Почему образ Богородицы "Донской" спасал в переломные моменты истории
Произведение исключительное по своим художественным достоинствам, Донская тесно связана с другим шедевром, уже в слове - с циклом "На поле Куликовом" А. Блока. Помните?
И вечный бой!
Покой нам только снится...
Июль 1908 года, Европа замерла в тревожном ожидании войны - балканский кризис. Пресса взволнованно пишет про назревающий мировой передел. По Берлинскому договору 1878 года южнославянские территории Боснии и Герцеговины, входившие в состав Турецкой империи, были оккупированы австрийскими войсками. Отношения России с Австро-Венгрией тогда базировались "на обоюдном отказе от попыток изменения status quo на Балканах". Но в июле 1908-го, воспользовавшись революцией младотурков, Австро-Венгрия хищно берет курс на формальное присоединение Боснии с Герцеговиной к своей территории. Балканский узел, затягивающийся на горле Сербии и Черногории, еще не грозит России остановкой дыхания, но... Как обобщает в 1909-м Струве: "Пусть интересы Сербии не суть интересы России, но честь России есть ее честь. Этим моральным народным благом ведется игра с такой бесцеремонностью, которая беспримерна в истории отношений между великими державами. С современной Россией разговаривают хуже, чем в моменты величайшего опьянения своим могуществом Наполеон I говорил с Александром I. И в то время как Франция и Англия соблюдают свое достоинство, Россия не находит для этого решимости".
7 июня в тихом Шахматово Александр Блок садится за написание цикла "На поле Куликовом":
Река раскинулась.
Течет, грустит лениво
И моет берега...
Не просто шедевр поэзии, пророчество, звенящее в веках. Глубоко переживая уступчивость правительства и предательское равнодушие интеллигенции, Блок обращается к знаковой точке российской истории - Куликову полю.
Пусть ночь. Домчимся.
Озарим кострами
Степную даль.
В степном дыму блеснет
святое знамя
И ханской сабли сталь...
Чудо Куликовской битвы, случившееся в праздник Рождества Пресвятой Богородицы, не просто тайна точки контакта двух миров: нашего, земного, с его непроходящими битвами, и мира горнего, чаще всего непреодолимо далекого. Чудо Куликова поля - символ, разгадывать который будут столетиями. В предчувствии грядущих бурь Блок обращается к событиям, произошедшим в 1380 году "на Дону, на усть Непрядвы реки".
И нет конца! Мелькают
версты, кручи...
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца
кровь струится!
Плачь, сердце, плачь...
Покоя нет! Степная кобылица
Несется вскачь!
Из всех документов, известных науке к началу XX века, выпускник историко-филологического факультета Петербургского университета берет за основу древнерусские памятники куликовского цикла, прежде всего "Сказание о Мамаевом побоище".
Вот ночь перед битвой, когда великий князь московский и владимирский Дмитрий I Иванович, названный потом Донским, вдвоем с воеводой Дмитрием Волынцем стараются предугадать исход сражения:
Мы, сам-друг, над степью
в полночь стали:
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат...
И, к земле склонившись головою,
Говорит мне друг:
"Остри свой меч..."
Можно защитить диссертацию о том, какими художественными средствами Блок вовлекает нас, читающих, в ту переломную для России ночь, в ту решающую битву. Сам поэт объяснял все проще: "Теме России (вопрос об интеллигенции и народе, в частности)... я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь... Здесь - жизнь или смерть, счастье или погибель".
Блок погружает нас в боль, тоску, неопределенность, когда "орлий клёкот над ордынским станом угрожал бедой", и мы видим, что в этот переломный момент происходит самое важное. И это важное, решающее происходит сначала не в мире, не вовне, а в сердце человека. Ведь главное и единственное чудо - поворот нашего сердца: от сиюминутных забот о своем, личном, к жертвенному подвигу ради других, ради Отечества. Молитва в такой миг исторгается из самых глубин души, не оставляя в человеке уже ничего своего, эгоистичного, и такой призыв к Творцу бывает услышан. Икона в этот момент становится порталом, соединяющим наш мир и мир горний, направляя нас .
И с туманом над Непрядвой
спящей,
Прямо на меня
Ты сошла, в одежде свет струящей,
Не спугнув коня...
И когда, наутро, тучей черной
Двинулась орда,
Был в щите Твой лик
нерукотворный
Светел навсегда.
Не будем ждать от историков подтверждения факта спасения Богородицей русских войск. Господь не насилует человека чудом, оставляя за ним богоданный выбор - верить или не верить. Потому чудеса и происходят прикровенно, то есть скрыто от поверхностного взгляда, и им всегда можно найти вполне земные обоснования. Хоть и такое: воевода Дмитрий Волынец со своим засадным полком вступил в битву лишь через пять часов после ее начала, атака шла с тылу, войско Мамая такого не ожидало, конница орды была загнана в реку, остальные в ужасе спасались бегством. Историки также не подтверждают факта благословения преподобным Сергием Радонежским великого князя с воинством иконой Богородицы, прозванной потом Донской. Об этом говорит предание, то есть рассказ, передаваемый из уст в уста. Согласно ему, икону водрузили на древке, как хоругвь, и весь поход она оставалась при русском войске: перед ней молился великий князь, начиная бой, в день сражения образ носили по рядам. Так Донская икона Богородицы вошла в народное сознание Созидательницей победы русских войск на Куликовском поле. Подобное повторялось не раз, в другие битвы.
Как совместить предание с тем, что искусствоведы датируют написание образа 1395 годом? Не знаю. Но нам ведь и о знаменитом авторе, Феофане Греке, почти ничего не известно. Четыре упоминания в летописях да восторженное письмо ученика преподобного Сергия Радонежского преподобного Епифания Премудрого, восхищающегося Божьим даром изографа "Греченина Феофана".
Несмотря на тревожные ожидания, к апрелю 1909 года Балканский кризис получил дипломатическое разрешение, про захватнические аппетиты Австро-Венгрии быстро забыли, тема мировой войны сошла на нет, а общественность увлеклась более животрепещущими проблемами. Только не Блок. В 1909-м он публикует свой цикл, ничего не меняя в угоду изменившейся конъюнктуры: вопросы, поставленные там, мучают его. Критика обсмеяла поэта: "Уж если ты прочитал эти "пророчества", сразу забудь", - "развидь" сказали бы сейчас. И только в 1915-м, когда "На поле Куликовом" вошло в сборник "Отечество", доходы от которого шли жертвам войны, началось осмысление провидческих строк. "Мы не подозревали, что на серой бумаге, в грошовом издании, нас ожидает книга из числа тех, которые сами собой заучиваются наизусть, чьими страницами можно дышать..." (Г. Иванов).
Но узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!
Над вражьим станом, как бывало,
И плеск и трубы лебедей.
Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. - Молись!
- таким призывом заключает свой стих, свое Куликово поле, Блок.
Донская икона Божией Матери не раз спасала Россию от врагов, внутренняя просветленность лика, поразительно мягкая человечность, теплота в сочетании с духовной мощью, делает образ невероятно близким. И веришь еще одной душе-печальнице о России, Анне Ахматовой, написавшей в 1914-м:
Только нашей земли не разделит
На потеху себе супостат:
Богородица белый расстелет
Над скорбями великими плат.