Чтобы представить сложность этого труда, напомню, что сонет - самый строгий, каноничный и интеллектуально насыщенный поэтический жанр. Родоначальники сонета - Петрарка и Данте. В сонете должно быть 14 строк, для него обязательны точные и редкие рифмы, а также возвышенность слога. Одно и то же слово нельзя употреблять хотя бы дважды. Как говорила Новелла Матвеева (она чаще других современных поэтов обращалась к сонетной форме): "Сонет вообще состоит весь из одного сплошного НЕЛЬЗЯ либо из множества НЕЛЬЗЯ мелких, но зловредных..."
Максим Калинин, взявшись за свой труд еще в конце 1990-х, взял за основу только ставшие тогда доступными жития святых. Он так и указывает в своей книге: "Все события, имена, даты, дни памяти, топонимы и цитаты, кроме указанных особо, приводятся по изданию: "Жития Русских Святых" в шести книгах..."
Почти четверть сонетов Максима Калинина посвящена святым Успенской Киево-Печерской лавры. С них все и началось - на протяжении нескольких лет сонеты о затворниках и прозорливцах печатались в газете "Печерский листок". Вот что говорит о сонетах Максима игумен Пафнутий, редактор монастырской газеты: "Умиляет правильный слог, четкий ритм, историческая точность и последовательность.
И еще - политическая корректность, ведь Максим не влагает никому из печерских отцов в уста ни общественные призывы, ни идеологические оценки... Читаешь сонеты с величайшим наслаждением и ждешь, когда Максим пришлет из своего далекого Рыбинска следующее стихотворное житие печерского святого. Эти сонеты - от чистого сердца и от благодарной Богу души..."
Недавно Максим сделал удивительное приношение родному городу: он создал цикл, где каждое стихотворение посвящено одному из храмов Рыбинска. И огромный Спасо-Преображенский собор, и маленькая церковь получили свои поэтические портреты. И это не восторженные "ахи", а попытка уловить "гения места".
В завершение мне кажется важным сказать о том, что Максим Калинин - не тот поэт, что замкнут в своей книжности, в своем воображаемом мире. Он окончил Рыбинский авиационный технологический институт и работает инженером-технологом на знаменитом заводе, производящем двигатели для самолетов.
Публикуя сегодня несколько стихотворений Максима, выражаю надежду, что его поэзия найдет своего внимательного и благодарного читателя.
* Максим Калинин. "Сонеты о русских святых". Москва, "Водолей", 2016.
Преподобный Прохор Печерский, Лебедник, в Ближних пещерах почивающий.
Конец XI - начало XII века
Всю жизнь он прожил наподобье
птицы:
Не сеял и не жал, а Бог - кормил.
Из лебеды он хлеб себе лепил,
Сложив ладони шуйцы
и десницы.
В годину глада нищих вереницы
К нему тянулись
из последних сил:
Господь во сладость горечь
претворил,
И стала лебеда вкусней
пшеницы.
Лебеднику явилась благодать -
Несеяную пищу собирать
С непаханой земли. Такого
больше
Никто готовить хлеба не умел,
Но - краденый, недавно свеж
и бел,
Бывал он чёрен и - полыни
горше.
Преподобный Нил Столобенский 1554
Он жил высоко, как другие жили
Пустынники, в лесах, где мрак
и мхи.
В укромной келье возле
Серемхи**
Нил подвизался. Бесы были
в силе:
Зверьми пугали, гадами
страшили,
Свистели, как дырявые мехи.
А вскорости разбойники, лихи,
С глумливым шумом келью
обступили.
Хотели внутрь - и тут же
хохот смолк:
Им выступил навстречу целый
полк
Воителей могучей обороной.
Злодеи - ниц, уйти не смея
вспять,
На вход в жилище глаз им
не поднять,
Где одинокий Нил стоял
с иконой.
Храм Александра Невского в Рыбинске
Не видать вокруг не зги,
Страшно поневоле,
Но Господь комок фольги
Бросил в чистом поле.
И сверкает серебром
В летний день и зимний
На пространстве мировом
Храм душеприимный.
Тишина стоит ничья.
Звёзд сердцебиенье.
Да Фоминского ручья
Тихое струенье.
Мысли спрячутся в тени
О пустом и ложном,
Лишь колени преклони
В храме придорожном.
Здесь не стало, говорят,
Нечисти в помине -
Невозможно спрятать град,
Вставший на вершине.
Снова день идёт на слом,
На крутом венце - кровь.
Выгнулась земля горбом,
Возвышая церковь.
* * *
День весенний рубаху
Не заправил в штаны.
Дали паводки маху
С объявленьем войны -
Солнце, словно с похмелья,
Хлещет воду взахлёб.
Трясогузкина келья
Словно маленький гроб.
А хозяюшка рядом
За парным червяком
По чернеющим грядам
То скачком, то прыжком:
Как с не нашего света
Побирушка душа,
В яркоцветье одета
За свои антраша.
Без черкотин и пятен
Молодой небосвод
И на ощупь приятен,
Как кошачий живот.
* * *
Очень много уносит могила,
Но не более чем ничего.
Это время со мной говорило,
Или я говорил за него?