Еще недавно они жили в Москве. Фотоальбом о той поре Татьяна Колиберда разбила на главки: "Ты уже держишь головку", "Учишься ходить", "Любимая гречка с огурцом из бабушкиного парника", "Помогаешь пасти черепашку Мотю", "Ты спас котенка. Горжусь", "Моя любовь", "Моя звезда"...
- Казалось, все наладится, - вспоминает теперь. - Прежняя раздражительность Максима на якобы враждебный мир, мысли о том, что за ним кто-то следит, навязчивые мечты о власти, приступы одиночества или гнева на мое "непослушание" вроде забылись. Да ведь и не было у тех страхов никаких оснований. Я после МГУ в газете работала, он, выпускник стройуниверситета, фирму создал. Мои родители подарили "однушку", сын родился - двухкомнатную. Но приехавший из Красноярска свекор, Александр Геннадьевич, потребовал разменять квартиру на меньшую и "долю Максима" отдать деньгами. Муж вновь стал агрессивным. Домашние иконки переворачивал. Крестить малыша в православной церкви запретил. В ярости мог толкнуть: "Я тут главный, ты должна служить моей семье!". Маркуша в садике жаловался: "Папа бьет". Однажды поставил меня на колени в угол, схватил ребенка, и уже из другой комнаты (видео, снятое сквозь щелку, нет сил пересматривать) грянуло: "Мамочка, спаси!".
Наскоро перебравшись под родительский кров, общению с Марком не препятствовала. Когда в садике малыш подхватил пневмонию, и Максим примчался с больничным - "в стационаре с ним сам полежу" - спорить не стала. Была рядом, оставляя их вдвоем только на ночь. Надеялась: "Невзгоды отступят".
После поправки, девятого декабря муж повел мальчика в бассейн. За полночь прислал сообщение: "Поспит у меня". Через неделю чудом дозвонившиеся до него полицейские услышат: "Мы в подмосковном санатории". Проверят - ложь. Объявят в розыск. Наконец, успокоят: живы, находятся в Красноярске, фото прилагается.
И началась война. Максим, известив столичные инстанции о "жестоком обращении матери к сыну", обратился в суд с просьбой расторгнуть брак. Таня, подавшая встречный иск, полетела в Сибирь.
Весь лютый январь носилась по юристам, расклеивала снимки Марка, выясняла адреса, где он мог оказаться. Телефон Максима молчал, двери квартир его отца и старшего брата не открывались, зато соседи поили компотом, а у нанятого частного сыщика появились добровольные помощники. Они и заметили мужчину с похожим мальчиком, направлявшихся от праворульной "Тойоты" к дому. До утра от подъезда глаз не отвели, однако машина исчезла. "Может, через чердак другим парадным спустились?" - предположили местные.
Записанный номер передали по цепи, и вскоре "застучал" СМС-телеграф: "Паркуется у киоска. Купил два свертка", "Стоит у какой-то конторы", "Отправился в банк", "Вижу малыша на заднем сиденье!"...
Три месяца назад Центральный суд Красноярска, определив порядок общения отца с сыном до окончания разбирательств, обязал передать ребенка матери. С тех пор вердикт, который "подлежит немедленному исполнению, обжалованию не подлежит", остается, по сути, проигнорированным.
Пристав-исполнитель Евгения Соколова мое телефонное "здравствуйте" пресекла на корню: "Российская газета"? До свидания!". В краевом управлении ФССП все-таки пояснили: "От исполнения законных требований Максим уклоняется. Составлены протоколы об административном правонарушении. Пристав обратился в суд за разъяснением, имеет ли он право войти в жилое помещение".
Каждый сюжет волонтерского видеосериала - драма: безуспешные переговоры, безутешные штурмы железных засовов. Схватку на парковом острове, где Таня впервые после разлуки увидела Марка на самокате, восстанавливать особенно тяжело.
Вот они с распростертыми объятиями летят друг к другу, но сына хватает в охапку папа и тащит к машине. Двери заблокировать не успевает. Таня умудряется вскочить на соседнее кресло и погладить ножку ребенка. "Не бей его!", - кричит Максим. И тут же - в трубку: "На меня напали!".
Дальше - по нарастающей. Быстрый приезд отца и старшего брата Саши. Таран машины, доставившей Таню, потом - водителя, заброшенного на капот. Случайные свидетели в шоке фиксируют, как Максим перетаскивает Марка в другое авто и срывается с места, как мощный Александр отшвыривает Таню, которая, защищаясь, пшикает в его сторону из аэрозольного баллончика "Антизверь".
- Саша и меня ударил, когда на лестничной площадке просила, чтоб невестку к ребенку пустили, - шепчет сквозь слезы Татьяна Ивановна Смолкина, мать братьев. - Судьба тезки, с которой мы едва знакомы, а стали родными, вообще - один в один - моя судьба. И мне муж говаривал, что мир враждебен, а для женщины есть две команды: "иди сюда" и "иди отсюда". И у меня, правда, через три года после того, как нас оставил, взял шестилетку Максима на прогулку и не вернул. Старший, получив в подарок автомобиль, сам к нему переехал. На вопрос "за что мне такое?" отрезал: "Ты другой веры". Оказалось, вслед за отцом стал адвентистом... Максим маленьким так рисовал! А потом случайно попался его набросок: черенок с лепестками посреди листа. Одиночество. На последней встрече видела, как его, подростка, в угол ставили. Впрочем, после того, как не удалось оставить меня без жилья, к детям больше не допускали. И внуков не показали ни разу. Ни у кого там голоса нет. Все решает глава рода.
Максим предложение встретиться принял с радостью, но в назначенный час мне улыбнулся учтивый пожилой человек: "Александр Геннадьевич. Поговорим?".
Включили диктофоны. Интересуется: "Ваша статья случайно не заказная?". Островную атаку, ставшую поводом для возбуждения дела об административном правонарушении, опровергает: "ДТП выдумали неизвестные, напавшие на сына с внуком, и Татьяна Анатольевна, которая залила опасным газом машину, Максима и ребенка, получившего ожог". Разъясняет: "Суд обязывает, а решает родитель - согласно Семейному кодексу, исходя из того, не навредит ли это ребенку". Информирует: в методах воспитания Татьяны Анатольевны не было ничего практического, мальчику все позволялось, в то же время "на его теле Максим обнаружил многочисленные гематомы". - "Есть доказательства?". - "Есть фотографии". - "Факт засвидетельствован?". Показывает копию незаконного опроса мальчика, произведенного совсем недавно инспектором по делам несовершеннолетних. Прощаясь, вежливо предупреждает: согласия на распространение информации о личной жизни ни он, ни Максим не дают.
Пастор красноярской общины N4 Церкви христиан адвентистов седьмого дня Антон Круговов ситуацию не комментирует, но его супруга на Танин запрос любезно ответила: "Все отлично! Марк весел, здоров, играет с детьми. Верю, разберетесь в ваших отношениях".
Таня держится мужественно. Сняла в Красноярске комнату, подыскивает временную работу:
- Я не смогу жить без сына...
Наталья Зайцева, руководитель красноярского центра "Мой юрист":
- Даже планомерно прививая маленькому человеку синдром отказа от одного из родителей, обрубить его любовь к маме или папе невозможно. Во всяком случае, это поддается диагностированию и излечению. Поэтому мы настаиваем на проведении профессиональной комплексной психолого-психиатрической экспертизы Татьяны, Максима и Марка. Но прежде необходимо признать: если не по букве, то по духу закона лишение ребенка права общения с матерью есть не что иное, как посягательство на его свободу. Определение суда должно быть исполнено неукоснительно.