И вот уже не первый год великий оратор Дмитрий Львович колесит по миру, распространяя вирус своей ревности, зависти, почти ненависти к Бродскому: якобы он артикулирует мещанское сознание, высокомерное презрение к жизни, а его манерой можно изложить прогноз погоды. Это в лекции 2014 года, в 2015, когда вся Россия праздновала 75-летие Бродского, Быков назвал его "любимым поэтом национал-имперцев и обывателей". Зависть перерастает в злобу: "Бродский замечательный выразитель довольно гнусных чувств - зависти, ненависти, мстительности". Не самого ли себя описывает Быков, поскольку Бродскому ни одно из этих чувств свойственно не было. Читайте, господин Быков, Бродского повнимательнее. Он говорил, что А.А. Ахматова научила его умению прощать как отдельных людей, так и государство. Он и сам учил прощению, в своих лекциях, в эссе и в стихах:
Обвиняя Бродского в многословии и повторах, Быков приводит в пример "Большую элегию Джону Дону", услышав которую в 1962-м Анна Ахматова назвала Бродского гениальным. Это стихотворение, в котором происходит, по словам Якова Гордина, "осознание мира как бесконечной по вертикали иерархии". Центробежное движение и расширение перспективы - не просто композиционная канва "Большой элегии", этим движением пунктирно обрисованы метафизические горизонты поэзии самого Бродского: образ тела в пространстве, куда забросило его время; душа, облетающая Бога и тоскующая об оставленных на земле. Именно у Дона он научился переводу бесконечного в конечное, или, как выразился Бродский, перефразировав Цветаеву, "переводу правды небесной на язык правды земной", что, по Бродскому, и составляет суть поэзии.
Донн научил его новому взгляду на вещи, дерзости и мастерству включать в стихотворение огромное количество научной и всякой иной информации, сложной строфике и лингвистическому остроумию. Но вкус Быкова, похоже, более тонкий, чем у А.А. Ахматовой и Я. Гордина. А мысль Быкова более глубокая и широкая, ибо он ужасается "бедности и узости" мыслей Бродского, поэта таких универсальных тем, как жизнь и смерть, время и пространство, Бог и человек, любовь и предательство, поэт и общество, маленький человек в империи.
По мнению Быкова, "установка на смерть, на холод, на одиночество - это капитуляция". Знает ли Быков, что Бродский родился с больным сердцем и жил "с этой мыслью о смерти - частой, саднящей, вещной". По мнению Ольги Седаковой, "самое освобождающее начало у Бродского - это переживание смерти. Какой-то ранний и очень сильный опыт переживания смерти". При этом Бродский никогда не жаловался на свою судьбу, "позволял своим связкам все звуки, помимо воя". Разве злобой и мстительностью продиктованы строки: "Но пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность"? Они выражают кредо Бродского - благодарное принятие всех испытаний жизни.
В своей последней книге "Один" (2018) Быков называет Бродского поэтом для "несостоявшихся, угнетенных или неудачливых граждан". "И доминирующая эмоция Бродского - презрение". Не эта ли эмоция заставляла Бродского помогать деньгами своим друзьям и знакомым, писать десятки рекомендаций для них, предисловия к книгам (Э. Лимонова, Е. Рейна, Р. Дериевой), устраивать поэтические вечера и представлять русских поэтов американским слушателям: Б. Ахмадулину, А. Кушнера, Е. Рейна; писать письма в защиту К. Азадовского, М. Мейлаха, В. Марамзина, М. Хейфеца, Н. Горбаневской, И. Ратушинской, а также эссе о поэзии своих современников - Яны Джан, Инны Лиснянской, Чеслава Милоша, Марка Стрэнда, Ричарда Уилбери.
"У Бродского бедность мысли оборачивается и бедностью формы", - пишет Быков. А по Гордину, Бродский "обозначил очередной качественный рывок", создав новый поэтический жанр - большое стихотворение. "Это новая магия, совершенно особый тип, им придуманный", - считает Яков Гордин. Образность слова, его интенсивность и метафоричность - характерная черта поэтики Бродского. "Дефиниции вместо метафоры", - обвиняет Быков Бродского, цитируя Набокова. Похоже, Быков не заметил ни одной метафоры-копулы (они же метафоры-дефиниции) Бродского: "звук - тоже бремя", "мы - вещь сама", "Пространство - вещь", "рай - тупик", "Время есть холод"? Бродский в структуре своих метафор ближе всех Хлебникову и Цветаевой, но его метафоры никогда не мотивированы фонетикой. Быков упрекает Бродского и в том, что у него "масса аллюзий, масса цитат". Да, Бродский черпал свое вдохновение из Данте и Пушкина, из Овидия и Цветаевой, из Дона и Одена. Он знал всю мировую поэзию и был убежден, что, заимствуя что-то у мертвых поэтов, мы приглашаем его в наше время и делаем поклон великим теням.
Писания Быкова не без биографических ошибок, "Бродский выбрал Америку", - пишет Быков. На самом деле это Америка выбрала Бродского, пригласив его в Мичиганский университет в качестве поэта-резидента. Он понимает буквально слова Бродского, что время ссылки было лучшим в его жизни. Читайте: "Здесь, захороненный живьем...", "Лишь сердце вдруг забьется, отыскал, что где-то я пропорот". (1964). Стихотворение "На независимость Украины" родилось из боли, вызванной ссорой двух братьев славян, а не в угоду национал-имперцев, как толкует его Быков...
"Бродский - это гениальный случай самовыражения человека, который заслужил вычеркивания его из истории", - пишет Быков. Бродский уже давно в истории и останется на ее страницах в веках.