В Русском музее представили работы художника Владимира Конашевича

Выставка, приуроченная к 130-летию художника, называется "Конашевич. Известный и неизвестный". И в самом деле: кто из нас, читавших в детстве Чуковского и Маршака, не знает чудных иллюстраций Владимира Конашевича! Без его затейливых, остроумных и каких-то очень уютных рисунков невозможно представить ни чудо-дерево, ни Мойдодыра, ни поедающих калоши Тотошу с Кокошей... Не случайно художника называют основоположником новой детской книги.

А когда они с Чуковским познакомились, категорически не понравились друг другу. Писатель вдребезги разнес в письме к издателям иллюстрации к "Мухе-Цокотухе", а Конашевич якобы вздыхал: "Как можно иллюстрировать такую чепуху?" Зато потом переделал свою первую работу, и она вызвала у Чуковского неподдельный восторг, а после все книжки любимого детского писателя выходили, как правило, только с иллюстрациями Конашевича.

- Они дружили, как только могут дружить два Больших Человека, - говорит куратор выставки Наталья Козырева, - без мелочных придирок, с огромным взаимным интересом.

Обсуждая иллюстрации к позднейшим изданиям книг, оба автора, которым было уже за 70, веселились как дети: будто один только что написал свои стихи, а другой только что их проиллюстрировал. В Конашевиче вообще было много ребяческого. Внучка вспоминает, когда его супруга, Евгения Петровна, вздыхала: "Когда же ты повзрослеешь?", он резонно парировал: "А зачем?"

Тем удивительнее, что в иллюстрациях книг других авторов - Зощенко, Федина, Горького, Фета - Конашевич предстает совсем иным художником. Он не только меняет стиль, манеру письма - кажется, самим пером здесь водил иной человек. Узнать в надломленной пластике горьковских героев или в тонких фетовских "кружевах" руку "детского" Конашевича невозможно.

На выставке представлено свыше 150 работ Владимира Конашевича, среди них - редкостные. Например, серия послевоенных портретов друзей дома - художницы Нина Петрова и Вера Зенькович, балерина Татьяна Капустина, архитектор Ушакова.

- Это удивительная серия, - замечает Наталья Козырева. - Это первый радостный вздох после окончания войны. На первом плане здесь - интонация, ощущения возврата к счастливой, мирной жизни. Они не прописаны до конца, в них нет проработанного фона, но это автору и не важно. Эти портреты - эскиз будущего, набросок возможностей... Он же не знал тогда, что через пару лет начнется зловещее "ленинградское дело".

Владимир Конашевич всю войну провел в блокадном городе. Изначально он планировал стать архитектором. Долгое время работал реставратором, помощником хранителя в Павловском музее-заповеднике: уехал оттуда буквально под бомбежками, когда фашисты уже стояли на пороге. Большая часть его живописных полотен и графики погибла. Но те, что уцелели, тоже представлены на выставке.

Конашевич обожал натюрморты, причем писал не только букеты, но и комнатные цветы, очень любил соединять их с хрустальной посудой. Твердая рука архитектора создавала необычайно выразительные композиции. Конашевич любил работать китайской тушью на рисовой бумаге. Нежная, как пух, она воздушней промокашки: одно неверное движение - и все поплывет.

Однажды в Россию приехал известный китайский художник, его познакомили с творчеством Конашевича, и тот от изумления снял перед нашим мастером шляпу. Оказывается, в Китае, прежде чем рисовать, художники проклеивают эту бумагу специальным составом - иначе, считают, работать невозможно. А Конашевич создавал свои шедевры без всякой подклеенной страховки, в одно касание.