Какие проблемы затронут на предстоящей российско-турецкой встрече
Почти целый год наши страны находились в состоянии жесткого дипломатического конфликта, последовавшего за уничтожением турецкими военными российского самолета в Сирии. Однако после недавних официальных извинений за этот инцидент турецкого президента и на фоне попытки военного переворота в Турции диалог между главами двух государств оказался снова возможен. О том, чего ждать от встречи Путина и Эрдогана, какие проблемы раздирают Турецкую Республику и о ситуации с немусульманами в этой стране "РГ" рассказал профессор Центра востоковедения НИУ ВШЭ Андрей Коротаев.
Андрей Витальевич, была ли неудачная попытка переворота в Турции плодом недовольства широких масс населения или это все-таки был классический путч, организованный частью элит, который те самые массы не поддержали?
Коротаев: Сомнений нет, все-таки это была неудачная попытка переворота, который достаточно тщательно планировался, но не удался из-за того, что его организаторам пришлось начать его досрочно. В высокой степени из-за того, что о готовящемся заговоре стало известно властям. Кроме того, видимо, участники переворота узнали о каких-то превентивных мерах, которые предполагала принять администрация Эрдогана. По-своему это решение понятное, поскольку организаторам стало очевидно, что они не могут продолжать ориентироваться на то время, которое назначили для переворота, потому что в этом случае будут просто арестованы досрочно. Им пришлось выступить раньше, чем планировалось.
Поэтому нет никаких оснований считать, что началось какое-то широкое движение масс населения... По опросам получается, что все-таки большинство населения Эрдогана поддерживало до переворота и поддерживает сейчас. С другой стороны, есть, конечно, заметное количество недовольных администрацией Эрдогана в Анкаре и в особенности в Стамбуле.
В то же время свою роль сыграло то, что эти недовольные расколоты между собой, потому что последовательная либеральная оппозиция боится военных практически так же, как и Эрдогана. Тут можно вспомнить, что в Египте такая либеральная оппозиция выступает под лозунгом "долой всех, кто изменил, будь то военные или братья". Ну вот, видимо, у турецких оппозиционеров в Стамбуле позиции схожи с этим постулатом. По этим причинам часть либерально-секулярной оппозиции не могла выказать поддержку военным практически по определению, и из-за такого раскола антиэрдогановской оппозиции даже в Стамбуле, очевидно, поддержка оказалась на стороне все-таки президента, а не его противников.
У нас принято называть Эрдогана приверженцем ислама, соответственно и силы, которые его поддерживают, придерживаются аналогичных взглядов?
Коротаев: Эрдоган - это все-таки умеренный исламист. И в целом в Турции одна из ключевых точек противостояния - это борьба за власть, как ни странно, именно между умеренными исламистами. Думается, что и Эрдоган, и его оппонент Гюлен относятся к этой категории. Гюлен даже более умеренный, пожалуй. Так же, как и эрдогановская Партия справедливости и развитияв целом, которая взяла свое название у одноименной организации в Марокко, которая аналогично стоит на позициях умеренного исламизма и вполне хорошо себя проявила в Марокко, то есть без какого-то экстремизма.
А какова позиция Эрдогана по отношению к немусульманам?
Коротаев: Я думаю, что сам Эрдоган, в общем, явно не ориентируется на какую-то конфронтацию с немусульманами в Турции, это не очень отвечает его интересам. Здесь речь идет скорее о давлении снизу. Прессинг на немусульман оказывает заметная часть исламистов, в том числе, может быть, и тех, кто относится к умеренной фракции. Из заметных проявлений сегодня есть, например, попытки превратить храм Святой Софии в Стамбуле обратно в мечеть. Эти тенденции скорее идут снизу - от рядовых членов партии либо участников молодежного движения Справедливости и развития. И хотя понятное дело, что Эрдоган ведет свою игру, а его интересам конфронтация никак не отвечает, в высокой степени он зависит от исламистов.
В течение нескольких месяцев перед переворотом положение у него было не настолько прочным, чтобы он мог быть готов портить отношения со своим электоратом. Поэтому, на мой взгляд, именно под давлением снизу Эрдоган был вынужден принять некоторое количество таких решений, как разрешение первых за 85 лет чтений Корана в Святой Софии. Но при этом нет никаких оснований утверждать, что он действительно искренне хочет превратить этот храм из музея в мечеть.
Можно ли охарактеризовать это как тенденцию давления на христианство и византийское наследие в Турции?
Коротаев: Тенденция эта давняя... События, которые справедливо взволновали православную общественность, происходили и ранее. Собственно говоря, призывы к молитве в Святой Софии раздаются уже четыре года. И в этом году она началась, но отмечу, что это произошло до переворота и до примирения с Россией, примерно за три недели до того, с началом Рамадана. Мне кажется, что последнее обстоятельство позволяет предположить, что этот процесс разногласий вокруг Святой Софии удастся остановить. Если во время предстоящей встречи на высшем уровне или по другим каналам будет заявлена позиция России, то в текущей ситуации Эрдоган может к ней прислушаться.
Это будет компромиссом потому, что, с другой стороны, в свое время было движение греков по превращении Святой Софии обратно в православный храм. Так вот консенсусом тут может быть некий промежуточный статус, когда турки подтверждают, что Святая София - это музей, и прекращают поползновения к обращению ее в мечеть, а греки со своей стороны прекращают любые попытки превращения ее в храм. Вот это, на мой взгляд, вполне реалистичный компромисс.
Может быть, России следует вспомнить о роли, какую она играла исторически - защитницы православного мира и византийской культуры? И, в частности, вступиться за Святую Софию?
Коротаев: Я согласен, что Россия должна исполнять роль защитника православного мира и византийской культуры. Но эта работа должна вестись аккуратно. Хочется верить, что российская сторона найдет нужные слова, чтобы донести до Эрдогана обеспокоенность православного мира в отношении византийского наследия. Понимаю я и то, что это может быть сделано в чрезвычайно мягкой форме - так, чтобы у Эрдогана была возможность сохранить лицо, как это удалось сделать в случае с примирением, например. Признаки работы по этой теме наблюдаются и сейчас...
Да, российский МИД даже официально отреагировал на запрос Федеральной национально-культурной автономии греков в России с просьбой к президенту РФ выступить в защиту православия и византийского культурного наследия в Турции, выказав свою поддержку этой инициативе...
Коротаев: Это совершенно очевидно, что Россия темой защиты православия и культурного наследия Византии занимается всерьез. Более того, я думаю, что российским властям было бы не выгодно, произойди превращение Святой Софии в чистом виде в мечеть. Что и дает надежду: будет достигнут некий компромисс, который устраивал бы и руководство обеих стран.
Если вернуться в политическую и экономическую сферы, какие проекты, по вашему мнению, могут получить реальное развитие в результате встречи лидеров России и Турции?
Коротаев: Здесь возможно некое движение Турции в сторону Евразийского экономического сообщества. Один наш коллега, Аскар Акаев, несколько лет назад, выступая в Турции, говорил про то, что этой стране стоило бы подумать не о том, чтобы ориентироваться не на Европейский союз - ясно, что ее не примут, а об интеграции с ЕАЭС. Кажется, в текущей ситуации план Акаева получает некие шансы на то, чтобы сбыться. Действительно, экономика Турции совместима с экономиками стран Евразийского экономического сообщества. Здесь может быть некое формальное вступление в союз, а потом реальная интеграция по целому ряду проектов - и в первую очередь по Турецкому потоку, само собой...
Есть мнение, будто бы Турецкий поток - это чисто политический проект, которым машут перед Евросоюзом как жупелом, для того, чтобы стимулировать его на компромиссы в других направлениях. А как думаете вы?
Коротаев: В принципе, это весьма полезный инструмент российской внешней политики, и сейчас он начнет оживать в подобном качестве. Его реальное экономическое значение было иногда несколько преувеличено, хотя совсем его отрицать тоже не приходится.
Что касается экономического сотрудничества между Россией и Турцией, по целому ряду направлений оно сохранялось даже во время самого максимального обострения. Сейчас, в рамках нормализации отношений, есть действительно неплохие шансы восстановить потерянное и начать новые проекты. Возможно, в текущих условиях Эрдоган по большому кругу вопросов сможет внять доводам российской стороны.
Поэтому, надеюсь, встреча президентов будет продуктивной.