На Платоновском фестивале прошли хореографические вечера

Отмечающий десятилетие Платоновский фестиваль искусств в Воронеже лишился в этом году международной программы, но не международного уровня. Придуманный и существующий под руководством режиссера Михаила Бычкова, он стал для театралов точкой притяжения: здесь чувствовали себя своими Деклан Доннеллан, Анатолий Васильев, Михаэль Тальхаймер, Анжелен Прельжокаж, и аналогов его разнообразной мультижанровой программе в центральной России нет.

Фестиваль переформировал афишу с участием российских гостей. А вместо мучительного залатывания дыр зарубежной программы предложил "Воронежский кейс. Фестивальный формат" - при закрытых границах он собрал много новых зрителей со всей страны, не знающих воронежской театральной жизни.

Значительное место в "Воронежском кейсе" заняли танцевальные спектакли. И это можно расценивать как знак вклада Платоновского фестиваля в формирование местной культурной среды: еще несколько лет назад, до приезда Нидерландского театра танца, труппы Уэйна Макгрегора, компании Прельжокажа и других танцевальных тяжеловесов, никому и в голову не пришло бы искать в Воронеже хореографические спектакли.

В "Воронежский кейс" вошли вечер Софьи Гайдуковой и Константина Матулевского, осуществленный в прошлом году в театре оперы и балета, и две работы танцевальной труппы Камерного театра - проект "Танцуем Мандельштама" и премьера спектакля "Плот Медузы" Павла Глухова. Эти постановки, разные по задачам, методам работы, способам мышления, танцевальных приемов и лексики, оказались едины только в том, что почти все они заказаны 30-40-летним хореографам, еще несколько лет назад дебютными работами уже заявившим о себе, но пока не перепрыгнувшим в лигу мастеров.

Ближе всех к ней, кажется, подобрался Павел Глухов, уже не первый раз работавший в Камерном театре. "Плот Медузы" по мотивам картины Теодора Жерико собран виртуозной рукой: хорошо зная танцовщиков, с которыми работает, он ловко концентрирует внимание на достоинствах - у одного это сила, у другого акробатика, эксцентричная пластика, владение сложными поддержками… Хореограф, вероятно, не замечает, как спектакль начинает расползаться на концертные номера, порой броские до эстрадности, и теряет свойственное Глухову чувство формы.

Его не хватило и постановке Софьи Гайдуковой и Константина Матулевского "Anima". Она слишком буквально пытается "пересказать своими словами" балеты Форсайта, но безнадежно уступает им отсутствием идеи, которая и движет его танец стальных машин, задавая ритм, пластику, форму па. Гораздо более цельной выглядит гайдуковская "Арлекинада. New". Она интересно задумана для классических танцовщиков Воронежского оперного театра как современный пересказ старого балета Петипа, который любил устраивать противостояние лирической и эксцентрической героинь и их партнеров.

Сборная восьми хореографов не сделала художественным событием и проект "Танцуем Мандельштама". Лишь один из них, танцовщик воронежского Камерного театра Никита Чумаков, взялся искать - и нашел - некий пластический аналог мандельштамовскому слову и ритму в номере "Мальчик в трамвае". Остальные же, представив более или менее удачные номера, оставили простор для размышлений о том, что современные хореографы, от которых требуется понимание драматургии, профессиональное знание музыки, умение работать со светом, полностью погружены в решение прикладных задач. И такие программы, как "Танцуем Мандельштама", требуют соучастия профессиональных драматургов и режиссеров. Но именно такие амбициозные задачи, как поставленные этим вечером, провоцируют развитие жанра и чей-то прыжок из общей массы в мастера.