- Знаете, я всегда была неотъемлемой частью своей страны, все прошла вместе со страной. Наша семейная жизнь с Сергеем Бондарчуком начиналась в подвальной комнате, по которой ночью топали крысы.
Ну и что из того, что я к тому времени снялась в "Молодой гвардии" и была лауреатом Сталинской премии первой степени! Это мало что могло изменить. Помню, как после съемки приехали с Бондарчуком в Театр киноактера, ночевали там, спали на диване в кабинете директора. А утром не могли изнутри открыть дверь, ломать пришлось. Опоздали на съёмочный день, на меня Сергей Аполлинарьевич Герасимов стал ругаться, я расплакалась и честно призналась, что нам негде ночевать…
Все члены съемочной группы недоуменно переглянулись между собой: Макаровой и Бондарчуку негде ночевать?! В это никто поверить не мог. Я в сердцах заявила, что уеду домой, в Новосибирск. Вскорости велели писать заявление на комнату в коммунальной квартире, написала. Вызывают в Моссовет и дают ордер на однокомнатную квартиру по Песчаной улице. Сейчас в это трудно поверить, но я плакала от счастья, когда переступила порог маленькой, но отдельной квартиры.
А вы спрашиваете, кружилась ли у меня голова, когда я в двадцать два года стала лауреатом Сталинской премии? Это не про меня, я - сибирячка! Я в семь лет с медведем в лесу тет-а-тет общалась… У меня мама была журналистка и больше половины жизни провела в разъездах, и вот в одну из ее командировок мы с папой жили на прииске у родственников. Я взяла корзинку и пошла по тропинке гулять. Помню, ручей бежал, под водой камушки красивые, я на все это смотрела. Девочка я была впечатлительная, фантазировала. Не заметила, как зашла на окраину леса. Тайга в тех краях стеной подступает прямо к жилищу. Вдруг вижу: на меня смотрит огромный медведь, стоит на четырех лапах и шумно втягивает ноздрями воздух, наверное, вкусного ничего не учуял. Повернулся и медленно покосолапил в лес…
Это еще не все! Медведь ушел, я смотрю: ко мне два парня идут. Одного из них на нашем прииске называли одним словом "убийца". Так вот, он ко мне приближается и руку в карман к себе запустил, а второй ему кричит: "Не трогай её, не надо..." Я хоть и маленькая была, но в секунду все поняла, корзинку бросила и кубарем по склону с диким криком вниз покатилась. Домой прибежала, зуб на зуб не попадает. Папа, братья ружья похватали и наверх, в лес, побежали. Конечно, те парни уже скрылись.
Поэтому я закаленная с детства была, совсем не рафинадный ребенок. Как я из своих сибирских руд пошла в артистки? Дело в том, что Новосибирск - очень театральный город, я театр любила с раннего возраста. Мой папа был обладателем потрясающего голоса, работал диктором. Спустя много лет я однажды спросила Юрия Левитана: "А вы знали Владимира Степановича Макарова?" "Еще бы! У него был замечательный тембр", - ответил мне Левитан.
Мы жили в Новосибирске, в тихом доме, во двор которого даже машины не заезжали, мы там с девочками постоянно играли в театр. Главной артисткой всегда была я. Половину своего детства я провела в Новосибирском ТЮЗе, знала весь репертуар наизусть.
Когда началась война, я уже была артисткой художественной самодеятельности, и мы начали выступать в госпиталях перед ранеными. Уже не помню, кто меня надоумил поступать во ВГИК, я же понятия не имела, что это такое. Мама моя часто летала на фронт, в командировки, вот я в ее отсутствие и поехала поступать на артистку.
Сегодня это даже немыслимо представить: страна охвачена войной, а на артистов продолжают учить. ВГИК был эвакуирован в Алма-Ату, где и шел набор студентов. Помню, мы ехали в поезде поступать, а в вагоне юные лейтенантики, завидев нас, одергивали мундирчики. Они были безусые мальчишки, ехали на фронт, в пекло.
"Молодая гвардия"? Мне первой об этой организации, об этом человеческом подвиге рассказала мама. Она в войну была недалеко от Краснодона и там узнала о героизме комсомольцев-молодогвардейцев. Потом я прочитала роман Александра Фадеева "Молодая гвардия" - это было настоящее потрясение. Мы во ВГИКе читали его вслух, тишина при этом стояла просто гробовая. Воздух не шевелился.
"Когда по радио объявили, что мы стали лауреатами главной премии страны, я ушам своим не поверила. Сергей побежал в магазин за шампанским, в подвальной комнатенке с крысами по соседству мы эту премию и обмывали. И были абсолютно счастливыми людьми. Когда Сергей Аполлинарьевич Герасимов объявил нам, что будет экранизировать этот роман, я восприняла это как событие событий. Казалось, что если я смогу сняться только в этой работе, то уже не зря пришла в профессию. Кстати, я и сегодня так считаю.
Самое страшное для меня было прикасаться к судьбе Любы Шевцовой: думала, как я могу в глаза смотреть ее родителям? Это же так больно все ворошить, так страшно… Просто ночами не спала от переживаний. Спасла мудрая мама Любы, Ефросинья Мироновна. Она с мужем встретила меня дома, в палисадничке, обцеловала всю. Меня провели в дом, посадили под портрет казненной дочери, стали чаем поить, расспрашивать меня о моем житье-бытье. Никакой материнской ревности, даже намека на эту ревность не было.
Потом, когда она узнала, что за мной ухаживает Сергей Бондарчук, очень переживала за меня, как за дочку. Говорила мне: "Девочка моя, а он тебя не обидит? Смотри, какой он чернявый, на цыгана похож…"
Роль Любы не была для меня трудной, я внутренне была готова к этой работе, война - лучший режиссер. Потом рядом были Сергей Аполлинарьевич Герасимов и Тамара Федоровна Макарова. Они актеров, как птенцов, держали под крылом. Они меня даже хотели удочерить, настолько хорошо ко мне относились. Но ни о каком удочерении речи быть не могло - у меня в то время была живая и здоровая мама.
Знаменитый Любкин танец в картине? Ну, танцы - мое любимое занятие, я ведь очень любила танцевать всегда, в школе меня дразнили "балерина". Мне ничего не стоило и не стоит сейчас встать и руками достать пол на ровных ногах. Это всегда было. Я даже не понимаю, как. Это - природа.
Когда "Молодая гвардия" вышла на экраны, это была бомба. Нам, актерам, первые годы просто нельзя было по улицам пройти. Наши портреты, афиши были растиражированы по стране миллионными и ещё раз миллионными тиражами.
Когда по радио объявили, что мы стали лауреатами главной премии страны, я ушам своим не поверила. Сергей побежал в магазин за шампанским, в подвальной комнатёнке с крысами по соседству мы эту премию и обмывали. И были абсолютно счастливыми людьми.
Я на всю свою сталинскую премию купила себе шубу. В ГУМе тогда за шубами очереди были просто немыслимые. Ляля Шагалова как-то смогла договориться, и мы, минуя все очереди, купили себе шубы. Повторюсь, после этой картины узнаваемость была феноменальная. Помню, в наш подвал по двадцать человек врывалось девчонок с какими-то духами, маленькими безделушечками. Было что-то несусветное.
Был такой случай, что меня однажды в Кремль пустили без паспорта. Я вышла замуж за Бондарчука, и мой документ задержали в паспортном столе. А тут в Кремле какой-то прием, и я пошла без паспорта. Дежурный офицер, едва увидев меня, расплылся в улыбке и без слов выписал пропуск.
Трудное ли у меня было счастье с Бондарчуком? Нет, что вы! Наоборот. Наверное, трудно было бы, если бы я была взрослой. Я же была ребенком. Я его звала "папка". А он относился ко мне, как к своей драгоценности. Помню, морозно было, Сергей меня в пальто свое закутает и на руках несет до трамвая… У меня не было с ним трудного счастья. Нет…
Расстались почему? Так сложились обстоятельства. И творчество. Оно оказалось важнее. Я снималась в Болгарии: частые отъезды, он - мужик, в полном смысле этого слова. А актрисы мимо мужика, режиссёра, у которого жена в частых разъездах, стороной не пройдут… Я узнала о его плотских вольностях и в одну секунду приняла решение расстаться. Он рыдал, не просто плакал, а рыдал, у него плечи ходуном ходили, когда я объявила ему о своем решении. Нас с ним жизнь взяла и расплела. Так бывает.
Сейчас, когда с того времени прошла целая жизнь, и я стала бесконечно мудрой, ко мне пришло чёткое понимание, как Ирина Скобцева всё чётко по-бабьи рассчитала, рассчитала до миллиметра, чтобы быть с Бондарчуком. Ей это удалось. А у него играли гормоны и мужской эгоизм: он хотел жить со мной и иметь красивую ляльку на стороне. Так не бывает.
У него до меня был брак, от которого остался сын Алеша - хороший из него вырос человек. Сергей с ним был далёк, а я его жалела и привечала. Так что всё в этой жизни до тошнотворного банально: бабы, потягушки, которые потом почему-то называют красивым словом "романы".
Зрители вообще склонны обожествлять своих любимых артистов, приписывать им почти неземные качества. Думать, что все мы бесконечно дружны и обожаем друг друга. В жизни всё не так - всё как у всех. Например, мы с Кларой Лучко были в жизни антиподы. Клара очень хорошо умела одеваться, у неё отец был милиционером на Украине, он мог её одевать, как куклу, но училась она слабо. Помню, сидим на занятиях, а она мне шепчет на ухо: "Что Герасимов говорит? Я ничего не понимаю..." А мне было всё понятно, до звука.
Для неё всегда была на первом месте карьера. Помню, мы с ней встретились как-то в Кремле, там какие-то награды вручали, мы пришли с Нонной Мордюковой. Клара нас увидела и говорит: "О, и вы здесь?!" То есть она даже и предположить не могла, что мы с Нонной тоже можем быть награждены…
Мне как-то в поздравительной телеграмме Владимир Путин написал: "Вы можете гордиться коллекцией своих ролей". Наверное, их и правда получилась целая коллекция, но есть роли, которые особо дороги. Например, картина "Женщины". Хотя режиссёр был не очень опытный, но это был очень русский материал, снимали на Волге, роскошная натура. А потом, какое удовольствие было работать с Ниной Сазоновой, она была очень русская актриса. Самобытная, войну прошла босиком, из окружения вышла чудом. Притворилась пастушкой… Я за ней много наблюдала, что-то брала от неё и невольно подтягивалась к её уровню.
Ещё особняком стоит у меня картина "Русское поле". Там гениально работалось с Нонной Мордюковой. Мы жили в задрипанной гостинице в Ярославле. На дворе стоял 1971 год, время было дефицитное, и мы с Нонной вечерами что-то беспрерывно вязали. Но с ней это было невозможно: Нонна была блистательной рассказчицей, от её баек я просто каталась по полу.
В том фильме она хоронила сына, которого играл её сынок Володя. Сцена похорон вышла уж очень натуральная. По-другому Нонна и не умела. Помню, что тогда вся съёмочная группа как-то насторожилась, насторожились все, кроме Нонны. Странно, но её бесконечно чуткое сердце ничего так и не почувствовало. В этом была ещё и жёсткость режиссёра Кольки Москаленко - разве можно заставлять мать хоронить своего сына? Пусть даже и в кино… (В 1990 году похороны сына Нонна Мордюкова пережила в реальной жизни: 40-летний Владимир Тихонов внезапно скончался от сердечной недостаточности - Прим. А. Я.).
Съёмки были тяжёлые, помню, как мы прыгали с трактора на трактор в Волге: вода ледяная, выше пояса. Режиссёр дал нам с Нонной по стакану вонючей самогонки, чуть не задохнулись от той гадости… Но всё выполняли просто беспрекословно. И картина получилась настоящей. Действительно русское поле… Там есть всё. Вся Россия. Режиссёр выжал из съёмочной группы всё и забыл о нас на второй день.
За что я жизнь люблю? За многое. Это же божий дар. А вот о смерти стараюсь не думать. Моя подруга, актриса Лида Смирнова, много говорила на эту тему. Лида была своеобразным человеком. Она говорила: "Я не знаю, что такое стыдно, если мне надо, я сделаю". Я вот её книжку до конца дочитать так и не смогла. Книжка честная, может, даже излишне откровенная.
Я сейчас читаю переписку Чехова с Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой. Не поверите, такое наслаждение испытываю. Мне Чехов душевно близок, я много снималась на Ялтинской киностудии, часто бывала в его доме-музее. Мне там как-то даже разрешили переночевать… Так я ночь не спала, было так волнительно, а я же - артистка, впечатлительная…
Я была знакома с его сестрой, Марией Павловной. Потрясающая была женщина, мы с ней гуляли по ялтинской набережной. Она всю свою жизнь посвятила, чтобы сохранить наследие своего гениального брата. Вы только вдумайтесь: она в войну, когда Ялта была оккупирована фашистами, не пустила в дом Чехова немецкого офицера на постой. Это же был подвиг!
Чего от жизни ещё хочу? Работы, интересной работы хочу. Понимаю, что мне больше девяносто лет, но я - актриса. И с этим уже ничего не поделаешь…
Инна Макарова родилась в 1926 году, выпускница ВГИКа. Первая же роль - Люба Шевцова в картине "Молодая гвардия" - принесла ей всесоюзную популярность. Её первым мужем был актёр и режиссёр Сергей Бондарчук, вторым супругом актрисы был академик медицины Михаил Перельман.
Дочь - Наталья Бондарчук, актриса и режиссёр.
Макарова была старейшей киноактрисой страны, в кино снималась с 1945 года. Последние годы жизни тяжело болела, стремительно теряла память. Практически до последних дней порывалась ехать на съемочную площадку. Актриса снялась более чем в пятидесяти картинах, среди которых "Высота", "Девчата", "Женитьба Бальзаминова", "Дорогой мой человек", "Вас вызывает Таймыр" , "Любовь Яровая".
Народная артистка СССР.
Сергей Новожилов, президент фестиваля театра и кино" Амурская осень"
- Я с Инной Владимировной дружил последние лет тридцать ее жизни. Она была настоящая русская актриса, потрясающая на сцене и экране, и очень скромная в жизни и быту. Дисциплинированная, точная, пунктуальная, чуралась всех дрязг и актерских интриг. Работала, пока позволяло здоровье и даже когда уже не позволяло, все равно старалась работать. Писала мемуары, читала со сцены письма любимого Чехова, много ездила по стране с творческим вечерами. Ее принимали просто фантастически, залы вставали, когда Инна Макарова выходила на сцену. Она была очень глубокая, крепко хранила чужие тайны, ей можно было рассказать все. Она прожила большую и очень достойную жизнь.