Полковника Владимира Бродского по праву считают самым старым милиционером Винницкой области. Ему - 108 лет. Живет Владимир Константинович в доме у дочери Валентины. Супруга Анастасия умерла несколько лет тому назад - вместе с нею Бродский прожил почти 85 лет.
Ухоженный по-сельски дворик, небольшой домик с евроремонтом и бойкий озорной старичок, который уже почти ничего не видит.
"Я родился в бедной крестьянской семье, - вспоминает Владимир Константинович. - Совсем маленьким работал у местного кулака. Отец служил в царской армии, а в 1918 году погиб на фронте. Пришлось мне в пастухи идти".
Затем по комсомольской путевке уехал на Донбасс, где трудился на шахте. После - служба в Дальневосточном военном округе.
Войну Владимиру Константиновичу пришлось пройти от первого и до последнего дня, встретив Победу в Кенигсберге.
В 1943 году Владимир Константинович был командиром взвода разведчиков.
"Мы воевали за Брянск, за Воронеж, Курск, потом Украину освобождали", - уточняет ветеран.
После форсирования Десны взвод Бродского стоял на Лютежском плацдарме, из которого и начали форсировать Днепр.
"А параллельно бои за Киев велись из Букрина, но взять город не удавалось - на востоке стояли 10 немецких дивизий, поэтому и было принято решение о создании Лютежского плацдарма на севере Киева. Нашим удалось закрепиться на Букринском плацдарме, а с 25 октября из Букрина войска перебрасывали на Лютежский плацдарм, чтобы пробовать наступать с этого направления, а 3 ноября началось наступление".
Помнит ветеран и так называемую черную пехоту: гражданских, которых призывали, чтобы взять столицу Украины.
"Сейчас много говорят о том, что насильно призывали, кидали в бой как пушечное мясо. Что хочу сказать: да, тяжело было, и оружия всем не хватало, и одеть-обуть не могли каждого. Но многие сами шли. Был боевой дух. Многие побыли в оккупации, знали, что такое жить под немцами. У меня во взводе двое таких новобранцев было, лет по 18. Жалели мы их по-отечески. Мальчишки совсем, с голодными глазами. Мы их накормили, а потом я лично к командиру пошел, чтобы новобранцам хоть что-то потеплее дали..." - вспоминает Владимир Константинович.
Воспоминания о взятии Киева очень страшные. Было все - и река, почерневшая от крови, и тысячи трупов, и шквальный огонь. Из соседних сел люди несли все, что могло пригодиться при переправе наших воинов через реку - доски, древесину. Из них сооружали нехитрые приспособления для переправы.
"Хуже всего было, если такие самодельные лодки или плоты переворачивались в воде. Было холодно. Побывав в холодной воде, можно было сразу умереть. Костры на берегу разжигать было строго запрещено - это же прямая наводка для противника. Помню свои ощущения во время штурма. Все стали каким-то целым, единым организмом, который был натянут как стрела. Я о доме своем в Винницкой области думал. Такое меня зло разбирало, что там сейчас немцы живут. Каждый готов был умереть, лишь бы Киев взять", - вспоминает Бродский.
К утру 6 ноября взводу Бродского удалось высадиться на правом берегу возле села Сухолучье.
А вот посмотреть на Киев Владимиру Константиновичу не довелось: "Уже на подходе к Сухолучью вдруг почувствовал резкую боль в груди. Расстегнул шинель, нащупал липкую кровь. Ну, думаю, отвоевал я свое. Минута проходит, вторая, третья, кто-то меня под руки хватает, а я все не умираю... Где-то через час меня на носилках две девочки-санитарки вынесли. А мне было не жалко умереть - я ведь тогда уже понимал, что Киев мы взяли.
А раз Киев наш, значит, и Украина будет нашей".
778 дней Киев был в оккупации.
До начала войны в Киеве проживали 800 тыс. жителей, а к моменту освобождения осталось 180 тысяч.
В Бабьем Яру расстреляны около 200 тысяч человек.
Свыше 100 тысяч человек погибли в Дарницком и Сырецком концентрационных лагерях.
За время оккупации в Киеве были разрушены 940 зданий, 1740 домов, 3600 частных домов, все мосты, водопровод, канализация и транспортное хозяйство.