На ММКФ показали "Аттестат зрелости" Кристиана Мунджиу
"Аттестат зрелости" участвовал в этом году в конкурсе Каннского кинофестиваля, где взял приз за режиссуру. Одна из важнейших страниц новейшей истории Канн - это история тщательного пестования нового румынского кино. Фестивальная мода на румын родилась именно на набережной Круазетт 11 лет назад, после того как в программе "Особый взгляд" главный приз получила картина "Смерть господина Лазареску" Кристи Пую. Два года спустя, в 2007 году, уже в основном конкурсе Канн случился полноценный триумф румын - Кристиан Мунджиу получил Золотую пальмовую ветвь за картину "Четыре месяца, три недели и два дня". Мунджиу не просто ровесник и хороший знакомый Пую. Он вместе с Пую и еще несколькими своими соотечественниками сумели в 2000-х создать единый по своей эстетике феномен "новой румынской волны".
Главным родовым признаком фильмов этой волны, ее фирменным знаком стало смешение гиперреализма с жанровым кино. Новое румынское кино не чурается игры в жанр - например, триллер или нуар. Но при этом жанр становится оболочкой для совершенно будничной, повседневной истории. И эта банальная обыденность становится почвой, рождающей самый настоящий экзистенциальный ужас. Так, в "Смерти господина Лазареску" путешествие главного героя по больницам, в каждой из которых ему отказывают в проведении срочно необходимой операции, превращается в душераздирающую одиссею, одновременно социально-критическую и философскую. А "Четыре месяца, три недели и два дня" - одновременно и триллер, и история взросления, отталкивающаяся от запрета абортов во времена Чаушеску.
Гиперреализм нового румынского кино рождается с помощью псевдодокументальной манеры съемки. Псевдодокументальность не только в частом использовании ручной камеры, ее румынский секрет спрятан глубже. Румынские режиссеры любят использовать эффект самоустранения - как будто бы ситуации в их фильмах разыграны не актерами, а настоящими людьми. Достигается этот эффект с помощью отстраненности и отсутствия финальной морали и жесткой драматургической развязки: лучшие румынские картины как будто бы продолжаются после финальных титров, в них нет ни точки, ни даже многоточия.
Столь подробно останавливаться на общих свойствах "новой румынской волны" заставляет тот факт, что по состоянию на 2016 год этот кинематографический феномен, о котором некоторое время назад начали было говорить в прошедшем времени, вдруг пережил второе рождение - и не лишним будет напомнить, за какие именно заслуги румынское кино вдруг стало считаться передовым. С другой стороны, расцвет этой "волны" ознаменован ее эстетической герметичностью - каждое слово, которое вы прочитали в предыдущих абзацах про румынское кино в целом характерно и для частных его проявлений - в данном случае, для "Аттестата зрелости".
Внешней жанровой оболочкой здесь служит триллер. Главный герой - провинциальный врач Ромео, мужчина за 40, расследует неприятный инцидент - на его дочь-выпускницу Элизу прямо перед школьными экзаменами кто-то напал. Этому эпизоду предшествовало еще одно таинственное происшествие - фильм начинается с того, что кто-то разбивает окно квартиры, в которой живет Ромео. Однако главная тема картины - история взаимоотношений отца и дочери, которая чем дальше, тем больше вырастает в историю жизни в тотальной лжи и фальши и посильному сопротивлению ей. Фальшь семейной жизни накладывается на фальшь общественных отношений. Ромео хочет, чтобы его дочь поехала учиться в Лондон, а для этого необходимо получить хорошую оценку на экзамене.
Дальше начинается такая понятная нашим согражданам и встречающая искреннее сочувствие российских зрителей история про "не подмажешь - не поедешь". Одна взятка тянет за собой другую, и Ромео постепенно оказывается с ног до головы повязан системой мелкой коррупции, которая тут служит самым заметным, но отнюдь не единственным симптомом человеческого грехопадения. Видя все это, Элиза находится в полной растерянности - она не хочет ни сдавать экзамен, ни ехать учиться в Лондон, ни оставаться в родном Клуже. Взросление - одна из магистральных тем Мунджиу-режиссера, которую он всегда препарирует в трагическом ключе - в "Аттестате зрелости" означает болезненную утрату невинности. Как в прямом смысле, так и в переносном. Если ты повзрослел, то, какими бы добрыми ни были твои изначальные намерениями, ты обязательно нырнешь в омерзительное болото всепроникающей лжи, которая представляет собой саму суть человеческого существования.
Никаких рецептов спасения у Мунджиу, разумеется, нет. Как и в своих предыдущих картинах он оставляет героев один на один с ежедневным маленьким апокалипсисом, в условиях которого они существуют с самого начала. Ну а то, что это не просто конец света, а, как гласило название одной позднесоветской картины, с последующим симпозиумом, облегчает положение не сильно - ни для героев, ни для зрителей, безошибочно узнающих в них самих себя.