Опубликованы отрывки воспоминаний старейшего чекиста Бориса Гудзя
Под фамилией Гинце возглавлял легальную резидентуру в Токио. Вернувшись домой, больше года координировал работу группы Зорге-"Рамзая" в Японии. Уволенный из ЧК в 1938 году за связь с врагами, он чудом избежал ареста. И сразу пересел за руль автобуса. Его не пощадили, а забыли. И лишь в конце 1970-го вспомнили, "простив" несуществующие грехи. Для начала пригласили консультантом ставшего популярнейшим телевизионного фильма "Операция "Трест", где Борис Игнатьевич заодно сыграл и крошечную роль - молодого чекиста Бори Гудзя. Потом стали приглашать на Лубянку, внешняя разведка выделила ему заботливого помощника, он был последней инстанцией, ставя точку в возникавших спорах по поводу давних исторических событий, почти все участники которых были уничтожены ежовским молохом или ушли.
А он, когда было за 100, в третий раз женился и на 103-м году катался на лыжах, спрашивая у меня, брать ли в санаторий свои, скоростные или бегать на убогих санаторных деревяшках.
Мы проработали с ним - он предпочитал трудиться в поздние вечера - четыре года, многое сделав и многое не успев. Взялись за книгу о Менжинском - преемнике Дзержинского, но...
На его похороны в самом конце декабря 2006-го пришли десять человек. Зато все мы услышали прощальный залп почетного караула в честь бригадного комиссара.
Стараясь не изменять манеру повествования Гудзя, приведу лишь несколько эпизодов, рассказанных Борисом Игнатьевичем в откровенной трактовке и расшифрованных мною лишь в январе 2020-го.
Как погибли знаменитый террорист Борис Савинков...
Бориса Савинкова мы заманили в СССР в августе 1924-го и арестовали в Минске. Верховный суд приговорил к расстрелу, который заменили на десять лет. И Савинков покончил с собой. Произошло все на пятом этаже в кабинете заместителя начальника контрразведывательного управления Пиляра. Моя комната на третьем выходила прямо на Лубянскую площадь, а эти кабинеты - во двор, во внутреннюю часть. Была раньше в кабинете дверь на балкон. Дверь заделали, и подоконник соорудили низенький. Так, приступочка сантиметров восемьдесят.
Я это знаю точно, мы с Гришей сидели в одном кабинете, стол к столу, и он уже на следующий день с перекошенным лицом рассказывал, как все это произошло: Савинков в нервном состоянии ходил и ходил по кабинету. Подошел к окну, глянул вниз и пошел, пошел. А Гриша сидел в кресле рядом. Сразу кинулся к нему. Сыроежкин - бывший профессиональный борец, одна рука слабая, в схватке поврежденная. Ему бы схватить Савинкова здоровой рукой. Не получилось. Ему кричат: "Гришка, ты сам туда улетишь". А он держал, но выскользнул Савинков. Не смог удержать. Или лети на смерть с ним вместе.
Было действительно два акта о самоубийстве. В первом - об обнаружении в крови самоубийцы спиртного. И второй - никакого спиртного нет. И о первом акте не говорили, замолчали. Конечно, Савинков был немножко подшофе. При вскрытии нашли в нем чуть не литр алкоголя. Перед этим его возили, и не в первый раз, в ресторан, сидели, выпивали. О самоубийстве Савинкова сразу все сотрудники узнали. Товарищи же, никуда не скроешься.
При Ежове Сыроежкина посадили в тюрьму и выколотили из него показание, что он столкнул Савинкова во двор из окна. Вы подумайте! И он подписал это: сознательно выкинул. Я читаю показание и за голову хватаюсь. Это же ужас. Сыроежкина расстреляли. Сражался в Испании и получил за это орден.
...и знаменитый шпион Сидней Рейли
Сиднея Рейли обработал руководитель фиктивного "Треста" Александр Александрович Якушев. Тот - опытнейший разведчик, лис, а бывший статский советник Якушев в этой игре - новичок. Но получил специальное задание: завлечь Рейли в СССР.
Рейли был в Выборге. И как раз в этот момент прибывает в Выборг Якушев, 25 сентября устраивается встреча с Рейли. Тот доволен: специально ради него выбрался из Страны Советов руководитель крупной подпольной организации. Не могло не польстить. Обсуждаются вопросы чрезвычайной важности. Рейли дает советы, к которым явно прислушиваются. Но Якушев иногда деликатно дает понять: не все из них, действительно профессиональных, применимы на большевистской почве, которая со времен пребывания в России Рейли претерпела изменения. И Якушев приглашает Рейли встретиться на месте с людьми, которые в тяжелейших условиях борются с большевиками. Сидней Рейли честно признается, что очень хотел бы, но надо ехать в Америку.
И тогда Якушев бросает козырь: "Скажите, мистер Рейли, каким временем вы располагаете?" Рейли откровенен: 30 сентября, уже через несколько дней, из французского порта Шербург отчаливает его корабль. Александр Александрович делает паузу, задумывается, словно что-то вспоминая: "За четыре дня можно обернуться: отсюда, из Выборга по нашему "окну" на границе в Питер, потом в Москву и обратно. И все в порядке. Давайте так: сегодня 25-е, 26-го мы с вами переходим границу, 27-го мы в Петербурге, 28-го - в Москве. 29-го вы уже здесь. Неужели при такой благоприятной ситуации, которую мы можем обеспечить, вы не решитесь использовать момент увидеть все, что мы делаем там, самому?". Надавил Александр Александрович на тонкие струнки в душе опытнейшего разведчика. Подтекст читался: "Неужели трусишь?" И Рейли сломался: "Согласен. Еду с вами". Тончайшая работа Якушева. Заманили, подурили голову, дали Рейли высказаться, и точка - попался. Вот как искусно разложил игру статский советник.
Рейли арестовали на частной квартире в Москве. До этого поехали на дачу, была она полностью оборудована как конспиративка. Встретились с "трестовцами". Были Якушев, наш человек - хозяин дачи и еще два-четыре сотрудника. Настоящих контрреволюционеров не приглашали. Все лыком шиты.
Закатили банкет. И несколько расслабившийся "гость" выступил с изложением своей террористической программы. Убеждал, что террор - единственное оставшееся средство борьбы: "Мы должны быть как народовольцы, только в обратную сторону. Те тоже убивали генерал-губернаторов, чтоб привлечь народ, поднять настроение. Довести до кипения. И мы должны также. Иначе все лопнет. А ударим там, в другом месте, и Европа к нам по-другому станет относиться. Пусть коэффициент безопасности в России приблизится к нулю".
Приехали с дачи в Москву. Ведь Рейли должен был около полуночи уезжать скорым поездом в Питер. Тот полностью спокоен, организации доверял. В лицо его в СССР вряд ли кто знал: не появлялся он у нас с 1918 года. На пути с дачи даже написал открытку, бросил в почтовый ящик: "Я в Москве. Сидней".
Приехали на квартиру на Маросейке, чтоб перед поездом отдохнуть, перекусить. И тут шпиону объявляют: "Вы арестованы". У Рейли оружия никакого нет. Об этом заранее позаботились. Рейли после ареста артачился, занял позицию: "О моем аресте станет известно высоким кругам в Англии. Вы со мной шутки не заводите". Он не догадывался, что наши разыграли историю с перестрелкой на границе, чтобы спрятать концы. Показали газету: "Почитайте - вы же убиты. Вот: Сидней Рейли опознан и убит при переходе границы. Вас нет".
Еще в 1918 году Рейли был у нас приговорен к расстрелу. Но сбежал. И при появлении на территории РСФСР приговор должен был быть приведен в исполнение. На территории он появился, решение - в силе, надо исполнять. Его несколько раз возили на загородные прогулки в Сокольники, в лес. И ликвидировали. Мне известно, кто приводил приговор в исполнение. Был среди них и Григорий Сыроежкин. Рейли выстрела не ждал. Приговора ему не зачитывали, старались не пугать, не тащить куда-нибудь, вроде как-то облагородить. Неожиданно ему выстрелили в спину.
Тело захоронили во дворе ВЧК. Не знаю, где сейчас его останки. Во время перестройки там велись гигантские работы, все перестраивали.
Теперь о национальности Рейли. Многие считают, что он одесский еврей. Ничего подобного, если и был, очень возможно, как я полагаю, евреем, то не одесским. Много на сей счет легенд, называют его Розенблюмом. На допросе же показал, что отец - англичанин, мать - русская.
Жена Рейли подняла настоящий хай. В очень резких тонах написала письмо британскому премьер-министру. Обвиняла, что послали в СССР ее мужа, и теперь она требует ответа от британского правительства. Письмо дошло. Но ответили от имени премьера за скромной подписью его секретаря, что никого никуда не посылали, поехал мистер Рейли в чужую страну сам, добровольно и потому никакой помощи оказать его семье возможности не имеют.
Ленин был смущен, а Дзержинский целовал даме руку
Не был я помощником Дзержинского. Но видел его на партийных собраниях и много раз встречался с ним при входе или выходе, потому что входили через одно крыльцо. Раз ехал с ним в лифте - он на третьем этаже, я - на пятом. Вел себя скромно. Я приветствовал, он всегда отвечал, глядя в глаза.
Был однажды такой случай. Я поднимался на третий этаж, где находился его кабинет. А из лифта как раз выходила ехавшая со мной очень почтенная дама. Не современная, по виду - из-за границы. А он как раз вышел встречать ее у лифта. И он сгибается, берет ее руку, чуть приподнимает и целует руку. Сопровождает ее по коридору. Была это представительница польского Красного Креста мадам Симпаловская, которая при Пилсудском помогала опекать арестованных в Варшаве коммунистов. А у нас была Пешкова Екатерина Павловна. Она курировала, заботилась о сидящих в Советской России арестованных поляках. Имела официальное удостоверение, дававшее право в любое время посещать тюрьмы, оказывать им материальную помощь под нашим контролем. Такой вот существовал обмен. И Дзержинский с ней общался: она же помогает коммунистам.
Я и Ленина видел. Выступал он на Первом Всероссийском съезде по внешкольному образованию. Этот съезд организовывала Крупская, а фактически - мой отец, который был помощником и консультантом Надежды Константиновны по внешкольным делам. Работал по ликвидации неграмотности в России. И отец мне накануне сказал: "Пойдем, Борис, со мной. Будет выступать Владимир Ильич". Я пошел в Дом Союзов, занял место в пятом или шестом ряду, ждал. Там многие собрания происходили. Двери в фойе, которое идет параллельно залу, были открыты. Чтобы зайти в зал, надо подняться по лестнице и дальше по фойе, миновать двери на входе в общий зал - и вход на сцену, в президиум, через небольшую комнату.
Сначала выступал Луначарский. Оратор он был замечательный. Вдруг раздаются хлопки, которые из речи наркома просвещения никак не вытекали. Оказывается, люди в зале увидели через открытые двери, что пришел Ленин. Начали вставать и аплодировать. Луначарский вытаращил глаза, спросил: "В чем дело?" Ему из президиума: "Анатолий Васильевич, Ильич приехал". Луначарский оборачивается назад, и с той стороны входит Владимир Ильич Ленин с картузом в руке и поднимается на сцену. А я сижу на пятом ряду и вижу Ленина, который не понимает, кому аплодисменты - Луначарскому или ему. И он садится не в президиум, а на ступеньки. Луначарский все понял, быстро к Ленину навстречу, помог встать, посадил его в президиум. А у Ленина такое выражение, что он сорвал выступление Луначарского. И тут суета, овации, все встают, и Ленин с речью. Ленин говорил хорошо. Луначарский выступал красочно. А у Ленина - простое, из души. Какие там бумажки.
Шаламова не выдавал
Больной для меня вопрос. Писатель Варлам Шаламов был уверен, даже писал, что я "выдал его чекистам". Но как можно. Моя сестра была за ним замужем. И в те времена, если что случалось с близкими или даже дальними родственниками, страдали все. Что ж я, хотел, чтоб арестовали сестру? Когда взяли Шаламова, и Галю сразу посадили, выслали в Чарджоу, где она, бедная, мучилась до 1946 года. А меня вскоре после ареста шурина исключили из партии и выставили из ЧК. Ну, подумайте, неужели мог я сам сломать жизнь себе и родственникам. Единственная правда, что особой привязанности у нас с Шаламовым никогда не было и быть не могло.
Разведчики-долгожители
Приведу лишь наиболее известные имена:
Борис Игнатьевич Гудзь - 104 года.
Алексей Николаевич Ботян - 10 февраля Герою России должно, дай бог, исполниться 103.
Михаил Исаакович Мукасей - нелегал - 101 год (ушел в 2008 г.)
Иван Георгиевич Старинов - личный враг Гитлера - 100 лет (умер в 2000 г.)
Как прожить долго
Совет этот записан на 102-м году жизни Гудзя.
- Не пил, не курил. Только по рюмке красного на Новый год и на День чекиста. Меню простое: овсяная каша, геркулес. Катался на велосипеде до 80, водил машину до 90. Мне за сто, но хожу на лыжах. Нельзя попусту раздражаться и по собственной воле разрушать свои же нервы.