Владимир Маканин всегда был добротным и качественным, очень хорошим писателем, с самой первой книги, изданной аж в 1965 году. Не припомню, чтобы над ним сгущались тучи, из которых били ослепительные молнии разгромной критики. Нет, путь его в литературе отнюдь не был устлан розами и лилиями, но шел он по нему ровно, спокойно, обстоятельно, с большим запасом дыхания, как иноходец.
И это при том, что он никогда не вписывался в четко определенные схемы "свой-чужой". В советские времена не сиживал в высоких президиумах, не получал званий и орденов к юбилеям (скромный "Знак Почета" среди без малого двухсот награжденных - не в счет). И в диссидентских кругах замечен не был, рукописи на Запад не переправлял, писем протеста не подписывал. С началом перестройки критиковать все направо и налево не спешил, в народные депутаты не пошел и советов как нам быстро перестроить страну не давал.
И в "новой России" газетных колонок и менторских телепередач не вел и со светских раутов "густыми речами по жидким вопросам" не разражался. В общем, вел себя как-то не так, как многие собратья по цеху. Так что же он делал? А работал.
Кажется, на него вовсе не повлияла отмена цензуры - он не стал рассуждать о проблемах глобальных. Нет, он продолжил заниматься проблемой суперглобальной, то есть тем, чем занимался всю жизнь. Душой человеческой. И тем сохранил себя. А на упреки в аполитичности и каверзные вопросы типа "С кем вы, мастера культуры?" всем своим творчеством отвечал "С человеком".
Он выбрал третий (и, кажется, лучший) путь между советским "Делай, как я говорю" и постперестроечным "Ну вот, я тебе жуткую картинку твоей жизни нарисовал, ты тут сиди разбирайся, а я дальше побежал". Путь такой "Да, брат, наворочали мы делов. Давай посидим, подумаем, может, куда и выбредем".
Вот поэтому Маканин как сразу стал хорошим писателем, так и остался им. Ибо что может быть ценнее для читателя, чем приглашение его к равноправному диалогу? Маканин может подсказать, но диктовать он не станет никогда. А потом совершается тот волшебный переход от просто хорошего писателя к Мастеру, когда читатель говорит: "Да я же думаю так же, просто слов не хватало высказать".
Думаю, самое главное, что вывело Маканина в бесспорные лидеры современной прозы и обеспечит ему прочное место в истории русской литературы - это откровенное нежелание (скажу больше - невозможность) снять с себя ответственность за читателя, за ту функцию литературы, от которой с легкостью отказались слишком многие - осмысление нашей жизни. Не только лишь описание, но ОСМЫСЛЕНИЕ. Не столь модное сейчас "селфи на палочке", но объемное полотно, написанное уверенной рукой Мастера. Мимо первого пробежишь и не заметишь. У второго замрешь и задумаешься.
"Мода", а еще того пуще "Тренд" - это не из маканинского словаря. Но это не значит, что его произведения не актуальны. Просто мы сейчас забываем, что актуальное может быть и вечным. Война - вечная тема в литературе, но каждое новое произведение о новой войне - актуально. Поиски человека своего места в жизни - да две трети мировой литературы об этом, а как актуально (особенно если это касается тебя лично и сейчас). Чуть подробнее об этих темах у Маканина. Дело в том, что мне, в бытность мою директором издательства "ВАГРИУС" выпала честь издавать и повесть "Кавказский пленный", и роман "Андерграунд, или Герой нашего времени". К слову об актуальности - название повести - явная отсылка к "Кавказскому пленнику" Л.Н. Толстого, да и тема та же. Кавказская война, только полтора века спустя. Казалось бы, чего проще переложить старый сюжет на новые реалии (знаю многих писателей, которые так бы и поступили. И имели бы успех). Но Маканин (при всем уважении к Льву Николаевичу) идет дальше и глубже. И заурядный военный случай, описанный Толстым, вырастает в своеобразный парадокс: допустим, я выживу на войне. Но останусь ли я живым, не погублю ли сам себя? И если для толстовского пленника клеткой становится натуральная яма в земле, то для маканинского пленного клетка-это Кавказ, война и... собственная душа. Позднее Маканин значительно разовьет эту тему в романе "Асан" и, пожалуй, впервые вызовет на себя шквал критики - нет, не за художественные недостатки романа, а за то, что "посмел" писать о Чеченской войне, не повоевав на ней. Что ж, Толстой тоже не принимал участия в Бородинском сражении...
"Андерграунд" же я искренне считаю лучшим отечественным романом конца XX века. Название поначалу ставило в тупик - герой романа был подчеркнуто "антигероичен", к нему даже лермонтовскую иронию примерить было невозможно (Печорин имел хотя бы некоторые внешние признаки, некоторые фразы в лексиконе и некоторое соответствие представлению о герое в "продвинутой" части тогдашнего бомонда). А здесь - типичный "маленький человек"... И тут не случаен "Андерграунд" - не столько как модное тогда словцо, сколько как отсылка к "Запискам из подполья" Достоевского. И тут все встало на свои места - герой не тот, кто сумел шикарно обустроиться в "лихие 90-е" и кого не уставал славить "продвинутый" бомонд, а тот, кто не захотел иметь с такими "героями" ничего общего и ушел в "подполье". Нет, там он не будет делать самодельные бомбы или печатать прокламации, но там он, по крайней мере, будет избавлен от мозолящего глаза "нового времени". Подполье собственной души. А там и подумать можно...
Букет литературных премий, которые посыпались на него в конце 90-х - начале 2-х тысячных ("Государственная", "Большая книга", "Ясная поляна", "Русский Букер") воспринимал спокойно и достойно как и подобает большому писателю. Они, премии, больше выигрывали от того, что ОН украшал их своим именем.
Официально
Премьер-министр РФ Дмитрий Медведев выразил соболезнования в связи с кончиной писателя Владимира Маканина, сообщает пресс-служба правительства.
"Владимир Семенович был истинным интеллигентом, человеком ярким, многогранным, талантливым. Не просто писателем, а тонким психологом, создавшим свой особый стиль, который невозможно спутать ни с чем. В его произведениях - мир без иллюзий, неожиданные ракурсы, своя правда о сложных событиях нашей недавней истории, очень личное к ним отношение. Владимира Маканина больше нет с нами. Но остались его книги, которые еще долгие годы будут читать и перечитывать снова и снова. Осталась добрая память об этом светлом и неординарном человеке", - говорится в телеграмме премьера.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"