Анастасия Мельникова снялась в фильме "Спасти Ленинград" вместе с дочкой
Анастасия, что значит блокада Ленинграда для вас лично?
Анастасия Мельникова: Я росла на руках у папы, который половину блокады провел в городе. И так получилось, что в сентябре 1941 года будучи первокурсником Военно-медицинской академии он находился именно на этом берегу, и его должны были вывезти на барже - все, как в фильме "Спасти Ленинград". В этот момент случилась история противоположная той, что происходит в нашей картине. Когда загрузили врачей на баржу, пришла срочная телефонограмма: выгружайте врачей, поднимайте на баржу артиллеристов, потому что нужно останавливать врага. Папу выгружают, бабушка сбегает с ним, отходит баржа и... Буквально тут же налет немцев, так же неожиданно, как в кино, падает первая бомба, и у папы на глазах вся баржа идет ко дну. И потом он всегда не мог избежать ощущения, что живет за чей-то счет. Как врач он тысячи жизней спас. Но каждый человек для него был как родной. У него никогда не было пациентов - заболел кто-то из членов семьи, вот такое отношение. И бабушка с маминой стороны всю блокаду будучи ребенком была в городе, и ее мама, рядом с которой я росла, были в блокадном Ленинграде... У нас с Машкой эти истории пересказаны и рассказаны тысячу раз. И Маша знает, что в нашем доме мы никогда не можем выкинуть кусок хлеба.
Слышала, что так происходит в семьях всех, чьи родные пережили блокаду.
Анастасия Мельникова: Маша видит, как я собираю крошки. Я еще застала глаза любимых родных, которые через это прошли. Я невероятно преданный человек своему городу. "Патриот" считается громким словом, но для меня оно - обычное, семейное, домашнее. Я безумно люблю свой город, и при том, что действительно обожаю Москву, не смогла переехать. Так и живу на два города, когда есть необходимость по работе. Держит меня мой город и связанное с ним: я прекрасно понимаю, что в тот момент вся страна помогала Ленинграду. Но сейчас рассекречиваются документы. Я читаю их. И если история с баржей мне была известна, потому что там был папа, то тот факт, что из Ленинграда было отправлено 144 тысячи литров донорской крови, - люди, умирая, сдавали кровь - этого я не знала. Тоже было засекречено. В Институте гематологии спустя долгое время опубликовали документы. Когда из тыла привозили кровь, солдат приходил в себя через месяц. Из блокадного Ленинграда - вставал через две недели. Так сложилось генетически. Думаю, что Машка моя так выстояла, выдержала взрослый график съемок, потому что у нее родные в блокаду были в осажденном городе.
А съемки были сложными - холодная вода, грязь, батальные сцены.
Анастасия Мельникова: Очень тяжело для ребенка 15 лет, когда она переходит из 9-го в 10 класс, и из 10-го в 11 класс остаться без каникул. Но она была абсолютно счастлива, для нее это - жизнь и совершенно невероятное событие.
Как вы приняли материнское решение - оставить дочь без летнего отдыха?
Анастасия Мельникова: Я всю ответственность возложила на режиссера Алексея Козлова. Это было его желание - снимать Машу, и его решение. И она сделала свой выбор. Единственное, о чем я попросила, чтобы он сделал пробы, проиграл с ней все сцены, и только когда убедится, что она подходит, утвердил ее на роль.
Вы с ней проходили сцены, подавали реплики?
Анастасия Мельникова: Никогда!
Вы часто ездили на площадку?
Анастасия Мельникова: Очень. Но смотрела только издали. Я никогда ничего Маше не посоветовала. Я считаю, что это категорически неправильно. У режиссера есть свое видение. Если даже мне, человеку 30 лет выходящему на сцену и снимающемуся в кино, очень мешает, когда люди, причем из лучших побуждений, подходят, особенно перед премьерой, и начинают давать тысячу советов, - тяжело. Или на съемочной площадке говорят, как это надо сыграть. Есть режиссер! При всех своих амбициях и желании сделать, как лучше, ты можешь сломать общую историю. И для меня было важно, чтобы Маша в первую очередь не испортила картину Алексея Козлова, которая для меня очень важна, вне зависимости от того, сколько я там появляюсь на экране. Нужно, чтобы знали истории этих людей. Ведь как мой папа боялся рассказывать что-то о блокаде, многие пожилые люди из того поколения - также. Им было страшно вспоминать и рассказывать и оттого, что было больно, и потому, что, как говорил папа: "Если вас арестуют, если режим поменяется, помните: там работают профессионалы. Если вы ничего не знаете, то расстреливали сразу. А если что-то знали, пытали по 2-3 месяца".
Папы нет уже 25 лет. Я говорю про то время, когда мы росли, и когда я задавала вопрос, почему вы так мало рассказываете про блокаду. Подобных причин очень много. И секретность, и страх людей влияют на то, что какие-то вещи выплывают только сейчас. Годы проходят. Не все может вылечить время. Наверное, там внутри все переворачивается, и людям хочется записать. Мне кажется, что очень влияет на наше старшее поколение то, что они слышат с экранов телевизоров, как история переписывается. Тогда им хочется защитить правду, чтобы мы знали, как это было на самом деле.
Во Франции есть символ - женщина Марианна. С разницей в несколько лет выбираются известные актрисы, которые ее олицетворяют. Это была и Брижит Бардо, и Катрин Денев, и Мирей Матье, и Летиция Каста... Вы для меня - олицетворение Ленинграда. Я уверена, что это фильм "Спасти Ленинград" - не единственный проект, куда к громкой дате со времен блокады вас приглашали принять участие. Вы согласились сниматься у Алексея Козлова, потому что работали с ним раньше или оттого, что Машу утвердили на роль?
Анастасия Мельникова: Нет, Маша тут ни при чем. Позвонил Алексей и сказал: "Настя, я знаю, что такое для тебя блокада". И при этом он еще не знал об истории папы. Он говорит, мол, можно я к тебе приду, мне нужно, чтобы ты начала читать сценарий при мне, потому что кое-что надо объяснить. Приходит и поясняет, что там два главных героя - 18-летние дети, все остальное - роли второстепенные. И добавляет: "Но, когда я пишу, у меня перед глазами лицо героя". Алексей даже предложил выбрать роль мамы или педагога, которого в итоге играет Инга Стрелкова-Оболдина. Я спросила, кто еще играет. Он признался, что нет главной героини, но попросил не отказываться. Открываю при нем сценарий и читаю: "16 сентября 41 года, берег Ладожского озера. Привозят курс Военно-медицинской академии...." и.... понимаю, что мой папа в этот день был там. Я захлопнула сценарий и сказала: "Леша, не жди, я палочкой в заборе буду у тебя сниматься, потому что..." И рассказала ему нашу семейную историю.
А когда он увидел Машку, было очень смешно. Он спросил: "А кто это на рояле играет?" Я отвечаю, что Маша. "Нет, подожди, Маше два года. А это кто?" Я говорю: "Алексей Викторович, когда я у тебя снималась, Маше было два года, но вот, прости, она выросла".
А что касается других проектов...
Анастасия Мельникова: У Маши переходный возраст. Сейчас 11 класс. Она идеально через это проходит. У меня в этом плане ангел, а не ребенок. Кроме, помните дивный наш мультфильм "Маша и Медведь": "Миша, почему клюет? А зачем клюет?.." Вот у нас этот период "почему и зачем" - как раз и проходит. Мы ложимся спать в 11 часов, а разговор может вестись до 2-3 ночи. Ей нужно разговаривать, чтобы понять, что с ней происходит, потому что она уже выросла, взрослеет, а душа и мозг еще совсем детские. И поэтому я ей нужна рядом. Днем она может позвонить: "Мама, срочно приезжай, мне надо поговорить". У нее метания, и она права: мама должна быть рядом. Поэтому у меня резко сузился круг работы. Я никогда не скрывала, что для меня на первом месте всегда ребенок. До ее школы я спокойно ездила на съемки, потому что Машу брала с собой. Когда она пошла в школу, на полтора месяца мы уехали в экспедицию, и, вернувшись, я поняла, как ей сложно вливаться обратно. И я решила: стоп, на 10 лет - все. В какой-то момент мне удавалось совмещать.
Получается, "Спасти Ленинград" - идеальный проект: Маша рядом. Но, как я поняла, вы не хотите, чтобы дочь была актрисой?
Анастасия Мельникова: Мне совершенно все равно, кем она будет по профессии. Мне важно, чтобы она выросла порядочным, честным, образованным человеком. Хочет быть артисткой, пусть будет. Но это все-таки еще, кроме нее, должен решать зритель. Давайте посмотрим, примет ли он ее? Если она фанатично захочет быть актрисой, я ее не остановлю от поступления в театральный институт. Я ей об этом сказала.
Вы говорили на пресс-конференции, что она приходила со съемок фильма вся в синяках. Лечили?
Анастасия Мельникова: А как же! У меня у самой мало косточек, которые остались целы на съемочной площадке. Не потому, что у нас были плохие профессионалы или каскадеры. Но как каскадер может проследить, если огромный партнер по сцене кирзовым сапогом наступает на кисть? Или меня спрашивают, зачем вы сама делаете трюки? Это не просто безумно интересно, но и важно, когда на экране не нужно прятать лицо. Поэтому я с высоты мачты на яхте прыгала в море, сама бегала, падала. А синяки - потому что есть вещи, которые нельзя предугадать. Все каскадеры просчитывают, а трос может оторваться там, где совершенно не ждешь. Отлетит, ударит, и будет синяк. Это нормально. Но то, что мой малыш так это все выдержал и этой боли не замечал, - было важно. А еще важней для меня, что она никого не покалечила, что из-за нее никто ничего себе не сломал.
Вы сыграли мою коллегу - журналистку. Это очень эмоциональный момент в фильме, когда ваша героиня понимает все, что произошло, но говорит: "Мы работаем в редакции и должны верить официальным сводкам, а не слухам". Как вы прочувствовали эту сцену, когда хочется сказать людям больше, но не можешь.
Анастасия Мельникова: Не просто прочувствовала, я это знаю. Так же, как и то, что моя профессия - играть, а не все, как в жизни. Иначе будет инфаркт, инсульт и меня увезут. Но параллельно я сейчас работаю в парламенте Санкт-Петербурга. И, поверьте, когда сидишь на приеме, - это непросто. Я иногда думаю: "Настя, не лукавишь ли ты?" Я - человек верующий, поэтому, естественно, основные ответы пытаешься найти в Библии. И тут мне Бог привел на примере одной из притч папины слова. Он был онколог, а сейчас мировая тенденция такая, что всем людям больным раком надо об этом говорить. Наука ушла вперед и действительно, если вовремя обследоваться, то рак можно победить. Во времена, когда папа спасал людей, было сложнее. И как-то выходит от него женщина, и я - маленькая - говорю, мол, папочка, смотри, как хорошо, она была уверена, что у нее рак, а ты с ней поговорил и так обнадежил человека... Он ответил: "Котечка, что ты, ей осталось два месяца". И пояснил, что нужно быть очень тонким психологом, это время очень нужно ее родным, да и ей для того, чтобы привести в порядок все дела. Врал мой папа этой женщине? Нет! Лукавил? Нет! Он думал и пытался спасти тех, кто останется. Когда мы снимали эту сцену в фильме "Спасти Ленинград", я вспоминала ситуации в парламенте, когда понимаю, что сейчас должна промолчать не потому, что я - беспринципная, а потому, что если скажу сейчас, то все испорчу. А если промолчу, то смогу многим помочь. Это разные вещи, и это не трусость. Пример подобной ситуации в нашем кино. Когда героя Андрея Миронова-Удалова обвинили в том, что он трус, не зная ситуации изнутри. Потом выяснилось, что именно он сделал. Так что не судите, да не судимы будете.
Какие произведения о блокаде вас не оставляли равнодушной?
Анастасия Мельникова: Для меня наша картина очень важна, потому что в ней много правды. А есть фильмы, которые я смотрю, и почему-то у меня возникает ощущение декорации. Этого я очень боюсь. Для меня это настолько живая и трепетная тема. Я очень строгий зритель. Люблю читать историческую литературу, но еще больше - письма и дневники. Мне хочется самой постараться разобраться. Когда я читаю документы, когда я вижу людей, - все совсем по-другому. Скажем, я пришла года два-три назад в роддом, где родилась Машка, поздравить блокадников, а туда привезли женщину, у которой в блокаду умер ребенок. И она каждый день приходила и кормила своим молоком других младенцев. И эти люди выросли и пришли, чтобы ее поблагодарить. Это факты, которые не все знают. И как об этом рассказать на экране, я не знаю. Для меня в этом - весь русский человек, весь Ленинград. И фильм художественный, на мой взгляд, невозможен без доли вымысла. Великий Алексей Герман говорил, что только в тот момент, когда к документам добавляется доля вымысла, это становится искусством. Не все дети вне Ленинграда знают сегодня, что такое блокада. Между тем это история не только нашего города, но всей страны.
Делалось все возможное, чтобы помочь Ленинграду. И для меня очень важно привлекать к этому внимание. Дай Бог, чтобы с тактом, с талантом, с честностью, но надо писать статьи и книги, делать передачи и говорить об этом не только в дни памяти. Поэтому я очень благодарна своей Машке (наверное, мне попадет от нее за то, что сейчас скажу), когда она получила часть заработанных за фильм денег, то поехала и купила подарки - огромное количество пакетов. И когда я спросила, что это, она ответила, что слышала про акцию - для блокадников в метро собирали подарки к Новому году. Я поинтересовалась, как она выбирала, что подарить. И Маша ответила: "Я пришла в магазин и стала думать: вот я стану старенькой, что мне захочется? Они сладенькое, мам, любят. Они ж к нам приходят в школу, и я стала вспоминать, что они говорили". Мне кажется, что детей так надо воспитывать. Я очень благодарна школе, которая помогает в этом, и к детям привозят заниматься ветеранов. Но, наверное, я еще благодарна и своему ребенку.
Как вы проведете 27 января в этом году?
Анастасия Мельникова: Каждый год - на Пискаревском кладбище. Это для меня святое. В этом году из-за громкой даты Пискаревка у нас 26 января. А 27-го я веду большой благотворительный концерт в Ледовом дворце, приуроченный к 75-летию освобождения Ленинграда от фашистской блокады.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"