные слои населения.

Запомнилась его фраза с того вечера: "Понимаете, мужики, это дело нам на том свете зачтется".

С тех пор прошло уже почти 10 лет. Вышло свыше 400 номеров обновленной "РГ-Недели", у истоков которой он стоял и о которой мечтал. Судя по множеству приходящих в редакцию писем, многим газета действительно помогла и помогает по сей день.

Но до 6 апреля 2007 года - дня выхода первого номера - Шутя не дожил всего 3 недели.

В этот вторник его близкие, коллеги и друзья соберутся в редакции "РГ", чтобы еще раз его вспомнить.

Легко ранимого поэта, который мог начать планерку со слов: "Дорогие мои, как я вас всех люблю!".

Искреннего паренька из глухого белорусского села, автора запомнившегося многим "Письма матери", в котором он попросил прощения от всех сыновей, уехавших из деревни в город, за то, "что не могу каждый день растопить печку в старенькой хате, подать ночью лекарства. Так сложилась жизнь".

Уже смертельно больного пациента Онкологического центра на Варшавке, по телефону 8 Марта нашедшего в себе силы спеть всем сотрудницам своей "толстушки" по романсу.

Как верно заметила одна из его коллег, "Жизнь без Шуткевича - это совсем другая жизнь. Другая река".

Из книги Виктора Шуткевича "Деревня Париж"

Родня

Каждый раз,

Приезжая домой,

Я расспрашиваю отца,

Где живут мои дальние

родственники,

И никак не запомню

Всю большую родню.

Может, это и к лучшему,

Потому что я вынужден

Даже к совсем незнакомым мне

людям

Относиться

С особым почтением:

А вдруг они тоже родные?

Боюсь, что обидятся,

Если их не узнаю.

Деревенские мадонны

Всех мужчин из деревни

После освобождения

Призвали на службу:

Тех, кто моложе - на фронт,

А стариков - на восток,

В тыл, под разрушенный немцами

Далекий Звенигород.

Через полгода

Деревенские тетки

Решили поехать в Россию

Проведать своих мужиков.

Но казармы солдатские -

Не лучшее место

Для семейных свиданий.

Приютил бедолаг

Спасо-Сторожевой монастырь.

Он был тоже разрушен,

Но стены без крыши

Тем не менее помогали им

спрятаться

От посторонних.

И святые мадонны Рублева

Стыдливо опускали глаза

Перед зачатьем

От солдатских объятий.

Спустя много лет,

Став уже стариками,

Сельчане

Вспоминали об этом

С озорными молодыми улыбками.

А женщины

Хотя и перечили,

Но не слишком решительно,

И улыбались таинственно

Устами

Рублевских мадонн.

Молот и наковальня

Я родился на Беларуси.

Ты шутишь:

- Между молотом и наковальней.

Нет -

Между ранней

И поздней любовью.

Ранняя - это Россия,

Поздняя - Польша.

А между ними -

Беларусь,

Моя мама.

Сенокос

- Глаза боятся,

А руки делают! -

Терпеливо успокаивала мама,

Видя, как надоело мне

На сенокосе.

Донимали слепни,

Пекли комары

Так, что, кажется,

Можно было оглохнуть

От их нудного звона

И немой духоты.

А наша делянка, казалось,

Была бесконечной...

Тех лугов и болота

Давно уже нет.

На их месте

Пересыпается белый песок -

Вот и все, что осталось нам

После мелиорации.

Глаза боятся, а руки делают...

Но почему иногда

Руки делают то, чего начинают

Бояться глаза?

Завещание

Як умру, то поховайте

Мене на могилi,

Серед степу широкого

На Вкраiнi милiй...

Т. Шевченко

Когда умру -

Схороните меня

Там, где последний приют

Земляков моих -

Лес под названием Песчина.

Чтобы шли за мной люди,

Те, кто меня еще помнит,

И провожали меня

Не в тюрьму колумбария,

А на росстань дорог

За околицей.

Чтобы ко мне приходили

Моя мама с сестрой,

А когда их не станет -

Кто-то совсем незнакомый,

Но для меня он все ближе,

Чем самые близкие люди мои

На чужбине.

Семья

"Без папы мы перестали петь..."

Семья - это то, что было самым дорогим в жизни Виктора Михайловича. В окружении детей, внуков, жены он был счастлив - весь светился. Любил рассказывать связанные с каждым истории, и всегда подмечал что-то необыкновенное. К любому человеку, будь то родственник или нет, находил особый подход. Замечал то, чего не видели все остальные. Раскрывал его талант, часто неожиданно для его "обладателя".

Что произошло в семье Виктора Шуткевича за те 9 лет, что его нет с нами и с ними? Старшая дочка - Настя Шуткевич (обе дочери не меняли фамилии) все время отдает детям. Их - трое. Большую семью обеспечивает муж - Александр Степанов. Старшей дочке Саше - 17 лет. Она выиграла конкурс, защищая специальный проект по истории и экономике Франции, и год отучилась в этой стране в колледже. Однако жить там не хочет, говорит, что люди там приветливые только снаружи, а русские не улыбаются всем подряд, зато за друзей готовы в огонь и воду.

Среднему Феде - 16 лет, он учится в 10-м классе. На 9 Мая их класс поставил замечательный спектакль "В списках не значился" по повести Бориса Васильева. Диме - младшему - 14, он тоже учится в школе.

Младшая дочка Виктора Михайловича Аня Шуткевич - мама двоих детей. Старшей дочке Ульяне 7 лет - в этом году она закончила первый класс. Маленькую назвали в честь дедушки Вити - Виктория (она родилась 26 марта, а Виктора Михайловича не стало 27-го). Ее в семье называют Витюша, хотя внешне она не похожа на белокурого деда - рыженькая, как огонек. Ей три года, и осенью она пойдет в детский сад. Мама Аня сидит с ней дома. Перед вторым декретом она два года работала шеф-редактором журнала "Кенгуру", очень гордится им, говорит, что "качественный журнал получался". До этого Аня занималась рекламой, но потом поняла, что лучше всего у нее получается делать то же, что и папа. Мужа Ани - Андрея Лебединского в оба ее декретных отпуска сокращали. Зато сейчас он открыл с друзьями свой бизнес-шоурум напольных покрытий. "Очень не хватает застольных песен - без папы мы перестали петь, - рассказывает Аня, - с родными белорусами связь поддерживаем - то мы туда, то к нам. Прошлым летом друзья из Бреста приезжали".

Жена Виктора Михайловича Татьяна Шуткевич после его ухода работала в библиотеке "Российской газеты", но вот уже год, как ушла. Живет внуками, обожает их и почти все время проводит с ними и с детьми.