Бояков: Во МХАТе стремятся и удивлять, и просвещать зрителя
Эдуард, чем рождены новости под заголовком "Доронина возвращается к управлению МХАТом"? Изменениями в Уставе театра?
Эдуард Бояков: Изменения в Уставе никак не коснулись Татьяны Васильевны. Они предполагают существенное расширение полномочий директора театра. Он перестает быть просто исполнительным директором, заключает контракт с минкультуры и отчитывается перед ним за все финансовые и экономические действия театра. Я остаюсь художественным руководителем. Если все будет правильно сделано, то меня такой поворот может только радовать: остается больше времени на творческие дела.
Это не ситуация двоевластия?
Эдуард Бояков: Конечно, конфликт директора и худрука самое страшное, он всегда убивает театр.
Вне зависимости от того, кто в нем побеждает. Но Олег Михайлов, который проработал у нас полтора года сперва завтруппой, а потом исполнительным директором, показал себя серьезным и качественным специалистом. Он опытнейший человек, был директором Камерного театра под руководством Бориса Покровского, и, похоже, что при нем там все делалось ради творчества. Затем он с Натальей Солженицыной создавал музей Солженицына. Для меня очень значимы и Покровский, и Солженицын. В последний день рождения Александра Исаевича Наталья Дмитриевна Солженицына приходила в театр "Практика" посмотреть наш "Один день Ивана Денисовича". Надеюсь, что символика этих событий застрахует и наши с Михайловым отношения. Тем более что в качестве директора его предложил именно коллектив театра, мои коллеги.
Почему в СМИ всплывает идея некоего "реванша" Татьяны Дорониной? У нее есть творческие идеи, которым вы не даете реализоваться?
Эдуард Бояков: Все в театре слышали от меня десятки раз, что мы всегда готовы радушно встретить Татьяну Васильевну и рассмотреть любой ее творческий запрос и идею. Но прежде всего мы рады были бы показать ей наши премьеры, потому что за два года, что она не появлялась в театре, у нас произошло огромное количество событий. Здесь новый репертуар, новый зритель, новая реальность - и мы с радостью готовы познакомить ее со всем этим. Изменения в Уставе уж точно ничего не меняют в отношении нашей открытости. Как и нашей творческой стратегии, она не изменится.
Если односложно, какая она?
Эдуард Бояков: Сотрудничество с лучшими писателями и драматургами. Создание мощной труппы и привлечение выдающихся артистов на отдельные роли. Работа с разными жанрами, в том числе музыкального спектакля. Работа с великим мхатовским наследием. Создание уникальных декораций в сотрудничестве с крупными художниками. Развитие проекта "Открытые сцены МХАТ", который привлекает лучших философов, поэтов, хореографов.
Расскажите, как сейчас живет театр за кулисами?
Эдуард Бояков: У нас каждый день одновременно репетируется по 5-6 спектаклей. Проблема с репетиционными помещениями, из-за которых все "ругаются". Но это счастливая ситуация, совсем не похожая на ту, что я застал три года назад, когда огромнейшие помещения театра в сотни квадратных метров использовались либо как склады, либо как свалка (мусор вывозить было дорого). От некоторых помещений терялись ключи, а при их обнаружении всплывала неучтенная антикварная мебель XIX века…
Вы по-прежнему стремитесь удивлять зрителя на сцене?
Эдуард Бояков: Конечно. И удивлять, и просвещать. Сейчас у нас Рената Сотириади репетирует спектакль "Чудесный грузин". Из невероятно острой, смешной, энергичной, глубокой пьесы о молодом Сталине мы делаем спектакль о том, как рождается тиран. Эта тема еще связана и с мхатовскими булгаковскими эпизодами, ведь Булгаков написал к юбилею Сталина пьесу "Батум", которую Сталин закрыл. При этом Сталин 14 раз смотрел во МХАТе булгаковские "Дни Турбиных". В нашем спектакле будет много грузинской музыки, мощные профессионалы помогают нашим артистам осваивать пение на 4 и 5 голосов и убедительно танцевать лезгинку.
Параллельно у нас репетируется спектакль "Женщины Есенина", в котором мы исследуем не только отношения поэта с женщинами, но и отношения с родителями, прежде всего с матерью. Мы ищем и находим (благодаря книге Захара Прилепина) объяснения тяжелого надлома в этом светлом гении.
Мы начинаем работу над спектаклем о Шостаковиче по пьесе выдающегося культуролога Соломона Волкова, одного из самых глубоких исследователей и знатоков русской культуры, автора книг-диалогов с Бродским, Шостаковичем, Баланчиным. Мы подружились с Соломоном, у нас сложились теплые и глубокие отношения. Мне очень дорого слышать от него, что он впервые в жизни чувствует себя "в команде, в коллективе". Я, кстати, посылал ему "Чудесного грузина", все-таки рискованно ставить спектакль о Сталине, можно получить со всех сторон. Но он написал, что пьеса прекрасна.
Не хотите поставить тексты Александра Зиновьева о сталинской эпохе?
Эдуард Бояков: Мы много думаем о постановке философских текстов на театральной сцене. Наверное, и до них дойдет дело. Но пока я репетирую "Хлорофилию" Андрея Рубанова. После "Лавра" Евгения Водолазкина, действие которого происходит в XV веке, мы решили заглянуть в XXII век, это будет страшная антиутопия.
Это анонсы, а складывается ли уже сделанное в цельную репертуарную политику?
Эдуард Бояков: Мы сейчас стараемся уйти от жанра деклараций, авансов и анонсов. Сегодня уже действительно можно говорить о том, что сделано. Ситуация в текущем сезоне изменилась в принципе. Творческое, зрительское, культурное, медийное сообщества, по-моему, поняли, что мы вошли в круг лидеров…
Как определяется сегодня театральное лидерство?
Эдуард Бояков: Прежде всего публика. Начиная с социологических рейтингов (мы оказались в этом сезоне в их топе) и заканчивая профессиональной и интеллектуальной публикой. Не хочется быть нескромными, но среди наших зрителей Алексей Варламов, Сергей Шаргунов, Алексей Козырев, Михаил Лермонтов, Владимир Бортко, Владимир Меньшов, мой любимый писатель, ректор Литинститута Алексей Варламов. Рядом с творческой элитой - хирург Лео Бокерия, спортивная легенда Владислав Третьяк, депутаты, сенаторы, губернаторы, иерархи церкви, целый ряд бизнесменов из списка "Форбс". Естественно, и светская публика подтягивается от Урганта до Анфисы Чеховой. Но мы не работаем для какой-то группы, мы строим национальный театр, это миссия МХАТ с момента основания. Сейчас из наших верных зрителей возникает клуб попечителей театра.
Второй признак театра-лидера - умение хранить традиции. Здесь нельзя не заметить и нашу реконструкцию "Трех сестер" Немировича-Данченко, и прекрасный "Вишневый сад" в великих декорациях Владимира Серебровского, но с оригинальной и свежей режиссурой Валентина Клементьева и, по-моему, выдающейся игрой Анны Большовой. Начиналась эта линия с реконструкции "Синей птицы". Мы поменяли участь этого великого спектакля. Долгое время он был для актеров ссылкой и наказанием: приходить в выходной в 12 дня, чтобы дышать алкогольным перегаром из уст коллег и задавать себе гамлетовские вопросы о смысле актерской профессии? Восстановленный же спектакль для них почти святыня. Актеры осознают, что это единственный спектакль Константина Станиславского в мировом репертуаре, и гордятся этим. И зрители реагируют на него совершенно по-другому. Мы заметили неожиданную закономерность: если к премьерным спектаклям интерес к концу сезона падает, то к реконструкциям только растет. Сейчас мы собираемся реконструировать "Белую гвардию" в декорациях Серебровского.
Но мы не ограничиваемся реконструкциями и движемся в своих творческих поисках в разных направлениях.
Важнейший момент - встречи с современными текстами, с "Лавром" Евгения Водолазкина, "Красным Моцартом" Дмитрия Минченка, "Звездной пылью" Наталии Мошиной, это ведь тоже миссия МХАТ.
У нас в репертуаре много таких неожиданных "встреч". Музыкальные спектакли встречаются с документальными, детские - со взрослыми. И возникает полноценная и очень красивая мозаика. Да, МХАТ - национальный театр. Это уже не просто декларация и демонстрация амбиций. Мы понимаем, что в каком-то отношении - после "Красного Моцарта", "Некурортного романа", "Нюрнбергского вальса", "Вишневого сада", "Леса" в режиссуре Крамера, и наконец, "Лавра", на который за месяц не достать билетов - это уже случилось.
Я уверен, что театр-лидер должен вслед за живой историей включать в себя противоречивые и даже противостоящие друг другу фигуры. Мы, похоже, пока единственный театр, где можно увидеть в течение месяца спектакль про молодого Сталина и про Николая Второго, про Столыпина и про Дунаевского, про православных святых Петра и Февронию и про радикальных художников, которые устраивают протестные акции (наша недавняя премьера "На стриме" Александра Звягинцева), про Великую Отечественную войну и про Христовы Страсти (оратория митрополита Иллариона, исполняемая "Виртуозами Москвы")…
Вы чувствуете полную уверенность в своих силах.
Эдуард Бояков: Внутренняя уверенность есть. Но когда я говорю, что наш проект уже случился и есть результаты, это не означает, что позиции нашей творческой команды непоколебимы. Увы, разрушать легче, чем созидать. Люди слетают с куда более высоких постов, чем наши с Захаром Прилепиным, чья политическая карьера (хотя в театре мы обсуждаем с ним только творческие вопросы) нам тоже, наверное, аукается. Надеюсь, что встреча с министром культуры поможет нам многое понять. В том числе разобраться с выводами проверки министерства…
Той, что выявила нарушения расходования средств на оплату труда, в осуществлении госзакупок и использовании президентского гранта?
Эдуард Бояков: Мы сразу же устранили часть полученных замечаний, а с другой - не согласны. Но это рабочий момент. Спешим пояснить, поскольку все были взбудоражены формулировкой "Материалы переданы в прокуратуру", что получили два документа из прокуратуры, в которых сказано, что серьезных нарушений у нас нет, речь именно о замечаниях. Но кто-то пытается раздуть из этого скандальные медийные сюжеты.
Вы уверены, что кто-то старается испортить репутацию нового МХАТа?
Эдуард Бояков: Я просто знаю расценки Телеграмм-каналов, раздувающих сюжеты против театра. И названия агентств, в этом задействованных. Так появляются кричащие заголовки "Доронина возвращается к управлению МХАТом", хотя Татьяна Васильевна как была, так и остается президентом театра. Кому нужны эти глупости, кто заказчики?
Во-первых, мы очень раздражаем либеральную прозападную творческую интеллигенцию. Любовью к России, обращенностью к православной культуре, стремлением на философском и эстетическом уровне противостоять идеологии распада личности и общества. Мы единственный театр в Москве, который на большой сцене сегодня может позволить себе играть, например, Валентина Распутина! И наш "Последний срок" в постановке Сергея Пускепалиса с каждым месяцем все более востребован столичным зрителем.
Во-вторых, есть узкое патриотическое гетто, многие годы считавшее пространство великорусского и православного дискурса "своим". Их балаганная риторика всем известна - "нас отодвинули, а евреи, капиталисты и гомосексуалисты захватили все посты". Успехи МХАТ разоблачают ущербность этого, поэтому они истово борются против нас.
И наконец, есть третий тип противников - бизнес-структуры, которым в своих интересах везде нужно посадить "своих" людей. А поскольку МХАТ уже фигурирует в государственных бумагах как объект, которого ждет реконструкция ценою не менее 10 миллиардов рублей, то мы для них пусть не самый жирный, но лакомый кусочек. Большое количество строительных бизнесов сращено с бюрократическими структурами, сидит же бывший замминистра культуры Григорий Пирумов в тюрьме, читаем же мы про скандалы в самых разных сферах. И я бы не сказал, что мы живем в стране, уже не имеющей отношения к подобным сюжетам. Разумеется, этим трем силам нет никакого дела до идеи создания национального театра. Но, я думаю, сильный национальный театр выгоден тем силам, которые действительно служат России - в культуре, в экономике, в политике, по-моему, включая президента.