Георгий Исаакян поставил спектакль об угрозах ХХI века
Исаакян предложил новую музыкальную и драматургическую версию генделевской партитуры, в создании которой участвовали британский композитор, диджей, внук Сергея Прокофьева Габриэль Прокофьев, британский дирижер, специалист по барокко, лауреат "Грэмми" Эндрю Лоуренс-Кинг, австрийский художник Хартмут Шоргхоффер.
Генделевская опера не случайно появилась в афише с измененным названием "Орландо, Орландо" - так радикально переосмыслена в спектакле авторская партитура, созданная в 1732 году для Королевской академии музыки и театра Ковент-Гарден. Действие этой оперы перенесено Исаакяном из рыцарских времен с их причудливыми любовно-героическими приключениями, одним из которых у Ариосто был полет на луну за потерянным от любви разумом Роланда (у Генделя разум герою возвращает мудрец-маг Зороастро), в реальность ХХI века, переживающего коллапс всех ценностей человеческой цивилизации.
Свобода, толерантность, либерализм - пустые слова в современном мире, с его растущей социальной агрессией, нетерпимостью, жестокими религиозными и этническими конфликтами. Один из ужасов этого времени - массовые убийства, подобные трагедии в Орландо (американский штат Флорида), случившейся в 2016 году, когда Омар Матин родом из Афганистана расстрелял в ночном гей-клубе Pulse 49 человек, 53 было ранено.
Под впечатлением этого расстрела у Исаакяна возник свой сюжет, на первый взгляд, далеко отстоящий от либретто генделевской оперы.
Но между тем оперный Орландо, потерявший рассудок, в состоянии помраченного сознания, так же, как и современные психопаты-безумцы, убивает всех подряд - Анжелику, ее возлюбленного Медоро, сокрушает мир вокруг себя. И в этом смысле радикальная режиссерская идея не противоречит генделевской партитуре. Только современный Орландо в спектакле - уже совсем не рыцарь, скорее, он - антигерой: асоциальный инертный верзила-тинейджер с длинным хвостом, депрессивно валяющийся на железной кровати в ободранной квартире. Его отец Зороастро наставляет Орландо примерами из своего прошлого, размахивая то орденами из старой коробки, то ремнем.
В спектакле Исаакяна - актуальная и реальная социальная среда, где всем руководит манипулятор - политик Зороастро, вещающий с экранов демагогические речи, читающий проповеди, нацепив крест на лацкан пиджака. На сцене - бар, мусорные баки, типовые интерьеры, бетонная стена с граффити, где среди хаотичных надписей и аббревиатур вычитывается Free Kirill (художник Шоргхоффер). В этом мире не может быть благостной развязки, как у Генделя, когда Зороастро, подобно античному "богу на машине", дарует героям счастливую жизнь. Здесь новый Орландо - отвергнутый социумом маргинал, психопат, пытающийся то покончить с собой, то вступить в контакты с исламистами, устраивает массовый расстрел. В финале - спецназ, проламывающий стену бара, стрекот вертолета, трупы - ужас реальности.
Самым сложным было совместить эту историю с барочной музыкой генделевского "Орландо" - с ее нежными звучаниями арф и теорбы, красотой струнных, тонкими ансамблями певцов и инструментальных соло в оркестре, наконец - с текстом либретто, написанным патетическим слогом XVIII века. И по этой линии постановщики приняли еще более радикальные решения. В бегущей строке вместо перевода текста - ремарки, объясняющие происходящее на сцене. В самой генделевской партитуре купировали часть арий и сцен, полностью сняли финальный апофеоз героев, изменили последовательность номеров. Зато в "Орландо" включили хоры из генделевской оратории "Израиль в Египте" - с потрясающей монолитностью звучавшие с боковых балконов зрительного зала. О том, что все эти решения не противоречили практике генделевских времен, специалист по барочной эстетике Лоуренс-Кинг отлично знал. Но главной музыкальной идеей спектакля стал новый материал: техно-музыка и биты на генделевские темы, написанные специально Габриэлем Прокофьевым. Поразило, как естественно и точно влились эти модные "техно" - вставки в генделевскую музыку: деликатная динамика, не забивающая звучание оркестра, электроника, сочетающаяся с барочными "тембрами" арфы и теорбы, общий ритмический драйв, сеты диджея (Сергей Костюк) в "клубных" сценах и ясное, точеное звучание оркестра.
Именно высокий исполнительский класс, который продемонстрировали в этом спектакле оркестр и солисты, позволил не противопоставить экстремальный сюжет исаакяновского "Орландо" музыке Генделя, а раскрыть еще глубже ее далекую красоту.
Музыкальный ансамбль звучал стилистически безупречно, на европейском уровне: легкие, головокружительные трели Анны Гречишкиной (Доринды), яркие техничные пассажи Юлии Щербаковой (Анжелики), красиво очерченные вокальные "орнаменты" Ирины Рейнард (Медоро). Сложнейшую партию Орландо, рассчитанную на волнующую виртуозность castrati, контратенор Кирилл Новохатько провел от начала до конца, не утратив ни одной генделевской краски, так же, как и артистичный бас Петр Морозов в гротескно выстроенной партии Зороастро.
Правда финал спектакля перевернул страницу генделевской партитуры дальше, в другое время, в новый век, опасный и уже полностью расставшийся с иллюзиями. "Орландо, Орландо" - это не генделевский путь эволюции героя, проходящего через помутнение рассудка и обретающего гармонию и равновесие, это феномен времени, состояние сегодняшней цивилизации, застывшей у опасной черты.
*Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"