В работе журналиста главное - найти историю, сюжет. Для автора еженедельных колонок это особенно непросто. Событий а) заметных б) в которых ты как-то разбираешься, которые хоть чем-то тебя цепляют, где имеешь хоть какой-то СВОЙ взгляд в) при этом вписывающихся в общую линию того СМИ, где ты работаешь (понятно, что у любого СМИ эта линия есть) - таких событий достаточно мало. И самая частая проблема - "не о чем писать".
Вот сейчас. До голосования на Украине - неделя, а комментировать "дебаты о дебатах" не тянет. О российско-белорусских отношениях писал 100 раз, ничего нового там сейчас нет и добавить к уже сказанному нечего. Тем более, не моя тема - что творится в Ливии, Судане и не творится в Венесуэле. Внутренняя же наша повестка, как известно, совсем не эффектна, не зрелищна. Многие СМИ горячо обсуждают "дело Серебренникова", даже запустили тему "новой оттепели" - но мне это все с политической точки зрения кажется бурей в стакане воды, при всем сочувствии к тем или иным людям.
Вот такая выпала неделя.
"Что ж? Если не дают чаю, то давайте хоть пофилософствуем". Это слова Вершинина. "Три сестры".
"Давайте. О чем?" - спросили мы с Тузенбахом.
"Вершинин. Давайте помечтаем... например о той жизни, какая будет после нас, лет через двести-триста".
Здесь и начался спор.
"Тузенбах. Что ж? После нас будут летать на воздушных шарах, изменятся пиджаки, откроют, быть может, шестое чувство... но жизнь останется все та же... И через тысячу лет человек будет так же вздыхать: "Ах, тяжко жить!" - и вместе с тем точно так же, как теперь, он будет бояться и не хотеть смерти... жизнь... не меняется, остается постоянною, следуя своим собственным законам, до которых вам нет дела или, по крайней мере, которых вы никогда не узнаете. Перелетные птицы... летят и летят, и какие бы мысли, высокие или малые, ни бродили в их головах, все же будут лететь и не знать, зачем и куда".
"Маша. Мне кажется, человек должен быть верующим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста... Жить и не знать, для чего журавли летят, для чего дети родятся, для чего звезды на небе... Или знать для чего живешь, или же все пустяки, трын-трава".
"Вершинин. Мне кажется, все на земле должно измениться мало-помалу и уже меняется на наших глазах. Через двести-триста, наконец тысячу лет, - дело не в сроке, - настанет новая счастливая жизнь".
Тузенбах говорит о том, что мы не только как физические (биологические) тела подчиняемся внешним, объективным законам (от всемирного тяготения до биологического старения и смерти), но и как люди, в своих человеческих отношениях - бессильны. Жизнь - социальная жизнь, общение с другими людьми - не зависит от нас, мы играем навязанные нам роли, часто не понимая их, или подчиняемся им, хоть они нам и неприятны. Изменить этот порядок вещей - даже просто в отношениях с другими людьми - мы не можем, для нас в этом смысла нет, но нам просто деваться некуда. Завели нас ключиком (кто завел? Неизвестно!), вот и крутись, пока завод не кончится.
Тузенбах несчастен - об этом и говорит. Его не любит Ирина, он знает. Изменить - не может. Ни себя, ни ее.
Маша и Вершинин по-разному говорят о том, что чувствуют: какой-то СМЫСЛ в жизни - есть. Маша - о жизни отдельного человека: надо ВЕРИТЬ, что смысл для него есть, т.е. что человек может этот смысл найти, создать, придумать для себя. Тогда жизнь не пуста - у нее есть цель, она наполнена светом этой Цели. Вершинин, как положено мужчине, резонерствует "вообще" - о Человечестве, Истории, Прогрессе. Вот ТАМ - есть цель, Человечество движется вперед, да, не прямо, по спирали, но движется. И мы можем понять это движение, во всяком случае, НАДЕЯТЬСЯ на него.
Они говорят о Смысле - потому что они его нашли. Вера для Маши, Надежда для Вершинина, а Любовь - для обоих. Вот он, смысл - для них, здесь и теперь.
Но потом, когда Вершинин, "не зная зачем и куда", ушел с полком - этот живой смысл, который бился между ними, исчез... А Тузенбаха - совсем не за что и незачем - убили. Просто так...
Так что же: все пустяки, трын-трава? "Чебутыкин (тихо напевает). Тара-ра-бумбия... сижу на тумбе я... (читает газету). Все равно! Все равно!"
Лететь и не знать, зачем и куда?.. "Тузенбах. Смысл... Вот снег идет. Какой смысл?" Дальше ремарка: "Пауза".
Пауза... "И каждый думал и молчал о чем-то о своем".
В единственно важной для человека - его собственной жизни, каждый все равно живет с этими вопросами сам. Помочь (помешать) другие могут (например, своей любовью - или ее отсутствием), но вложить, подарить ответ - не может никто.
Общая Жизнь - пиджаки (в том числе словесные, интеллектуальные, этические) и Воздушные шары, на которых мы летаем (куда?) изменились за 118 лет, со времени написания этой пьесы - пожалуй, самой лучшей пьесы в Истории (разве что "Гамлет", написанный в общем про то же самое...), изменились так, как никто и вообразить не мог, конечно. Пришли к нам новые общие - глупости, страхи, надежды, удовольствия...
А те же самые мысли (ощущения) - остались. Пока еще остались люди.
Вы спросите: "и при чем тут политика?" Да ни при чем, конечно. Просто кроме окурков на асфальте есть еще и небо - что ж разок не глянуть?