О стихах Елены Гродской и немного о счастье

"...Помню себя с очень раннего возраста. Перед глазами картинка: детский манеж, я встаю, держась за его край, в окно светит солнце, мне улыбается моя прабабушка..."

Лена Гродская рассказывает о своем детстве, а меня вновь охватывает то чувство, которое я испытал при первом чтении ее стихов в журнале "Фома". Чувство, что я уже слышал этот голос, эту интонацию. Где? Когда?..

В журнале была фотография Лены, и ее лицо показалось не то что знакомым, а родным. Я читал стихи и смотрел на этот снимок.

И виделся мне поникший двухэтажный дом в соседнем дворе, последний снег в тени у крыльца, женщина в зябком халате, которая развешивает белье на веранде, и ее белые полные руки то взмахивают над веревкой, как крылья чайки, то слетают к тазику, стоящему на табуретке. Я, маленький, приник к узкой щелке забора. Пахнет холодом оттаявшей земли, первой крапивой и березовыми стружками.

Как все это связано со стихами Лены? Не знаю.

Ее взгляд на жизнь, который передается и нам, читателям, - как взгляд ребенка в щелку серого забора. Взрослый в эту щелку ничего толком не увидит, слишком она узкая, а ребенок видит в нее все самое главное. Вот входит "в кадр" кошка, вот муравей переползает через березовое полено, вот открылась форточка.

Стесненность взгляда рождает его пристальность. А это как раз то, с чего начинается поэт.

"...Большинство моих детских счастливых дней связаны с Щелыковым - Домом творчества актеров, где я впервые оказалась в одиннадцать лет с моей бабушкой-островсковедом. Щелыково - это ведь еще и усадьба А.Н. Островского, музей.

Там я познакомилась с девочкой Дашей, несколько раз "пра" внучкой Островского, и мы тайком бегали под "струи". Местную речку Куекшу перекрывала плотина, и вот мы залезали внутрь этой плотины и вставали под небольшими водопадиками. Это было счастье..."

Замешательство перед каплей, упавшей на ладонь. Что с ней делать - стряхнуть или помедлить?

Капля нашла свою колыбель в твоей ладони. Ты не можешь ее стряхнуть. И всю жизнь будешь это помнить: лето, плотина, брызги на лице, капля на ладони.

"...Помню: я в санатории, восстанавливаюсь после перелома ноги. Мне уже назавтра выписываться. И вот ко мне решает приехать мой Учитель - поэт Всеволод Некрасов, ныне покойный.

Сердце у него было нездоровым, но он решил приехать на велосипеде - из своей Малаховки в мою Некрасовку. Он приехал белый как полотно, но встреча прошла отлично (одно из любимых похвальных слов Всеволода Николаевича). Я, как обычно, читала ему стихи. Он говорил: "Не так громко". Дело происходило в санаторном дворе.

И еще в тот день Всеволод Николаевич привез мне настоящий армейский бинокль. Тогда в Жуковском проходило авиашоу, и вот он сказал, что в этот бинокль мне будет отлично все видно.

До шоу я с костылями не могла добраться, но сам бинокль, его полновесность, были радостью..."

Лена родилась на исходе зимы. Быть может, поэтому ее стихи полны предчувствием весны. Каждое - как набухшая почка. Еще нет торжества, нет распахнутых настежь окон, только ожидание.

Стихи Лены не читаются громко. Они молвятся вполголоса, шепчутся, затихают на губах.

Вот и сумерки - смотри:

Мы у сумерек внутри.

Лампа, черновик окна.

Даль напротив не видна,

Невидимки ты и я...

Прямая речь

Мой лучший друг - мама

Когда мне трудно, я разговариваю с друзьями. Мой лучший друг - это мама. Очень помогает природа. Стихи тоже "лечат", но с ними сложнее - от собственных испытываю радость лишь в момент написания, а вот чужие, да, помогают.

Одинокая тетрадь Елены Гродской

"У чудес особая походка..."

Сестре

Тебя весна поцеловала,

рассыпала веснушки.

Ты, как синица, хлеб клевала

и чай пила из кружки -

настоянный и ароматный -

и с мятой, и с жасмином.

И губы красила помадой -

не розовой, кармином.

А утром победила дрему

и в семь часов проснулась.

И тихо так ушла из дому,

и с вербою вернулась.

***

Ты был как будто не был

И нет тебя, а есть

Ходили мы по небу

Как будто нам по шесть

Начало лета зелень

И облака легки

Упали мы на землю

И стали старики.

***

Недавно с Богом говорила,

когда на улице была.

Себя за многое корила,

сказала: не желаю зла.

Чернели галки в синем небе,

и, в общем, был во всем уют.

Нет у меня седого ребе,

с ладони птицы не клюют,

не причащаюсь, не говею

и много-много разных не.

Лицом, гуляя, розовею,

люблю обедать в тишине.

Спасибо, Боже, за прогулки,

за тишину благодарю,

за сдобные спасибо булки,

за то, на что сейчас смотрю.

За Пушкина хвала и Блока

и за сиреневый закат.

Прости, что мы живем

так плохо,

что говорю я невпопад.

***

У чудес особая походка -

тихая и легкая,

как в апреле вербная погодка.

Только сердце ёкает.

Хоть и воробьи, и все такое,

и далекий колокол,

облака в заоблачном покое.

Только веет холодом.

Но идут, крадутся еле слышно

тайные известия:

ты - не лишний,

дышим - значит дышим.

И душа засветится.

Колыбельная

Смыкая веки перед сном

Я чувствую: плывет паром

И я плыву, и ты плывешь

Паром хорош, и ты хорош

Мы смотрим вдаль,

мы видим сны

Предвестники седой луны

А может, пламенной весны

А может, солнечной травы

К нам обращаются на вы

Тельцы, и ангелы, и львы

Мы приплываем в тихий дом

И засыпаем легким сном

Ливень

Туча нагрянула.

Даль заслонила.

Хлынет-не хлынет? Пошел.

Застучал.

Ливень. Облил и крыльцо,

и перила, землю и листья.

И гром заурчал.

Тише и ближе...

И чище, и лучше

лук в огороде, в природе лопух.

Мокрыми ходят

курицы-клуши

и - молчаливый петух.

***

Воскресная верба пустила

корни.

А в городе толпой пожарные.

Ты говорил мне о горнем,

что в небе - жаворонки.

Я и слышала, и не слышала -

там дети - такие же,

как Тёма.

А мама: "В хозяйстве будет

нелишнее"

(про новую кастрюлю).

Из дома

мы вышли в двенадцать.

Звонили колокола.

Природа не могла дождаться

тепла, тепла, тепла.

Я сказала: "Верба покрылась

листьями".

А ты ответил: "Воистину!"

P.S. Все эти стихи Елены публикуются сегодня впервые. Сохранена авторская пунктуация .

Пишите Дмитрию Шеварову: [e-mail]