Поэту Денису Новикову 14 апреля исполнилось бы 50 лет

В России самый непредвзятый историк - поэт. Так повелось с пушкинских времен, и с этим уже ничего не поделать. Концепции историков могут меняться, вновь открывшиеся факты будоражить общественность, но вердикт поэта обжалованию не подлежит. "...И мальчики кровавые в глазах... И рад бежать, да некуда... ужасно! Да, жалок тот, в ком совесть нечиста..." Борис Годунов останется для нас таким, каким его увидел Пушкин.

Смутное время 1990-х долго еще будет находить и своих адвокатов, и своих судей, и те и другие будут убедительны, но в истории останутся не их формулировки, а обрывки строк из русских поэтов.

"Я жил, как все - во сне, в кошмаре - и лучшей доли не желал. В дубленке серой на базаре ботинками не торговал..." Это из Бориса Рыжего. А вот из Татьяны Глушковой: "Давно пошли с аукциона держава, скипетр и скафандр..." Или вот это, из Дениса Новикова: "Пусть живые, но в кои-то веки, отоварят талоны и чеки..."

Эти строки ушли бы в народ, но народ стихи уже не читал. И у поэтов не было на этот счет никаких иллюзий. Но время, эпоху запечатлели так, как если бы их читали миллионы. Выговаривали не себя, а улицу безъязыкую, которая корчилась у них под окном. Так Денис Новиков стал голосом лишенных голоса.

...Тот и царь, чьи коровы тучней.

Что сказать? Стало больше престижу.

Как бы этак назвать поточней,

но не грубо? - А так: ненавижу

загулявшее это хамье,

эту псарню под вывеской "Ройял".

Так устроено сердце мое,

и не я мое сердце устроил...

Если бы поэты не слышали улицу, ее плач и крик, если бы смотрели на жизнь чуть-чуть со стороны, то жили бы долго и счастливо. Но тогда они не были бы поэтами. Такими поэтами.

В 1918 году Марина Цветаева ехала в тамбовском поезде, разговорилась с попутчиком-солдатом, прочитала ему два стихотворения, не признаваясь в своем авторстве. Солдата стихи пробрали: "Это какой же человек сочинял? Не из простых, чай? А раскат-то какой! Аккурат, как громом перекатило... Убили отца, убили мать... - вот он и записа-ал! С хорошей жизни так не запишешь!.."

Если посмотреть на биографию Дениса Новикова с этой солдатской точки зрения, то кажется, что он должен был писать лишь на одну тему: "Жизнь удалась!".

Родился в Москве, учился в Литературном институте, несколько лет жил в Англии, последние годы - в Израиле. Денису было 28 лет, когда послесловие к его сборнику "Окно в январе" написал Иосиф Бродский.

"Критики и читатели ждали "красивого, двадцатидвухлетнего", - вспоминает поэт Олег Хлебников, - а он был. Вот этот самый - светловолосый, с черными бровями, длинноногий, остроумный - Денис Новиков. Но его проморгали. Не до того было?.."

Не беда, если бы Новикова проморгала только литературная критика. Сколько ярких поэтов в советское время обходилось без внимания критики, но их имена, их голоса слышали все благодаря самиздату и магнитофонным пленкам. Благодаря душевной акустике и читательскому резонансу.

Но вот минует всего несколько лет, и акустика пропадает. 1996 год, из интервью Дениса: "В чем вся проблема: никто ничего читать не хочет. Ленятся люди читать. Стихи читать - это же талант... Я не думаю, что стихи вернут свою былую славу, былую престижность... Русская поэзия - как Советский Союз. Вчера это казалось незыблемым. Сегодня флаг спустили. Мы же все знали всегда, что на Западе давно стихи не читают. А у нас читают, потому что мы - другая страна. И вот в этом смысле мы вдруг стали таким же Западом..."

Тихая гибель читателя стала роковой. Не для поэзии, но для поэта. Напомню слова Бахтина (которого в 1970-е не цитировал редкий дворник): "Лирика - это слышание себя в голосе другого... Петь голос может только в теплой атмосфере, в атмосфере принципиального звукового неодиночества..."

Никто и ничто не заменило читателя. Поэт сорвал голос.

Денис Геннадьевич Новиков умер в израильском городе Беэр-Шева 31 декабря 2004 года. Ему было 37. В последние годы он порвал общение с литературным кругом и стихов не писал.

Второе из тех семи стихотворений, что мы сегодня публикуем, только недавно нашлось в архиве. Благодарю Юлиану Новикову, жену Дениса, за разрешение его опубликовать.

Из стихов Дениса Новикова

Все сложнее, а эхо все проще,

проще, будто бы сойка поет,

отвечает, выводит из рощи,

это эхо, а эхо не врет.

Что нам жизни и смерти

чужие?

Не пора ли глаза утереть.

Что - Россия? Мы сами

большие.

Нам самим предстоит

умереть.

23 марта 1999

Назовем этот город Москвою

и представим игральной

доскою

и объявим фигур хоровод.

Ближе в вечеру - медленный

танец:

забредя в переход, иностранец

Поравняется с нищим

вот-вот.

Вот и тысячелетнее царство

задыхается, просит

лекарства,

выгребает добро на лоток.

И хрущевскую пятиэтажку

умоляет оставить затяжку

и ампир августейший -

глоток.

И решает душа -

"становиться".

Будто школьница-

отроковица,

рождена в социальных низах,

без причин пропуская

занятья,

на площадку выходит

без платья

- и веселые бесы в глазах.

Двадцать три с половиною

года

я гляжу в этот город,

как в воду.

Помню, майских жуков

коробок

собирал, и стихи о Победе

помню первые... Я не в обиде

ни на что. Да хранит тебя Бог

и угодники, ставшие

к стенке, пусть колодники,

снявшие пенки,

спят в тиши одноместных

кают.

Пусть живые, но в кои-то

веки,

отоварят талоны и чеки,

на второе дыханье пробьют!

1990

Отведи меня за руку, Боже,

в Ханаанскую землю и там

дай понять мне морозом

по коже,

что я вышел к заветным

вратам.

Остуди мою голову злую

менингитом небесным - и зри,

как я искренне в пыль поцелую

Ханаанские те пустыри.

1982

Караоке

(отрывок)

...Это западных веяний чад,

год отмены катушек

кассетами,

это пение наших девчат

пэтэушниц Заставы и Сетуни.

Так майлав и гудбай горячат,

что гасить и не думают

свет они.

Это все караоке одне.

Очи карие. Вечером карие.

Утром серые с черным на дне.

Это сердце мое пролетарии

микрофоном зажмут

в тишине,

беспардонны в любом

полушарии.

Залечи мою боль, залечи.

Ровно в полночь и той же

отравою.

Это белой горячки грачи

прилетели за русскою славою,

многим в левую вложат

ключи,

а Модесту Саврасову - в правую.

Отступает ни с чем тишина.

Паб закрылся. Кемарит

губерния.

И становится в небе слышна

песня чистая и колыбельная.

Нам сулит воскресенье она,

и теперь уже без погребения.

1996

Боже правый, своим перстом

эти крыши пометь крестом,

аки крыши госпиталей.

В час назначенный пожалей.

1988

...Ты пришел по весне и уходишь

весной,

ты в иных повстречаешь краях

и со строчной отца, и Отца

с прописной.

Ты навеки застрял в сыновьях.

1995

Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru