Почему Махно стал главным героем романа Игоря Малышева
Номах - бандит-анархист из "Страны негодяев" Есенина, очевидная анаграмма. Ваш герой еще более "прозрачен", он батька Нестор Иванович Номах, а среди героев есть поэт Сенин… Зачем этот "лёгкий макияж", уж если Махно - так Махно?
Игорь Малышев: Я особенно и не шифровался, но оставил себе пространство для вымысла, поэтому "Номах", а не Махно. А сейчас вы спросите: почему Махно?
Спрошу. Махно побуйствовал изрядно, был жесток, постоянно менял союзников, память оставил, мягко говоря, недобрую, к тому же, умер не от сабли или пули, что было бы логично для лихого атамана, а тихо от туберкулёза в городе Париже в 1934 году. Какая тут загадка?
Игорь Малышев: Можно начать с того, что память Махно о себе оставил разную. В том числе и как народный защитник и человек, на практике пытавший воплотить идеи анархо-коммунизма и где-то даже преуспевший в этом.
Что касается выбора героя, то фигуры, возглавлявшие "понизовую вольницу" всегда привлекали внимание. Вспомнить тех же Пугачева и Разина, о них кто только не писал: Пушкин, Лермонтов, Есенин, Цветаева, Волошин, Шукшин… Махно в этом смысле гораздо менее "раскручен", но мне кажется, это вопрос времени. Личность он крайне незаурядная, магнетическая, оставил глубокий след в истории Российского государства.
А вообще мне интересна Гражданская война. Для нас эта тема сейчас крайне актуальная, поэтому пытаюсь разобраться: как, почему пошёл брат на брата, сосед на соседа, да еще и с такой жестокостью. Хотелось почувствовать, пропустить через себя ощущение человека, который поставил задачу построить новую жизнь, "счастье для всех даром, и чтобы никто не ушел обиженным". Пусть это вышло в таком диком варианте, в страшной крови, но Махно хотел счастья, это не обсуждается. И большевистские романтики того же хотели. А раньше - эсеры, народовольцы...
Гражданскую войну, как и революцию, сейчас принято рисовать грязью и кровью. Преподносят так, будто убийцы дорвались до возможности убивать, насильники дорвались до возможности насиловать, воры - воровать... Но не это же было движущей силой революции! Был изначальный мощный чистый импульс построить пресловутое "царство божие на земле" для всех. Хорошо, не для всех. Только для людей труда. Для дворян и прочих кровопийц ни большевики, ни тот же Махно, счастливой жизни не предусматривали. Мне хотелось хотя бы немного очистить ту эпоху, отскоблить моего героя от наслоений грязи, раскрыть его мотивы.
Посмотреть как чистый человек утопает в крови?
Игорь Малышев: И это тоже. Я его описал таким, каким понял: стихийный человек, свободный, натура бешеная, психика нестабильная, до революции в тюрьмах и на каторге ему крепко досталось. При этом - романтик-анархист, мечтавший о крестьянской идиллии. Его рай - идеальное анархическое общество, когда ты пашешь поле, но за плечом у тебя винтовка. И как только приходит сигнал о том, что приближаются враги, выпрягаешь лошадь, садишься в седло, и отправляешься бить захватчика. А потом снова возвращаешься к плугу.
Махновское войско ведь часто именно так и действовало. То есть днем вроде бы тишь и благодать, мирные селяне пашут землю. Приходят чужаки - белые, красные, немцы, и не встречают сопротивления. Но с наступлением темноты возникают люди с оружием, всё те же мирные селяне, и вырезают недругов под ноль. А утром снова тишина и покой.
И у Махно, как ни крути, получилось создать зачатки своего идеального общества. На подконтрольных ему территориях крестьяне чувствовали себя хорошо, не было продразверстки, репрессий, организовывались школы, выходили газеты. Селяне управляли своей жизнью, как сами считали нужным. Поэтому анархистов поддерживали, и в армию к ним шли массово и сознательно.
Вы так восторженно об этом говорите, сами хотели бы жить в нарисованном вами "номаховском" раю?
Игорь Малышев: Я, может, и романтик, но понимаю, что это утопия. Поэтому все образы будущей, "райской" жизни у моего героя присутствуют только во снах. Тут я дал себе волю, нарисовал "рай по Номаху". О том, как они отвоевались, создали "свободную крестьянскую республику", растят хлеб, отмечают праздники, радуются, целуют девок, воспитывают детей. Где-то на другой территории рабочие делают машины, селяне выменивают комбайны на продовольствие. Мне кажется, если бы Номах мог, он бы вообще не просыпался. Но только идеальный мир сам себя не построит, поэтому за него надо бороться. Вот он и боролся как мог - хитрил, лавировал, убивал, шёл от жестокости к жестокости… Всё ради красивой идеи. Но… идея-то была, красивая идея!
Нынешняя Россия не знает что она такое, и зачем она существует. У Советского Союза была сверхзадача - построение коммунизма в отдельно взятой стране, цель очень рациональная, от ума, что называется; всё держалось на энтузиазме, осознании цели, и, в определённой степени, на трудностях - голод разруха, война, внешние угрозы, внутренние враги. А когда наступила относительная сытость, покой, который мы называем "застоем", кончился энтузиазм - всё обрушилось.
Сейчас каждый сам за себя, зарабатывай деньги, пробивайся к власти, вот и вся идея. Об идеалах даже не заикаюсь. Хотелось бы, чтобы страна осознала, зачем она существует. Не для куршевелей же, и не для яхт, не для этих диких свадеб за миллионы долларов... Религия как идеологический стержень работает, увы, мало, чаще только как ритуал, часть быта. Великая Отечественная война, подвиг отцов, как объединяющий момент - помним, уважаем, но время-то идет, связи с той эпохой всё слабее, она уходит в ту же область, где пребывает война 1812 года, Александр Невский, монголо-татарское нашествие... Страна живёт, стоя на нефтяной плёнке. Ничего более твёрдого под ногами у неё нет, и сколько это продлится, никто не знает.
Вы по специальности - инженер-атомщик…
Игорь Малышев: Мы делаем топливо для атомных станций. Я работаю в отделе, который занимается надзором за его эксплуатацией.
Опасная работа.
Игорь Малышев: Опасная не более чем все остальные. Потому что нужно не соваться, куда не следует, и надо соблюдать технику безопасности. Никому в здравом уме, допустим, не придет в голову совать пальцы в розетку...
Ваш герой делал это регулярно.
Игорь Малышев: Тут другая история. Если хочешь получить нечто небывалое, придётся делать небывалые вещи.
В момент объявления финалистов "Большой книги" вы были удивлены, услышав свое имя, или мне показалось?
Игорь Малышев: Ехал, честно скажу, без особой веры в успех. Я никогда не был обласкан премиями и вниманием, поэтому так и отреагировал. Хотя роман свой считаю удавшимся. Мне было интересно его писать. Я часто берусь за новую книгу, когда возникает желание почитать что-то такое, чего не нахожу вокруг себя. Поэтому приходится садиться и делать самому. Так было и в этом случае, хотелось влезть в шкуру этого человека.
Удалось?
Игорь Малышев: Пожалуй, да.
И как?
Игорь Малышев: Я разрывался между тем ужасом, который Номах производил вокруг себя и идеальной пасторальной картиной мира, которая существовала у него в голове, в его снах, мечтах.
Хотите сказать, что у вас появился новый опыт?
Игорь Малышев: В каком-то смысле - да. Теперь я гораздо острее чувствую, что гражданская война находится очень близко. Практически на расстоянии вытянутой руки. Когда, допустим, читаешь перепалку людей в фейсбуке и видишь, каких степеней достигает временами градус ненависти, становится не по себе. Вокруг масса людей, уверенных, в своей правоте, уверенных, что их понимание будущего самое правильное и благородное. А если даже некоторые из них будут готовы идти до конца, это чревато…
Гражданская война, при всём ее соблазнительном романтическом ореоле в итоге принесёт горе и смерть. Значит, кроме оружия и насилия, надо искать другие способы сделать жизнь лучше, справедливее. По сути, желание сделать этот мир справедливым - неискоренимое свойство человеческой натуры. Тот, в ком нет желания сделать мир лучше, уже и не вполне человек.
У вас не возникает ощущение, что мы только и делаем, что разбираемся, подводим итоги, влезаем в шкуры, а сделать выводы всё не получается?
Игорь Малышев: Дело в том, что Россия уже давно живёт "назад". Вернулись герб и флаг столетней давности. Возвращаются слова и понятия, бывшие в обращении лет сто-двести назад: "господин", "полиция", "дума", "благотворительность", "беспризорник", "губернатор", "нищий", "бездомный", "премьер-министр", "проституция", "владелец заводов-газет-пароходов", "приют", "прококаиненная богема"... Засияли на карте Санкт-Петербург (отчего-то находящийся в Ленинградской области), Самара, Нижний Новгород, Тверь. Вернулись "воспетые" Гоголем и Салтыковым-Щедриным безудержное взяточничество и произвол, понятие "опись имущества за долги". Где-то по углам, словно вши, копошатся реликтовые князья, графья и прочее дворянство… Страну во время перестройки начали разворачивать в прошлое, заставили заниматься бесконечной переоценкой "дел давно минувших дней". В девяностые этот тренд утвердился как единственный и безальтернативный. И то, что мы сейчас имеем, в частности и то, что из девяти книг финалистов "Большой книги" - семь исторических, это тоже продукт разворота, начатого перестройкой. Наивно думать, что образ мысли, который насаждался в течение тридцати лет, можно в одночасье поменять. Для этого потребуется усилия, как минимум, целого поколения, а то и двух. И на эту цель должны работать все, и газеты, и ТВ, и образование. Иначе у страны просто нет шансов на будущее.
Кстати
Напоминаем, что продолжается народное голосование премии "Большая книга".
Оставить свой "лайк" при помощи социальной сети Фейсбук можно за следующих финалистов: Михаил Гиголашвили - "Тайный год", Лев Данилкин - "Ленин. Пантократор солнечных пылинок", Шамиль Идиатуллин - "Город Брежнев", Игорь Малышев - "Номах", Андрей Рубанов - "Патриот", Алексей Сальников - "Петровы в гриппе и вокруг него", Сергей Самсонов - "Соколиный рубеж", Алексей Слаповский - "Неизвестность", Сергей Шаргунов - "Катаев: погоня за вечной весной".
Все произведения доступны на страницах сервисов-партнеров премии: bookmate.com, litres.ru, readrate.com. Книги публикуются с разрешения правообладателей, прочесть их можно абсолютно бесплатно.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"