Успешные, богатейшие предприниматели дореволюционной России знали толк в торговле. Они умели наживать деньги. Иван Абрамович Морозов втрое увеличил доходность своих мануфактур во время Первой мировой войны, - не только благодаря высокому спросу на сукно для шинелей, но и своим коммерческим талантам. Знаменитый Амбруаз Воллар, который не только прекрасно знал французский рынок изящного искусства первых десятилетий ХХ века, но и во многом формировал его, понимал, с кем имеет дело. Как и то, что его русские покупатели не станут тратить время на бессмысленную торговлю, - они лучше других чувствовали, что удовлетворяя свои художественные пристрастия, они делают вложения в будущее. Как говорят, именно Воллар произнес эту самую фразу о не торгующихся русских, адресуя ее Ивану Морозову.
О том, как формировались коллекции импрессионистов русскими собирателями, написаны томы. Последние по времени книги принадлежат перу талантливого литератора-искусствоведа Наталии Семеновой. Одну из них обнаружил на французском языке в день открытия выставки коллекции братьев Морозовых в музее Фонда Луи Виттон.
Это открытие - многократно описанное в российских и французских СМИ стало предвестием важнейшего события европейской, а то и мировой, культурной жизни последних двух лет. И не только потому, что пандемия резко оборвала выставочную деятельность всех музеев мира. Возможность увидеть полную коллекцию Морозовых, где каждая картина - шедевр, да еще в обрамлении лучших произведений русского авангарда начала ХХ века, - это художественное впечатление невероятной силы, которое останется на всю жизнь. Уверен, что очереди парижан, которые выстроились наутро после вернисажа с участием президента Франции Эмманюэля Макрона, связаны не только с правильным пиаром сотрудников Фонда Луи Виттон, но с потребностью людей вживе прикоснуться к великому искусству.
Выставка, объединившая две части выдающейся разделенной коллекции, хранящейся в ГМИИ им. А. С. Пушкина и Эрмитаже, сама по себе является мощной гуманитарной акцией, заставляющей вспомнить о резких поворотах российской истории. И одновременно - увлекательным уроком, который почти невозможно повторить, так как история иронически относится к прямым повторам. Но следовать ему все-таки стоит. И Щукины, и Морозовы знали толк в классическом искусстве, - тому немало вполне убедительных свидетельств. Но их увлекали современные течения, рождающие произведения, выходящие за рамки общепринятых в ту пору представлений о прекрасном. Нарушающие нормы традиционной эстетики, вбирающие в себя нерв стремительно меняющегося времени. Это относилось не только к живописи. Один из родственников Михаила и Ивана Морозовых, Савва Тимофеевич стоял у истоков Московского Художественного театра, финансово поддерживая творческие искания молодой труппы К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Он делал заказы современным русским художникам и архитекторам, прежде всего Михаилу Врубелю и Федору Шехтелю, которые создали уникальное здание для знаменитого театра, определившего расцвет мирового сценического искусства в ХХ веке. Старообрядческие купеческие династии, воспитывавшие своих детей в нравственной строгости, удивительным образом даровали миру людей с обостренным эстетическим чувством, предугадывавших пути развития новейших художественных практик. Именно к ним в первую очередь обращались за помощью и художники-новаторы, и, импресарио, задумывавшие неведомые прежде художественные проекты, такие как Сергей Дягилев, чьи "Русские сезоны" в Париже были прежде всего мощнейшей манифестацией русского и французского современного искусства, которое дерзко переосмысливало и архаику, и классическую традицию.
Сегодня никто не станет спорить, что в музее Фонда Луи Виттон демонстрируют классическое искусство ХХ столетия, его вершины, рожденные художниками всех стран и народов, для которых Париж был Меккой творческой жизни. Искусство, бесценные свойства которого разглядели русские коллекционеры в разнообразии современной им эпохи. Но то, что сегодня общепризнано, не было таковым еще 120 лет назад. Почитайте, что о выставках "Бубнового валета", о работах Кандинского, Малевича, Машкова пишут такие талантливые и умные люди как Аверченко или Тэффи, и вы поймете, как трудно новое искусство обретает право не то чтобы на общественное признание, но на само существование в контексте привычных художественных ценностей. Нужно было обладать не только достаточным материальным положением, чтобы, не торгуясь, приобретать картины и скульптуры, вызывающие отторжение у большинства законодателей художественной моды, но и страстью к неведомым прежде творческим приключениям, когда каждый новый поворот таит расширение границ общепринятого. Морозовы обладали уникальной интуицией, позволяющей прочувствовать будущее развитие искусства, найти те произведения, которые определят культурный код ХХ и ХХI веков. Для этого была нужна настоящая творческая отвага, - и они обладали ей в полной мере.
Роковые исторические потрясения, трагические социальные эксперименты ХХ столетия, обагрив человечество братоубийством и кровью двух великих войн, канули в Лету. А искусство, рожденное в "эпоху канунов" и после нее, искусство, которое считали позорящим мораль и красоту, стало новой классикой, не уступающей великим творениям античности и эпохи Возрождения. Эпоха растворилась в небытие, а художественные откровения, рожденные ею, остались с нами навсегда.