О бедственном положении пожилого скульптора служба спасения сообщила в центр социального обслуживания "Малахит". Дмитрий Елсуков, завотделением помощи гражданам, оказавшимся в кризисной ситуации, сам спускался в тот самый подвал - помогал с переездом.
- Сначала пригласил Геннадия Геннадьевича на экскурсию. Привез в кризисное отделение, показал условия проживания. В связи с карантином на две недели его поместили на обсервацию в отдельное помещение. Это обычная комната, куда приносят еду, там свой санузел, ванна. Через две недели его перевели в отделение. У нас живут по два-три человека, передвижение более-менее свободное. Он отказался оставаться. Посмотрел на соседей - престарелых и инвалидов - и заявил, что с ними жить не сможет. Попросил его не уговаривать и не удерживать, а проводить обратно в подвал.
Мы собираемся спуститься в этот подвал вместе с его обитателем.
- Вашу одежду потом можно выкинуть. Полная антисанитария! Поверьте, я там был три раза. И надо идти с фонариком, без освещения там делать нечего, - предупреждает нас Дмитрий Елсуков. Но мы едем.
Геннадий Попов открывает тяжелую дверь ключом, надевает налобный фонарик. Чтобы не оступиться, мы тоже подсвечиваем себе путь телефонами. Помещение достаточно большое, но захламленное, в узких местах приходится протискиваться между коробками. Пятно света выхватывает то полки со статуэтками, то тряпье, то мешок с мусором. Плесень на свернутом одеяле… Какая-то аппаратура с торчащими проводами… А еще черная паутина. Почему черная? Что-то горело? Готовил Геннадий Геннадьевич на туристической газовой горелке - хочет продемонстрировать, но не может найти спички. Садится на кровать.
- Спать я здесь не могу, крысы бегают! Так и сижу.
Он каждый день ходит в темный подвал - переживает за свое добро. В том, что для нас подобие свалки, он видит ценные вещи. Хотя теперь Геннадию Попову есть где жить.
Когда пенсионер отказался поселиться в комнате с соседями, ему выделили служебное цокольное помещение в центре социального обслуживания. Почти как в его подвале, только чисто, светло и тепло. Есть окно, правда, небольшое. Привезли часть его вещей, инструментов и скульптур - то, что не нарушало санитарных правил. Поставили кровать у стены. Другой мебели пока нет, но планируется. Прижиться на новом месте привыкший к вольной, хоть и неустроенной жизни Попов так и не смог.
- Натуральная камера! Две батареи. Кровать. Ни стола нет, ни полки! Нашли какую-то строительную подставку вместо стола. Коробки с документами так и лежат. Больше ничего не разрешили перевозить, - возмущается скульптор. - Ну разумеется, это временный вариант! Я не собираюсь оставаться в таких условиях! Я не заслужил этого! Уйду обратно в подвал, к крысам! Там я хоть хозяин. Пусть холодно, пусть темно, но лучше я там умру, чем здесь буду жить униженным человеком.
В подвале Геннадий Геннадьевич оказался в 2003 году. После развода с женой лишился квартиры. Глава Орджоникидзевского района Яков Спектор вроде как разрешил ему занять помещение под мастерскую, хотя документально это разрешение не оформили. Прописан он в Кирове; впрочем, жилья нет и там. Без малого двадцать лет в своем подземелье Попов создавал скульптуры для украшения интерьеров и чинил радиоаппаратуру. Работал и жил. Мылся только во время отопительного сезона - у слесарей-сантехников по соседству работал душ. А летом вообще обходился без гигиенических процедур. Его не трогали, не спрашивали документов - и ладно. Получал на карточку минимальную пенсию и думал, что так будет продолжаться всегда.
- Творческий человек немножко ненормальный. Для него свобода, вдохновение, настроение - это состояние души! Свобода дороже всяких благ! Можно вкусно есть, мягко спать, но душа будет негодовать. Я всю жизнь художник. Никогда не жил по указке, - говорит скульптор.
В сентябре у Геннадия Геннадьевича был юбилей - 75 лет. Как выглядит идеальная жизнь по Попову? Теплое бомбоубежище, которым он распоряжался бы единолично!
- И чтобы шуметь можно! Я стучу иногда ночью, когда работаю. Гипс сколачиваю, арматуру гну. Работа скульптора тяжелая! Поэтому мне нужно помещение со звукоизоляцией. А самая лучшая звукоизоляция в бомбоубежище! И не надо никакой службы защиты. Никаких старческих домов. Человек бы жил и работал, ни о чем не думал. И друзья бы у него появились, заказчики. Жизнь пошла! А сейчас какая жизнь? Сюда не войти, отсюда не выйти, маску носи. Сколько всяких условий! Я не привык. Это все равно что заставить меня раздеться и ходить голым. Да, равносильно. Я так ощущаю все запреты.
Как же тогда помочь человеку?
- Не скажу, что очень часто сталкиваюсь с подобным, но у нас было несколько человек, которые привыкли к определенному стилю жизни. Им нужно где-то перезимовать, но они не готовы подчиняться правилам и распорядкам. Дожидаются тепла и возвращаются в ту же среду, - говорит Дмитрий Елсуков.
- А нужно ли им тогда помогать?
- Конечно, нужно.
Геннадий Геннадьевич возвращается в свою новую комнату. Там его ждут еда по расписанию, чистая постель и одежда. Можно спать, не опасаясь крыс и не дрожа от холода. Вовремя осмотрят врачи. А он снова пойдет дежурить в старое подземелье под разрушенным домом и в темноте будет мечтать о новом подвале.