Коля Копыльцов стал бы талантливым поэтом... Но "завтра" была война

Память о Коле Копыльцове досталась мне по наследству.

Много лет назад, в январе 1965 года, вышла первая публикация о Коле - это был очерк моего отца, в ту пору корреспондента газеты "Молодежь Алтая". В Бийске, где родился Коля, отец нашел его друзей - тех самых, с которыми Коля придумал издательство "Июлист", выпускал самиздатовский журнал "Июль" и самодельные сборники своих произведений.

В Бийске отец повидался и с его тетей Марией Петровной Мальцевой. У нее хранилась библиотека Коли. Многие книги хранили его пометки. Так, на одной из советских антологий он еще мальчишкой написал на последней странице: "Почему здесь нет Есенина?.. Он попал под пяту эпохи, и она раздавила его. И потом ни слезы, ни вздохи не вернули нам его..."

На память о встрече Мария Петровна подарила отцу реликвию - принадлежавший Коле номер журнала "Аполлон" за 1910 год. С тех пор он бережно хранится в нашей домашней библиотеке. На титульном листе переплетенного журнала автограф: "Николай Копыльцов - Томск, 1935 г.".

Коля сочинял стихи с пяти лет.

В 14 лет - первая публикация, и сразу в "Пионере". Редактор журнала Беньямин Ивантер показал стихи Эдуарду Багрицкому, самому популярному среди молодежи поэту той эпохи. Эдуард Георгиевич написал Коле письмо, которое вместе со стихами мальчика было опубликовано в "Пионере".

Чтобы парень не задрал нос, Багрицкий говорит с ним строго, по-мужски: "Дорогой Коля! Я прочел твои стихи. По-моему, это очень неплохо. Я не исправлял их, потому что считал самым важным свободный ход твоей творческой мысли. Если ты серьезно займешься поэзией (а поэзия - это такая же наука, как математика, география и т.д.), ты сам увидишь недостатки. Желательно бы посмотреть другие твои стихи: о школе, о событиях, происходящих вокруг тебя, о себе. "Смерть Никиты Правдухина" хороша яркостью сюжета и стремительностью стиха. Ты не ищешь закостенелых форм, вычитанных из книг, ты стараешься даже историческую тему рассказать своим, сегодняшним языком. Это хорошо. Больше внимания обрати на рифмы. Например, "конница" и "станица" не рифмуются. Если ты это сделал нарочно, это нехорошо, потому что не замыкает стихотворения. Старайся писать сжатей: где мысль и образ можно вложить в четыре строчки, не пиши десять. Вот и все. Посылай мне все, что напишешь".

После школы Николай поступил в Омский педагогический институт. Совершенствовался в поэзии и искусстве перевода - писал венки сонетов, переводил Шекспира, Бодлера, Честертона. Выступал на литературных вечерах. Написал работу о "Слове о полку Игореве".

Окончил институт в 1940-м. Учительствовал на севере Томской области. Вскоре был призван в армию. Служил на Дальнем Востоке. Там заболел пневмонией, лежал в госпитале, перенес тяжелую операцию и чуть не умер.

В фондах Бийского краеведческого музея имени В.В. Бианки бережно хранятся несколько писем Коли Копыльцова. Среди них письмо от 10 апреля 1941 года: "Сейчас живу при санчасти нашего полка. Читаю... На комиссии при госпитале меня из армии уволили со снятием с учета. Сейчас нужно только утверждение округа. Если утвердят, то в дальнейшем даже на летние сборы меня брать не будут... Правое легкое почти совершенно не работало, и грудная клетка зачахла. Кроме того, на последнем рентгене обнаружили смещение сердца - оно ушло вправо за позвоночник...."

Как Николай, комиссованный подчистую, через год оказался на фронте? Вопрос, на который сейчас нам уже никто не ответит.

Осенью 1942-го в Бийск в дом Копыльцовых на улице Форштадской на имя Колиного отца Тихона Ивановича пришла похоронка.

Николай погиб во время боев за Синявинские высоты. Ему было 22 года.

Вот что говорит скупой документ из архива минобороны. "Последнее место службы: штаб 73-й морской стрелковой бригады <265-й стрелковой дивизии>. Воинское звание: красноармеец. Причина выбытия: убит. Дата выбытия: 04.10.1942 (Синявино, сев.-вост. Тортолово)".

В том же 1942-м погиб на фронте редактор "Пионера" Беньямин Ивантер.

Живые строфы

Довоенная тетрадь Коли Копыльцова

18-й сонет Шекспира

Тебя ль сравню с любимым
летним днем!
Скромнее и яснее ты -
не скрою.
Бутоны в мае ветер
отряхнет -
Все мимолетно летнею порою.
В твоих глазах сияет синева,
Но золотое небо гаснет вечно.
Погода летняя,
что женская краса -
Все сменит мрак,
природа быстротечна.

Но лето вечное не высохнет
твое,
Красы своей не потеряет алой.
Пусть смерть не хвастает,
что ты в тени,
Когда в строфах привычных
расцветала.
Пока глаза людей не застилает
тьма,
Те строфы будут жить,
а в них и ты сама.

* * *

Почему не вижу света?
Разве светом не согреты,
Разве светом не пропеты
Сердца лучшие мечты?

* * *

Иль на свете места нету
Непокорному поэту?
Иль, не вспыхнув, угасает
Отдаленная звезда?

* * *

Река лиловая, закованная
в кручи,
Ревет, как зверь, о валуны
дробясь,
Колышется повсюду пены вязь.
Ревет Катунь. Тропа вздымает
круче.

Ревет Катунь... Гремит ли
гром могучий
И как мгновенье пролетает
час, -
Я слушаю, над бездной
наклоняясь,
Потоков горных дифирамб
певучий.

Зачем меня так трепетно
зовет
Сон голубой первичной
колыбели,
Падение молочно-белых вод,
И этот край, где сердце воздух
рвет,
Где хищные оскалились
ущелья
И поползла змея косматой
щелью?

* * *

Люблю огонь походного
костра,
Сосновых веток яркое
пыланье,
Июльской ночи теплое
дыханье...
Лежать бы так
до самого утра!

Грядою темною ступенчатых
твердынь,
Оскалив острые зубцы
мохнатых сосен,
Мерцают сопок синие откосы -
Там ждут охотника звериные
следы.

Чуть свет забрезжит -
мы бредем опять
По голубой тайге
и каменистым тропам...

1935-1939 годы

Пишите Дмитрию Шеварову: [e-mail]