Швыдкой: У Калягина есть глубокое понимание масштаба проблем театрального цеха
Сегодня о нем пишут прежде всего как о руководителе Союза театральных деятелей России, пеняя за каждый мелкий промах и не понимая того, что значит быть лидером актерской вольницы на протяжении 26 лет, сохранив это уникальное сообщество в самых разных предлагаемых обстоятельствах, придав ему новый импульс развития. У него есть глубокое понимание масштаба проблем театрального цеха. Умение ладить с властью и обществом.
Но важно помнить, что Александр Калягин - прежде всего уникальный артист. Артист par excellence. Его отношения с миром выстраиваются по законам театра в лучшем и высшем смысле этого слова. Театра как символа человечности и бескорыстной игры. Его жизненный путь - это поиски самого себя, своего непохожего на других пути в искусстве. Наверное, поэтому он не боялся покидать самые благополучные театры. Его уход из Театра на Таганке случился после того, как художественный совет не утвердил его на роль Галилея, хотя, как впоследствии утверждал Юрий Петрович Любимов, он хотел, чтобы эту роль играли в очередь В. Высоцкий и А. Калягин. Не очень верится в то, чтобы Юрий Петрович, в ту пору обладавший непререкаемым авторитетом в своем театре, не смог переубедить членов Художественного совета. Просто Александр Калягин с его глубинно психологическим подходом к роли не вписывался в острое эксцентрическое решение спектакля.
Его чужеродность любимовскому театру была заметна даже в тех работах, где он по праву занимал роли протагониста, как в спектакле Теодора Вульфовича "Только телеграммы" по повести Валерия Осипова. Его органическое существование, способность превратить любой телеграфный текст в психологически наполненное высказывание отличали его от многих коллег.
Именно поэтому Александр Калягин нередко говорит, что он по-настоящему почувствовал себя актером только после того, как сыграл "Записки сумасшедшего" в Театре им. М. Н. Ермоловой, куда он перешел в 1967 году. Спектакль, поставленный Юной Вертман, стал одним из самых заметных театральных событий 1968 года, который не был обделен яркими сценическими работами. Думаю, что встреча с Юной Вертман была одной из важнейших в жизни артиста. Она была неповторимым театральным педагогом, глубоким знатоком творческого метода М. А. Чехова. И необычайно светлым человеком, к сожалению, очень рано ушедшим из жизни. Отец Александр Мень, вспоминая ее, написал: "...было что-то бесконечно прекрасное, ценное в самом ядре ее души, в самой природе ее души". По первому своему образованию она была учителем литературы, педагогом, как и родители А. Калягина. Наверное, это тоже повлияло на их совместную работу. Именно после роли Поприщина стало ясно, что А. Калягин принадлежит к тому редкому, если не редчайшему, типу художников, которые способны погружаться в неведомые глубины человеческой психики, извлекая оттуда такие сокровенные тайны бытия, что принято тщательно скрывать.
Именно это и предопределило его приглашение в Московский художественный театр, куда он пришел вслед за Олегом Ефремовым. Сейчас мало кто помнит, что создатель "Современника", призванный туда в 1970 году старейшинами МХАТа для спасения театра, сделал ставку на ансамбль звезд, которых он повсюду выискивал. К тому времени Александр Калягин был одним из самых ярких артистов советской сцены.
Именно служа во МХАТе, где психологический реализм, "жизнь человеческого духа" были фундаментом работы актера над ролью, А. Калягин доказал, что ему знакомы все "шутки, свойственные театру". Достаточно вспомнить их дуэт с Олегом Табаковым в мольеровском "Тартюфе", поставленном А. Эфросом, когда они вызывали гомерический хохот зала! Впрочем, владение мастерством психологической эксцентрики А. Калягин доказал много раньше, еще в фильме В. Титова "Здравствуйте, я ваша тетя!", который сделал его любимцем всей страны.
Во МХАТе он рискует вместе с Олегом Ефремовым и Анатолием Эфросом - и тогда, когда предстает Лениным в пьесе М. Шатрова "Так победим!" в 1981-м, и через год в роли Федора Протасова в "Живом трупе" Л. Толстого. Он поражал непрерывностью рефлексирующей внутренней жизни героев, масштабом внутреннего переживания внешних событий - и это его умение заглянуть в бездну неизменно завораживало зрителей.
Создание собственного театра, похоже, не было связано с режиссерскими амбициями, в нем живет дух "первого актера", которому хочется играть то, что он считает нужным. Поэтому в его Et Cetera всегда ставили выдающиеся режиссеры: Роберт Стуруа, Петер Штайн, Александр Морфов, Владимир Панков... А. Калягин прекрасно понимает, что любой самый талантливый актер нуждается в мощном режиссере, способным оплодотворить любую художественную фантазию. И он пускался в неведомы приключения вместе с ними. Так он сыграл Просперо, Короля Юбю, Хлестакова... Название его театра можно переводить по-разному. Но одна из версий - "и так далее". Вполне подходит к завершению юбилейных заметок. Дорогой Саша, пожалуйста, - "и так далее"!