Валерий Зорькин: Дееспособность власти проверяется в общенациональной беде
Очевидно, постковидный мир уже не будет прежним. Но каким он будет? И каким будет государство? Государству придется адаптироваться к новой реальности, что потребует существенной корректировки его функций и трансформации системы правового регулирования. В связи с этим чрезвычайно важно спрогнозировать и заложить основы такого будущего.
Только сильное государство способно справиться с глобальными угрозами
В 2020 году во время разгара коронавирусной инфекции стало ясно, что пандемия поменяет (вопрос лишь в том - как сильно и как надолго) устройство каждого отдельного национального сообщества и всей системы международных отношений. И в самом деле, государства стали вводить жесткие правовые ограничения для граждан и закрывать свои границы. Причем, именно богатые государства, идеология которых во многом строилась на принципах неолиберализма, в пандемию, отбросив былые принципы, вводили локдауны, закрывались от остального мира и принимали беспрецедентные меры социальной помощи и поддержки экономики. За считаные недели и даже дни изменились глобальные цепочки поставок товаров, включая товары первой необходимости - медицинское оборудование, средства индивидуальной защиты и прочее, закрылись границы, оставив миллионы людей в состоянии неопределенности. Сильные страны попытались обеспечить себя всем необходимым в первую очередь. Само по себе это понятно, так как каждое государство должно приоритетно заботиться об интересах своих граждан. А слабые, экономически и политически зависимые от других, фактически остались беззащитными перед глобальной пандемией; они демонстрировали неадекватную реакцию, неспособность (в том числе по причине нехватки ресурсов) своевременно отреагировать на ситуацию, что привело к сотням тысяч человеческих жертв и колоссальным экономическим потерям. В пандемию коронавирусной инфекции как никогда ярко проявились недостатки популистского правления. Вместо того чтобы объединить усилия и ресурсы в целях минимизации негативных последствий, в ряде стран органы власти погрязли в политических конфликтах, надеясь приобрести больше политических очков, вовремя не признали серьезность проблемы и в оперативном порядке не приняли надлежащих мер. В этих условиях открытый мир, о котором мечтал его идеолог Карл Поппер в своей знаменитой работе "Открытое общество и его враги", в одночасье превратился в сеть феодальных перегородок.
Но главное даже не в этом. Вопреки всей логике разворачивания глобализационных процессов, за последний год одной из ведущих тенденций на политико-экономической арене, если говорить образно, стало возвращение назад к государству. Государство, которое, как полагают идеологи глобализма, должно раствориться в глобальных интеграционных структурах, во время пандемии решительным образом продемонстрировало, что прогнозы о его отмирании оказались "несколько преждевременными". Обнаружилось, что только государство - как политическая форма объединения народа под общей властью на основе права ради общего блага - способно решать сложнейшие задачи мобилизации и перераспределения ресурсов для разрешения острейших кризисов. Прошедший год показал, что концепция сильного государства и принцип суверенитета вновь актуальны. Именно суверенитет, понимаемый как верховенство государственной власти и его конституции на определенной территории, позволил государству принимать экстраординарные меры даже в том случае, когда они не поддерживаются наднациональными структурами.
Правда, эта тенденция возникла не на пустом месте. Как писал Фрэнсис Фукуяма под влиянием событий 11 сентября 2001 г. в работе "Сильное государство: Управление и мировой порядок в XXI веке", ведущей тенденцией в мировой политике после Второй мировой войны было ослабление государственности под влиянием прежде всего потребностей глобального экономического развития, требующего возрастания скорости обмена информацией, мобильности капитала и трудовых ресурсов. Однако события 11 сентября 2001 г. на какое-то время переломили эту тенденцию, продемонстрировав всему миру, что "уничтожение государства - это прелюдия не к утопии, а к катастрофе". Те, кто выступает за "сумерки государственности", отмечал Фукуяма, "являются ли они поборниками свободного рынка или преданы идее многосторонних договоров, - должны объяснить, что именно заменит силу суверенных национальных государств в современном мире. На самом деле, - отмечает он, - эту пропасть заполнило разношерстное собрание международных организаций, преступных синдикатов, террористических групп и так далее". В этой ситуации, считает автор, "нам остается только вернуться к суверенному национальному государству и снова попытаться понять, как сделать его сильным и успешным".
Однако по мере того, как мир "приходил в себя" от шока, вызванного взрывами башен-близнецов на Манхэттене, финансово-экономическая глобализация возвращала себе отыгранные когда-то позиции. Но вот грянула пандемия COVID-19 - и для решения вызванных ею серьезных проблем понадобилось задействовать все силы и ресурсы национальных государств. Оказалось, только государство и может ответить на беспрецедентный по своему огромному масштабу вызов. На наших глазах произошел крутой разворот в методах управления, востребована "сильная рука" суверенного государства. Без нее, как выявили мировой экономический кризис и нынешняя пандемия, не обойтись. Но вопрос, который в данной связи ставят многие эксперты звучит так: не станет ли постковидный мир более авторитарным?
Хотелось бы обратить внимание на то обстоятельство, что особая опасность исходит сейчас от цифровых технологий, которыми очень легко злоупотреблять и развитие которых без должного контроля со стороны общества чревато так называемой цифровой диктатурой. Наглядной (хотя и далеко не полной) демонстрацией этой опасности являются многочисленные скандалы, связанные с фейк-ньюс, утечками персональных данных, незаконными действиями спецслужб и т.д.
В связи с этим подчеркну, что необходимой гарантией верховенства права в сильном государстве является не только система разделения властей, включающая их демократическую организацию, сбалансированный механизм сдержек и противовесов, но и развитое правосознание граждан, объединенных общими конституционными ценностями, уверенных в своей безопасности, в своем государстве, в своем будущем, а также современное гражданское общество с его механизмами контроля за деятельностью властных структур разного уровня. В конечном итоге такой гарантией является взаимное доверие между властью и обществом и основанное на нем легитимность властных институтов.
В период пандемии страны столкнулись с тремя основными проблемами. Во-первых - это распределение и перераспределение полномочий органов государственной власти во время борьбы с инфекцией. Во-вторых - это проблема политических прав, которые подверглись наиболее существенным ограничения (например, право на участие в управлении делами государства или свобода собраний). В-третьих - меры социальной поддержки граждан и экономики в связи с пандемией. При этом стало очевидно, что слабое государство не способно решить эти проблемы и не в состоянии справиться с таким глобальным вызовом. Для этого требуется именно сильное государство.
Таким образом, в глобализирующемся мире государство, - которому многие предрекали свертывание деятельности, крах суверенитета, самостоятельности или даже "отмирание", - уверенно возвращается на арену политической жизни.
О том, почему необходимо укреплять государственный суверенитет
Глобальная беда продемонстрировала значение сильного государства, способного выступить в роли защитника нации, эффективно решающего общенациональные проблемы. В этой ситуации вновь актуализируется роль и значение таких ключевых принципов Устава ООН, как нерушимость национальных границ и невмешательство в дела других государств, - то есть по сути признание их суверенного равенства. Статья 2 Устава ООН говорит о том, что Организация Объединенных Наций основана на принципе суверенного равенства всех ее членов и что не допускается вмешательство в дела, входящие в их внутреннюю компетенцию.
Как известно, данные принципы проистекают из положений Вестфальских мирных договоров 1648 г. Безусловно, в XVII веке под сувереном ("тот, кто правит"), понимался монарх - король, герцог, император. Позднее через идеи просветителей и либеральные учения прошлого века в конституциях подавляющего большинства стран был закреплен принцип народного суверенитета. Так, в нашей Конституции многонациональный народ провозглашается носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации.
Деколонизация XX века и создание Организации Объединенных Наций придали идущему от Вестфаля принципу суверенитета новое дыхание. Ведь колониальная система предполагала, что метрополия отвечает за политическое и экономическое развитие территории, распоряжается ее природными богатствами, ограничивает в политических правах местное население и прочее. То есть за колонией не признается самостоятельность, суверенная государственная субъектность. Примечательно, что изначально о внешнем самоопределении Организация Объединенных Наций говорила именно в контексте освободительной борьбы народов против колониальной зависимости. Борьба с колониальным господством и реализация права наций на самоопределение привели к появлению и признанию суверенитета десятков новых государств в разных частях Света. Собственно, ООН и смогла стать самой важным и эффективным из всех когда-либо существовавших международных объединений именно потому, что в её фундамент положен принцип самоопределения и суверенного равенства наций-государств.
Изначальное, весьма узкое содержание понятия суверенитета к настоящему времени, по сравнению с 1648 годом существенно расширилось. На основе принципа суверенитета государство самостоятельно осуществляет свою внутреннюю и внешнюю политику. Способы и формы осуществления разнообразных функций государства и реализации соответствующих властных полномочий со временем могут меняться под влиянием многих факторов. Ярким примером такого воздействия являются научно-технологическая революция и всепроникающая цифровизация.
Государство в целях решения стоящих перед ним задач и проблем может, не отказываясь от суверенитета, добровольно передавать осуществление части своих полномочий на уровень наднациональных структур на основе идеи объединенных наций и объединенных суверенитетов (joint Sovereignties, "pooling" Sovereignties). ООН, будучи объединением наций-государств, по самой своей природе не может быть использована как инструмент, вытесняющий принцип государственного суверенитета из международных отношений, иначе это мгновенно приведет к кризису и обрушению данной организации как единственного всеобъемлющего механизма обеспечения глобальной безопасности. Нетрудно представить себе катастрофические последствия такого обрушения в условиях расширения террористической угрозы и распространения ядерного оружия.
С учетом этого, необходима современная оптимизация всей системы международного права в направлении ее последовательного согласования с принципом государственного суверенитета. Разумеется, изначальное, заложенное в вестфальских договорах XVII века, весьма узкое содержание государственного суверенитета и основанные на нем баланс сил и международная система в целом, не были рассчитаны ни на приоритет прав человека, ни сложную систему обеспечения глобальной безопасности в современных условиях. Вместе с тем, и на данном этапе развития человечества отказ от принципа суверенитета, закрепленного в числе 10 принципов Устава ООН, крайне опасен для каждого отдельного государства и для международного сообщества в целом. Не только борьба с прежними угрозами (такими как преступления против человечности, военные преступления, агрессия), но и адекватные ответы на новые вызовы, - все это требует не разрушения суверенитетов, а их упрочения и объединения на основе Устава ООН.
Мир без этого принципа равнозначен миру "без ООН". Очевидно, это был бы мир победившей глобализации. Но не глобализации знаний или общечеловеческих ценностей, а глобальной концентрации капиталов и властных ресурсов в руках узкой прослойки владельцев активов транснациональных корпораций. В случае крупных катастроф или мировых эпидемий, подобных нынешней эпидемии коронавирусной инфекции, такой мир не мог бы разработать действенную в интересах всех наций и всего человечества стратегию борьбы с катастрофой.
Конечно, и сейчас есть множество вопросов ко всем государствам и блокам государств по поводу провалов в координации усилий, явно недостаточной эффективности кампаний по проведению вакцинации или безуспешных попытках договориться относительно общих правил перемещения через границу и т.д. Такие проблемы особенно видны на примере слабых государств, теряющих саму свою государственность, поставленную в зависимость от "доброй воли" покровителей. Однако на национальном уровне страны с сильной государственностью и пониманием необходимости заботы о собственном народе смогли организовать эффективные меры по сдерживанию инфекции, поддержать население и экономику, а в 2021 году запустить масштабную программу вакцинации. Кризисная ситуация 2020-2021 годов в очередной раз показала: когда встает задача таких масштабов, как выживание нации, технологически-развитые государства демонстрируют способность к мобилизации ресурсов для решения этих задач. При этом они, естественно, в первую очередь стремятся обеспечить безопасность собственного населения.
Сильное государство - одновременно правовое и социальное, не иначе
В подобные переломные исторические периоды приобретает исключительно важное значение укрепление конституционно-правовых основ государственной и общественной жизни. Причем, на передний план выходят такие задачи современного государства, которые связаны с защитой прав нынешнего и будущих поколений на развитие и достойную жизнь. Право на такое будущее, с одной стороны, можно отнести к своего рода коллективным правам, а с другой стороны, - рассматривать и как комплексное индивидуальное право, предполагающее, что индивид имеет гарантированную государством и международными инструментами возможность рассчитывать на достойное существование не только в настоящий момент, но и в будущем; что его право на жизнь будет защищено, а необходимый базовый уровень социальных гарантий, исходя из принципов правового социального государства, никто у него не отнимет.
В 2020 г. в Конституцию Российской Федерации внесена очень важная поправка, призванная закрепить защиту права на будущее. Согласно новой редакции статьи 75, Российская Федерация уважает труд граждан и обеспечивает защиту их прав. Государством гарантируется минимальный размер оплаты труда не менее величины прожиточного минимума трудоспособного населения в целом по Российской Федерации; формируется система пенсионного обеспечения граждан на основе принципов всеобщности, справедливости и солидарности поколений и поддерживается ее эффективное функционирование, а также осуществляется индексация пенсий не реже одного раза в год в порядке, установленном федеральным законом; в соответствии с федеральным законом гарантируются обязательное социальное страхование, адресная социальная поддержка граждан и индексация социальных пособий и иных социальных выплат. Ныне государство обязано последовательно реализовать это конституционное предписание в жизни.
Важно подчеркнуть, что суверенитет Российской Федерации как правовой принцип реализуется (развертывается) не только во вне, но и внутри страны, в том числе через социальную и экономическую сферы в целях обеспечения достойной жизни россиян. Конституция провозглашает суверенитет России именно как правового, демократического и социального государства. Вне такого конституционного контекста демократии и господства права суверенитет России не может быть интерпретирован. Конституция не допускает, чтобы суверенитет государственной власти использовался вопреки принципам правовой социальной демократии. Новая формулировка 67-й статьи Конституции РФ (первое предложение ч.2.1) предписывает, что Российская Федерация обеспечивает защиту своего суверенитета и территориальной целостности. В этом проявляется глобальный тренд возвращения государства в качестве ведущего игрока в системе социальных отношений. Наш Основной Закон признаёт важность сильного государства, обладающего всей полнотой суверенитета и принимающего на себя ответственность за защиту этого суверенитета перед лицом любых угроз и в интересах своих граждан, с чем ни международные интеграционные образования, ни транснациональные корпорации справиться оказались не в состоянии.
Российская Федерация в соответствии с Конституцией основана на принципах верховенства права, на признании человека, его прав и свобод в качестве высшей ценности для государства, на принципах демократии и разделении властей, юридического равенства и справедливости. Тем самым государство введено в поле права и должно действовать как правомерный субъект. Не может быть внеправового государственного резона, игнорирующего права человека. Интересы личности - это и есть интересы государства. "Не лица - для учреждений, а учреждения - для лиц". В этом суть правового государства. Право человека - это основа патриотизма, источник силы цивилизованного государства. Как увязать одно с другим?
Очевидно, одной из главных конституционных проблем для государства в современных условиях является разрешение противоречия между обязанностью гарантировать права и свободы человека и гражданина, в том числе их социальные права, социальную защищенность и благополучие - и необходимостью обеспечивать национальную безопасность, конкурентоспособнсть на международной арене, способность противостоять внешним экономическим санкциям и многочисленным вызовам глобализации. Это очень не простая проблема, но наша Конституция, в настоящее время существенно обновленная, позволяет найти разумный баланс в этом основополагающем вопросе.
В этой связи исключительно важно соблюдать конституционные принципы, предельно учитывающие императивы правового и социального государства и одновременно обеспечивающие все компоненты суверенного и сильного государства. Именно сейчас от этого в высшей степени зависит сохранение и укрепление мировой субъектности России во всех ее измерениях - правовом, политическом, экономическом, социальном
Последовательная реализация принципа социального государства, развитая система социальных прав, повышение качества жизни служит одной из необходимых преград против диктатуры и тирании. Как известно, диктатура возникает, в том числе, как ответ на социальный раскол, имущественную поляризацию и несправедливость. Тирании прошлого, появившиеся на волне народного недовольства, обернулись массовыми расправами, репрессиями и концлагерями. Возможно, наученное горьким опытом, человечество не допустит повторения этой чудовищной практики.
Сохранение благополучной окружающей среды - еще одна острейшая глобальная проблема, от решения которой напрямую зависит выживание каждого народа и человечества в целом и которая требует колоссальных усилий государства. Как считают специалисты, при кажущемся прогрессе в деле освоения возобновляемых источников энергии, при появлении новых более экологичных видов двигателей, машин, потребляющих меньшую энергию, к 2030 году потребление углеводородов не только не уменьшится, но и фактически увеличится на двузначный процент, приведя к ещё большим выбросам парниковых газов. Причем увеличение выбросов вероятнее всего произойдет за счет роста экономик развивающихся стран, которых, конечно же, нельзя обвинять в том, что они хотят жить не хуже, чем страны "первого мира", веками потреблявшего ресурсы своих колоний.
Общество потребления, навязанное всему миру наиболее развитыми странами, привело к тому, что человечество "съедает" планету, ее ресурсы, а они не бесконечны. Мы наблюдаем системный кризис: не только экономический, но экологический, биосферный, политический. Кстати, известный мем "акулы капитализма" отнюдь не случаен и может быть осмыслен не только в этическом, но и сугубо экономическом отношении. Подобно тому, как акула, чтобы не утонуть, должна пребывать в беспрестанном движении, так и сущность капитализма состоит в постоянном расширенном воспроизводстве прибавочной стоимости, получении прибыли - либо он расширяется, либо останавливается и, теряя экономический стимул, погибает. Это его свойство было замечено еще классиками политэкономии Адамом Смитом и Карлом Марксом.
Глобальную экологическую проблему невозможно решить усилиями отдельного государства. Соответствующая международная кооперация должна быть направлена не только на преодоление последствий глобального экологического кризиса, но также и на исправление негативных последствий беспрецедентной в послевоенное время катастрофы системы здравоохранения. Этим обусловлена необходимость реформирования самой системы оказания медицинской помощи и выделения больших средств для экстренного реагирования в случае глобальной пандемии или в ситуации других всемирно-значимых событий, затрагивающих здоровье населения.
Развитие высоких технологий XXI века ставит перед государством новые проблемы. Новые достижения в области материалов, высокопроизводительных вычислений, робототехники, возможности искусственного интеллекта (ИИ) и биотехнологий увеличивают технологические возможности страны. Но помимо впечатляющих позитивных возможностей для человека, эти технологии несут в себе и серьезные угрозы. Так, новейшая информационная технология, как и любая другая технология, может быть использована не только на пользу человечеству, но и в праворазрушительных, криминальных целях. Эксперты предупреждают, что при применении соответствующей технологии, например, в сфере гражданско-правовых отношений теоретически существует вероятность осуществления так называемой "атаки 51%", когда группа участников сети сконцентрирует в своих руках 51% вычислительных мощностей и сможет таким образом начать действовать в своих интересах, подтверждая только выгодные для себя транзакции.
Как далеко может зайти человечество на пути биотехнологического "совершенствования" человеческой природы? Это отнюдь не праздный вопрос: первые дети с отредактированным геномом уже рождены в Китае в 2018 г. Какие новые линии социального раскола появятся в результате распространения такого опыта, если его не удастся блокировать? Имеет ли современное человечество право брать на себя ответственность за принятие подобных решений, способных существенно повлиять на судьбы будущих поколений людей? И этот перечень весьма значимых вопросов, на которые нет сколько-нибудь внятных ответов, можно продолжить. А ответов нет, потому что пока не ясно, сможет ли человечество противостоять такому явлению, как технологический императив, суть которого в том, что созданные однажды технологии рано или поздно будут реализованы на практике.
Социальные последствия масштабной автоматизации, роботизации и компьютеризации производства связаны с тем, что миллионы людей теряют работу и тем самым утрачивают не только материальное благополучие, но и социально-правовой статус, свои позиции как участников социального контракта, возможности доступа к социальной политике государства через системы страхования социальных рисков, ресурсы влияния на социально-политическую ситуацию в стране и мире и т.д. На эти вызовы государство обязано найти адекватные ответы. Очевидно, что эти ответы должны лежать в плоскости одновременно нескольких отраслей. Так, нужно будет обратиться к вопросам налогообложения. Может ли предприниматель, получающий сверхприбыль от использования роботов, платить прежний сравнительно небольшой налог? Ведь государству придется увеличивать расходы в связи с массовой безработицей. Возможно, придется придумывать новые формы занятости, чтобы сократить чувство социальной отчужденности у лиц, потерявших работу. Иначе неизменно возникнут новые "луддиты", обвиняющие технический прогресс во всех своих бедах.
Очевидно, только сильное государство сможет справиться с этими вызовами. Без того уже ослабленные государства не смогут найти достаточные ресурсы для того, чтобы удержать социальную ткань от разрывов и помочь людям пережить эту революционную ломку. Ситуация, по мнению специалистов, выглядит весьма тревожной.
Глобальный капитализм и феномен "несостоятельного государства"
Некоторые малопривлекательные черты постчеловеческого будущего, подготавливаемого новыми технологиями, просматриваются в книге "COVID-19: The Great Reset" ("COVID-19: великая перезагрузка"), написанной в период ковидной пандемии с участием основателя Всемирного экономического форума К. Шваба. "Мира, каким мы его знали, утверждают авторы книги, - … больше нет, он растворился в пандемии". При этом "раствориться", по их мнению, должно и государство, на смену которому придут "социально ответственные" транснациональные корпорации. Особую тревогу вызывают идеи создания "всемирной сети цифрового контроля" для того, чтобы "положить конец пандемии". Но если такая система будет создана, то она выйдет далеко за рамки чисто эпидемиологического контроля. Думаю, что подобные меры могут оказаться гораздо опаснее самой пандемии.
Идеологически в основу программы подобного глобализма положена, как известно, доктрина неолиберализма - фундаменталистского учения второй половины двадцатого века, которое сейчас уже мало напоминает об идеях классического либерализма века девятнадцатого. "Либерализм" с приставкой нео в принципе исключает такие понятия, как государство, государственный суверенитет, государственная территория и государственные границы. Востребуются универсалистские евроцентричные и андроцентричные метанарративы истории и прогресса. Неолиберализм, если рассматривать его в собственно идейной, теоретической ипостаси, во главу угла ставит абстрактного человеческого индивидуума как носителя определенных, "естественных", или "неотчуждаемых" прав и свобод; государство же, понимаемое им лишь как одна из статей "общественного договора", имеет производный и второстепенный характер. Обесцениваются и другие традиционные формы социального объединения, которые удерживали общество от "атомизации", - прежде всего, классическая семья, институт которой лежит в основе человеческого сообщества. В конечном же итоге неолиберализм нацелен против государства как политического сообщества с его национальным правопорядком, основанным на принципе государственного суверенитета и верховенстве конституции.
Чем это реально оборачивается для государства и его граждан? Тем, что в глобализованном мире место государства, вытесняя его, постепенно занимают разного рода транснациональные структуры, а семью начинают замещать виртуально-мимолетные "друзья" в социальных сетях и система потребительского кредитования. В результате вместо гражданина нарождается тип космополитического атомарного индивида, "нового кочевника", с легкостью меняющего место жительства, гражданство и род занятий. В таком индивиде глобальная финансовая экономика видит, прежде всего, плательщика ссудного банковского процента и перманентного потребителя товаров, постоянно обновляющихся в соответствии со стремительно меняющейся модой.
Понятно, что в такой системе в выигрыше остаются, прежде всего, банки и крупные транснациональные корпорации, которые контролируют большую часть самых мощных и богатых экономических систем планеты. Они определяют свою стратегию развития, не оглядываясь на национальные интересы, руководствуясь лишь собственными планами, которые исходят из интересов глобального рынка, проводят в своих интересах операции на мировых финансовых рынках, где обращаются колоссальные денежные суммы, не контролируемые государством.
В основных сферах экономической и общественно-политической жизни неолиберальная идеология и практика глобального капитализма вступает в противоречие с объективными интересами мирового сообщества. Вместо того, чтобы ослаблять неравенство, интеграция национальных экономик в мировую систему на основе неолиберализма лишь усиливает его, создавая серьезные проблемы, в том числе для самих развитых стран, в которых массовая закредитованность населения в конечном счете влечет падение реального жизненного уровня. По данным Всемирного банка, расширение экономической пропасти между бедными и богатыми странами, высшими и низшими социальными стратами, рост числа работающих людей, живущих в условиях крайней бедности, приводит к постепенному снижению уровня жизни огромных масс людей в странах не только мировой периферии, но и в самих развитых стран. Средний класс стремительно сокращается по всему миру, а пропасть между бедными и богатыми слоями продолжает расти высочайшими темпами. Так, Credit Suisse в 2016 году опубликовал отчет о мировом богатстве, в котором утверждается, что 45,6% всего мирового богатства сосредоточено в руках всего 0,7% населения.
Глобализация, осуществляемая по неолиберальной модели, с ее предельной концентрацией и монополизацией капитала подводит к тому, что развитие технологий с разделением труда между странами (Россия - "газовая труба", США и Япония - высокие технологии, Германия - машиностроение, Великобритания - сфера услуг, Китай - "мировая фабрика") делает в перспективе "ненужным" значительную, если не бóльшую, часть планетарного народонаселения. В результате глобализм упраздняет основные принципы рыночной экономики путем подавления и исключения из глобального рынка свободной конкуренции и конкурентов в пользу крупнейших транснациональных корпораций. Феномен де-индустриализации привел к образованию на планете целых депрессивных анклавов. Главное значение имеет при этом увеличивающееся неравенство, которое воспроизводится путем эксплуатации и экспроприации, консервирует безнадежную отсталость. В результате этих процессов в мире появляются ареалы, где проживают "лишние" людские общности, которых "нет смысла эксплуатировать". Проживающие там люди, часто целые народы, исключаются из "внешнего пролетариата" метрополии и возвращаются к натуральному хозяйству либо стремительно криминализируются, впадая в новое варварство.
Не менее фундаментальный риск, исходящий от такой глобализации, связан с ослаблением национального государства, его суверенитета, превращении его в номинальную структуру, не способную решать проблемы своих граждан. Такое государство не сможет выполнять функцию защиты ни природных, ни человеческих богатств нации. В лучшем случае оно будет играть роль транснационального ретранслятора, а в худшем, - посредством нового класса коррумпированных политиков и компрадорской буржуазии, - осуществлять хищническую контрабанду национальных ресурсов через стертые границы.
Так называемое "несостоятельное государство" (англ. failed state - букв. провалившееся государство), то есть переставшее осуществлять свои социальные функции, не сохранившее монополию на принуждение и (или) утерявшее контроль над частью своей территории, не в состоянии справиться с новыми вызовами.
Подобное "несостоятельное государство" не нуждается в своем собственном праве, что, по сути, превращает его в некий оксюморон. Ведь право может существовать лишь на территории государства - суверенного политического и экономического пространства, защищаемого границами, в которых только и можно обуздать глобальный рынок. Но глобализация пытается оторвать рынок от права национального государства, заменив его рынком без границ в условиях правовой фрагментации мир-системы. Это чревато размыванием социальных и правовых норм, подменяемых неправовыми экономическими механизмами, движимых голым стремлением к прибыли.
В этих условиях обесцениваются все национальные институты, а вслед за ними исчезает и правовое пространство, структура общества стремительно упрощается. Глобализация приводит к нарастающим процессам размывания и разрушения социально-культурных и национально-государственных идентичностей. Наступает то, что исследователи называют "вертикальным варварством". В итоге, как отмечается в докладе Римского клуба ("Цели для глобального общества", 2017) наступает торжество консюмеризма, потребительства как основы для моделирования некоего нового общества как "глобальной гомеостатической системы, управляемой благотворительной диктатурой технократической элиты". Разумеется, ни о социальных правах, ни о правовом социальном государстве здесь и речи нет.
Конфликт интересов, порождаемый волной неолиберальной по своей направленности глобализации, так или иначе, должен стать предметом дискурса государств, составляющих мировое сообщество. На данном историческом перепутье это вопрос экзистенциальный, потому что реализуемая в настоящее время модель глобализации лишает людей онтологической безопасности, порождает у них экзистенциальную неуверенность в завтрашнем дне и страх перед будущим. Массовое отторжение глобализации стимулирует процессы де-модернизации, желание повернуть историю вспять, возродить былое ощущение безопасности, чувство "дома", "родного очага". Это вовлекает население ряда регионов мира в большие религиозные и националистические общности традиционалистского и экстремистского толка.
России суждено быть сильным государством
Чтобы противостоять этим опасным тенденциям, российское государство должно быть особенно сильным. В нынешней стратегической конкуренции держав это, кроме всего прочего, означает, что Россия должна двигаться в ногу со временем, не отставая в развитии новых технологий ни от других государств, ни от транснациональных корпораций, уже давно владеющих ресурсами, сопоставимыми с ресурсами национальных государств. Страна рискует утратить самостоятельность (так называемый "темпоральный суверенитет"), если отстает от конкурентов в развитии новых технологий и, как следствие, не может должным образом реагировать на актуальные вызовы и угрозы. Для России это чрезвычайно актуально.
Наша страна все еще находится на переломном этапе своего развития. Правовой барьер Россия еще не взяла, а это значит, что переход к верховенству права и правовому социальному государству отнюдь не завершен. Переходный характер переживаемого нашей страной исторического периода как раз и является тем главным вызовом, на который нам предстоит найти ответ, адекватный его значимости и масштабу. Решение этой задачи требует мобилизации усилий не только всех органов власти современной России, но и всего российского общества.
Сто с лишним лет назад Россия не смогла ответить на аналогичный по своей сути вызов Истории. Переход от самодержавия к конституционной монархии, а затем к буржуазной республике завершился исторической катастрофой в октябре 1917 г. Здесь особенно ярко проявляется присущий нашему обществу идейный раскол. Этот раскол, имеющий глубокие социальные корни, стал в свое время причиной срыва страны в кровопролитие революции и гражданской войны. А утвердившийся в итоге этих событий советский социализм в каком-то смысле можно рассматривать как насильственную попытку преодоления социального раскола. Очень показательно, что даже сейчас в нашей стране все еще нет единого подхода к оценке этих октябрьских событий. Одна часть общества расценивает произошедшее как Великую октябрьскую социалистическую революцию, а другая - как октябрьский переворот и захват власти большевиками.
Россия еще в начале XX века была аграрной страной с подавляющим большинством сельского населения, где индустриализация и техническая революция только начинались, а миллионы людей жили средневековым укладом натурального хозяйства. После революций 1917 года страна попыталась за короткие отрезки пятилеток преодолеть технологическое отставание и стать одним из локомотивов современности - рационализованного модерна. А в общественной жизни, руководствуясь коммунистической утопией, СССР поставил задачу и вовсе перешагнуть все известные границы и построить невиданное ранее идеальное рациональное общество, то есть воплотить идеал модерна в его коммунистической версии.
Эта попытка построить общество модерна осуществлялась неправовыми методами. Она началась революцией, то есть свержением прежней правовой системы и системы государства. Она продолжилась террористическим правлением первой половины пятидесятых годов (в смысле политического террора и террора против победившего класса, - террора, которому советская власть во многом училась у Великой французской революции). Эта попытка впоследствии свернула в коррупционно-номенклатурном направлении и закончилась полным развалом СССР и крахом утопической идеи в конце восьмидесятых годов.
Нынешний переход России от тоталитарной системы к правовому социальному государству совершается с учетом советского опыта бесправия и его последствий. Осмысление этого опыта и причин, его породивших, необходимо, чтобы "не наступить на одни и те же грабли".
Крах советской системы стремительно включил Россию в глобализующийся мир, а такой мир уже вступил в эпоху постмодернизма с его релятивизмом и отказом от "больших идей". Здесь и проявилась в полной мере цивилизационная проблема российского общества. Не став полностью современным, т.е. не став обществом модерна, не взяв правовой барьер, оно столкнулось с новой, постмодернистской парадигмой устройства социальной жизни (и государственно-правовой жизни, как ее части). Правовое сознание населения и его элиты, которым пренебрегали предыдущие 70 лет, вновь было подвергнуто испытанию, только на этот раз противоположному - испытанию безыдейностью, потребительством, "слепым и рабским" подражательством.
Период, прошедший со дня принятия Конституции 1993 г., можно охарактеризовать как сложный, противоречивый, а порой мучительный процесс становления в России новой государственности на фоне глобальных вызовов и угроз, с которыми столкнулось человечество.
Эти годы показали, что новая российская государственность состоялась. Никто не может назвать Россию несостоявшимся или несостоятельным государством. Более того, Россия по определенным показателям вновь выходит в ведущие мировые лидеры. В докладе разведывательного сообщества США, представленном Сенату в апреле 2021 г., Россия и Китай названы главными стратегическими противниками Америки.
Россия вновь становится сильным государством, способным защитить себя и своих союзников от любых форм агрессии. Иным в современном мире Российское государство быть не может.
Противники сильного государства говорят о том, что государство может войти в антагонизм с обществом и превратиться из средства реализации общественных целей в нечто самодостаточное. Такая опасность существует, и надо сделать все, чтобы не допустить отчуждения власти от народа. Но важно, чтобы этими словами об угрозе антагонизма не было в очередной раз прикрыто искусственно создаваемое с деструктивными целями отчуждение народа от государства.
Российское государство может быть сильным, только опираясь на поддержку народа. А это значит, что оно должно быть социальным государством. Социальный характер государства, его общенародная суть должны быть осознаны нашими богатыми, нашими сильными мира сего - как неотменяемая черта российского представления о мироустройстве, как кантовский категорический императив.
Не государство с вопиющим социальным расслоением, где сытый голодного не разумеет, а мир всеобщего счастья и процветания - вот цель, к которой идет Россия. Да, она идет к этой цели трудным путем, но идет. Придет ли? Этот вопрос особо актуален в условиях разгула мировой беды. Ни у кого нет однозначного ответа на такой вопрос. Слишком уж начинён проблемами и противоречиями XXI век, казавшийся многим еще недавно веком всеобщего безусловного процветания.
Нужно, чтобы российская государственность и Конституция как ее правовое средоточие воспринимались всем народом как бесценное завоевание. Именно бесценное и именно завоевание. Бесценное, потому что утративший государственность народ ввергается в пучину разнообразных бедствий - как материальных, так и культурных, духовных, нравственных. И, в конечном счете, перестает существовать.
В благоприятных случаях такой народ "всего лишь" теряет право на продолжение своего исторического бытия. Слова "всего лишь" я, разумеется, беру в кавычки. Ибо как профессионал и гражданин верю и знаю: для очень и очень многих право на продолжение своего исторического бытия дороже материального благополучия. Употребляю же словосочетание "всего лишь" потому, что история знает не только благоприятные случаи. Часто народы, утратившие государственность, не поглощались, не ассимилировались, не растворялись среди других, а истреблялись.
Вот почему нам так надо, чтобы не только народ возлюбил государство, чтобы и наши "сильные мира сего" - которые, отрываясь от народа и противопоставляя свою избранность его простоте, ставят выше всего свое материальное благополучие, - прозрели и увидели, что и благополучие-то их существует постольку, поскольку есть народ и государство. Чтобы они поняли главную истину, которую уже прекрасно понимают в других странах. Поняли, что XXI век вовсе не сулит пресловутую всемирную идиллию. Поняли, что их материальные блага и, главное, источники этих благ в условиях отсутствия государства самым элементарным образом отчуждаемы.
Обращаясь к метафоре исторических часов, можно сказать, что Россией была сделана попытка перескочить с "зимнего" исторического времени на "летнее", сделав вид, что целого часа этого времени не существует. Таким образом, был "разрушен до основания старый мир", но "наше новое", современное модерное общество, то есть общество рациональное и основанное на правовых началах равенства и справедливости, построено не было.
Нам предстоит в короткие сроки сделать это на руинах советского социализма, под прессингом постмодернистской практики двойных стандартов, жестких экономических санкций и буквально прорваться в правовое будущее. Исторического времени для этого нам отмерено совсем немного. Мы должны постараться успеть.
Все же четверть века с небольшим, в течение которых действует российская Конституция, - в историческом измерении слишком малый срок для того, чтобы говорить об устойчивом и динамичном, уверенном в себе демократическом правопорядке. И это объяснимо. Россия, с одной стороны, находится в состоянии ошеломительных преобразований и рывка в цифровое будущее, по многим показателям выходит в мировые лидеры, а с другой - оказалась в тисках экономического кризиса, опасности социального раскола, коррупции, внешних неправомерных экономических санкций и холодной войны. Стрелки исторических часов России показывают точку бифуркации, в которой встретились ностальгия по отжившему советскому модернистскому проекту и искаженный в причудливых метаморфозах образ сегодняшнего российского постсоциализма с его утратой идеалов и неопределённым "образом будущего". Что "развернется" из этой точки? Какая альтернатива развития будет востребована Историей? Верю, что риски будут преодолены. И что коллажный эксперимент не приведет к обрушению правопорядка. И что будет прорывная правовая модернизация, начало которой положено состоявшимся обновлением Конституции. Россия всегда находила выход, казалось бы, из самого безнадежного положения, будь то год 1861, 1917 или 1941. Как сказал во время глубочайшего кризиса России после поражения в Крымской войне в 1856 году канцлер Александр Горчаков, "Россия не сердится - Россия сосредоточивается"…
Завершая свой краткий анализ, хочу вернуться к тому, с чего начал - к проблеме COVID- 19. Пандемия еще не закончилась, а её экономические, политические и социальные последствия будут распространяться по миру в течение многих лет. Мы наблюдаем сейчас своего рода конкуренцию разных моделей государства за право считаться наиболее успешным в деле преодоления подобного рода глобальных вызовов и угроз. Мы видим, что адекватно отвечать на такие вызовы и эффективно осуществлять соответствующие функции может только дееспособное, состоятельное, сильное государство. Так называемое "несостоятельное государство" не в состоянии справиться с нынешними вызовами и угрозами.
Мы видим и то, что Россия в сложившейся ситуации выглядит очень достойно и уверенно. Большая заслуга в этом, конечно же, принадлежит российскому государству, которое не забыло свой неоднократно востребованный ранее исторический опыт мобилизации во время общенациональной беды. Но надо сказать и о российской науке, которая, вопреки всем трудностям, стоявшим на пути ее развития в последние десятилетия, смогла дать стране столь необходимую сейчас защиту от короновируса. Эта ситуация в очередной раз наглядно показала, что в современных условиях сильное государство - это государство с высоким уровнем научно-технологического развития. Думаю, что наряду с правовой модернизаций, работа именно в этом направлении позволит нам перевести стрелку исторических часов в будущее.