Феллини стал мастером, который заново изобрел искусство кино
Картина привела в ярость генсека Хрущева. Председателю жюри Григорию Чухраю, присудившему фильму главный приз, грозили исключением из партии. Но тот устоял, и Московский фестиваль стал первым, понявшим и оценившим значение фильма: картина Феллини заново сотворит кинематограф, и вся история кино поделится на две части - до "Восьми с половиной" и после.
Да, современное кино выросло из Феллини. Его художественные открытия, когда-то ставившие зрителей в тупик, вошли в обиход, стали плотью и кровью мирового киноискусства. Феллини называют своим учителем Вуди Аллен, Педро Альмодовар, Тим Бёртон, Эмир Кустурица, Дэвид Линч, Мартин Скорсезе, Дэвид Кроненберг, Войцех Хас, Терри Гиллиам... Одни только его "Маменькины сынки" инспирировали создание таких картин, как "Злые улицы" Скорсезе, "Американские граффити" Лукаса, "Столовая" Барри Левинсона, в нем находили вдохновение Марко Феррери, Лина Вертмюллер, Хуан Антонио Бардем. Человек, которого никто не учил делать кино, оказался универсальным гением: он гениален как художник, режиссер, драматург, поэт, музыкант и мыслитель. Он одинаково свободно владел каждым из языков, которыми искусство говорит со зрителем. Поэтому и занимает в кино особое место - он первый и единственный, кто умел пользоваться полным спектром красок универсального по природе искусства.
Феллини подобен великим мастерам Возрождения, заложившим основы мировой культуры. Не знать его фильмы - это как не знать Шекспира и Чехова, не видеть картин Микеланджело, не слышать ни одной ноты Бетховена или Чайковского. Он принадлежит к числу художников, которые не уйдут никогда.
Феллини снял 28 фильмов, включая новеллы в альманахах. Из них добрый десяток можно назвать великими. Нырнуть в этот океан - род счастья. Готовясь написать эти тексты, я пересмотрел ленты Феллини подряд - это был шок: многие словно сняты сегодня. Вспомним некоторые.
В чем сладость жизни
"Сладкая жизнь", 1960
Картина взорвала мировое общество. Ее запретили во франкистской Испании. Ватикан требовал снять ее с экранов. Итальянские власти грозили отобрать цензурное разрешение, сжечь негативы, отнять у режиссера заграничный паспорт; на портале какой-то церкви красовался плакат: "Помолимся за спасение души публично согрешившего Феллини!"
Сегодня в свете "голых вечеринок" оргии, показанные в фильме, кажутся эстетичными: красивые женщины в шикарных туалетах, нежная музыка, энергичные танцы. Феллини живописал не физиологию растления, а нравы общества, утратившего цель жизни. Марчелло Мастроянни играет писателя, который подрабатывает светской хроникой в газете. Баловень судьбы, он завсегдатай звездных тусовок, его любят женщины - жизнь удалась. Есть любимая - Эмма, но ее любовь истерична, ревнива, изнуряюща. В глазах героя застыла тоска: этот нескончаемый карнавал пуст и глуп, в нем, по словам Феллини, "усталость, абсурдность, неестественность такого образа жизни". Единственный человек, который тоже глубоко переживает гнет этой мишуры, - умница Стайнер - кончает бессмысленно и страшно. Не приносит покоя и "святая вера": картины беснования толпы вокруг "узревших Мадонну" малышек подобны разверзшемуся аду. Сверкающая, несущаяся в безумном галопе опустошенность - тема картины. И есть антитеза - светлая, еще не испорченная жизнью девочка из ресторана, наивная улыбка надежды, венчающая этот бравурный, эффектный, зрелищный, но безысходный фильм.
В роли заезжей американской кинозвезды Сильвии - шведская красавица Анита Экберг; сцена ее ночного купания в фонтане Треви вошла во все энциклопедии. В коротком эпизоде впервые на экране предстал Адриано Челентано, спел в ночном клубе модный Jailhouse Rock.
Его университеты
"Огни варьете", "Дорога", "Ночи Кабирии"
"Я делаю фильмы потому, что ничего больше делать не умею", - иронизировал Феллини. Перепробовал многое: был репортером, карикатуристом, оформлял витрины, писал интермедии - это его университеты. В кино его привел Роберто Росселлини как сценариста фильма "Рим, открытый город". Так он примкнул к бунтарям против гламура - неореалистам, но быстро от них отошел: у него другая закваска. Уроженец Римини, он с детства якшался с клоунами, трубачами и силачами - потом эти образы карнавала станут лейтмотивом его кино, гротесковое видение мира станет оптикой его фильмов.
Как режиссер в 1950-м снял в содружестве с Альберто Латтуадой "Огни варьете". В выборе персонажей - артистов кочевого варьете - сказались пристрастия детства: цирк, оркестры, бравурные марши, маски и таящаяся за ними грусть. "Фильм "Огни варьете" я задумал и прочувствовал как свой собственный, в нем были воспоминания - подлинные и вымышленные - о временах, когда я разъезжал по Италии с группой артистов. Это зарисовки провинции, которую я увидел из окон вагонов или из-за кулис жалких театриков в крошечных селениях".
В первой самостоятельной комедии "Белый шейх" (1952) он рассказал историю о том, как молодожены приехали в Рим, чтобы повидать влиятельного дядю. Но супруга тут же сбежала из отеля, чтобы увидеть своего кумира - Белого шейха из комикса (Альберто Сорди). Там тоже были и военные оркестры, и пышные красотки - варианты необъятной Сарагины, поразившей воображение юного Федерико в Римини. В одном из эпизодов горюющего героя утешают проститутки и среди них... Кабирия - Джульетта Мазина в меховой горжетке, знакомой по снятому через пять лет великому фильму "Ночи Кабирии".
"Огни варьете", "Белый шейх" и "Маменькины сынки" с их реалистическим антуражем почти без зазоров вписываются в стиль послевоенного кино Италии. Открытием нового гения стала "Дорога", где по городкам и селам странствовали циркач Дзампано и клоунесса Джельсомина - эта роль подарила миру уникальное дарование Джульетты Мазины, жены и музы Феллини. Так стала складываться его личная вселенная. Ее строительным материалом, прототипами ее персонажей были его встречи, воспоминания, впечатления. Это сообщило ей лирический, личностный характер.
"Дорогу" и "Ночи Кабирии" смотреть без слез невозможно, оба фильма стали манифестом гуманистического кино. Но вспомним, о чем они. "Дорога": звероподобный циркач избивает девочку, проданную ему в рабство. "Ночи Кабирии": маленькая римская проститутка мечтает о простом женском счастье, о любви, но ее постоянно обманывают и унижают. То, что называют "чернухой"? Но картины беспросветной жизни мистическим образом излучали свет, зрители уносили с собой не тяжесть на сердце, а финальную улыбку Кабирии, улыбку надежды - как талисман, способный на чудо.
Кино как рентген
"Восемь с половиной", 1963
В "8 1/2" Феллини первым понял, что у киноэкрана могут быть свойства рентгеновских лучей. Что кино может показывать не только физические действия и события - оно может проникнуть в мир комплексов и фобий, вожделений, грез. Может этот мир показать как некое второе измерение, оно невидимо, но всегда рядом - в нем жизнь и тайны нашей души.
Открытие было сделано случайно. Феллини готовился снимать новый фильм. Уже стояли декорации и были наготове массовки, уже Мастроянни спрашивал друга Феллини о роли, которую ему надо сыграть. А тот темнил, отговаривался общими фразами.
Он сам был в растерянности. Уже подписан контракт, а фильм не складывался, и прославленная интуиция не подавала признаков жизни. Говорят, творческая жизнь режиссера длится лет десять, а потом он начинает цитировать сам себя - Феллини находил этому подтверждение в судьбе многих мастеров. Ему мерещился призрак творческой импотенции.
И он решил сделать фильм об этой растерянности. О себе, о кризисе среднего возраста, когда герой, знаменитый режиссер Гвидо Ансельми, ревизует все прожитое и задается тоскливым вопросом: зачем, во имя чего течет жизнь? Почему она растворяется в болтовне, в пустоте тусовок, в дежурных улыбках и стала заученным ритуалом? Сомнения героя будущей ленты получили подкрепление в собственной практике ее автора. И все пошло в дело. Стала очевидной ложь ритуалов - светских и церковных. И ты в этой лжи участвуешь. Да и жена толкует, устав от его причуд: "Ты изолгался! Решай, куда идти дальше!"
Из болезненного самоанализа, из мучительного чувства пустоты возник величайший в мире фильм. Об этой пустоте говорило и название: "8 1/2" - всего только порядковый номер фильма, сделанного Феллини, если считать половинку картины, снятой для альманаха в компании с другим режиссером. С этим фильмом кино словно скинуло шоры, и открылись такие закоулки жизни, о которых оно не подозревало. И стали появляться такие фильмы, как "Весь этот джаз" Боба Фосса (музыкальная версия "Восьми с половиной"), фантасмагории Дэвида Линча, картины Педро Альмодовара. Словно изобрели новый киноязык, и на нем учились говорить все новые мастера, его учились понимать все новые зрители.
Боль воспоминаний...
"Рим", 1972, "Амаркорд", 1973
У Феллини любой фильм - эманация его опыта. И есть ленты, объединенные темой воспоминаний о юности. Его отрочество в Римини - в "Амаркорде". Его первые впечатления от Вечного города - в "Риме". Ошеломляюще пестрый калейдоскоп гротескных типов: учителя в школе, где он учился, лоботрясы за партами, которых больше интересуют пышные формы местных дам, чем древнегреческий. Первые вожделения: красотка Градиска, торговка, в бюсте которой можно утонуть... Приход фашизма, вздымающийся над толпой гигантский лик дуче... Сказался опыт карикатуриста: образы шаржированы, ток времени угрожающ: страна грохочет военными оркестрами и патриотическими кличами. Это фильм-эпоха, где юношеская наивная беззаботность подана с улыбкой повзрослевшего героя.
"Рим" снят годом раньше. Покинув Римини, Феллини-юноша прибывает в Вечный город, его ошеломляет безумная смесь суеты с торжественным молчанием самой Истории, живущей в камнях, в древних фресках, обнаруженных при строительстве метро и немедленно истаявших от соприкосновения со светом и воздухом. Для Феллини этот фильм был актом освобождения от преследующих его образов: он его снял, "поддавшись невротическому желанию полностью исчерпать свои отношения с городом, нейтрализовать не дававшие мне покоя первые эмоции и воспоминания".
Точно так же "Амаркорд" был прощанием с куском жизни, "с Римини, с пришедшим в упадок, но таким притягательным балаганом, со школьными товарищами, учителями, "Гранд-отелем", с прибытием короля, со снегом, падающим на море...".
Галактика времени
"Сатирикон", 1969
"Сатирикон" - самый фантазийный фильм Феллини. Импровизация на темы романа Петрония, он не претендует на историчность. "Это научно-фантастическая картина, - писал Феллини. - Рим героев романа еще более далек и невероятен, чем неведомые планеты в комиксах о Флэше Гордоне... Мне хотелось придумать такой древнеримский мир, чтобы казалось, будто он вызван к жизни колдовством. Как археолог из черепков воссоздает некую форму, позволяющую увидеть в ней амфору, так и фильм незавершенными эпизодами позволит угадать приметы исчезнувшего мира, повседневность континента, канувшего в галактику времени".
В событиях, описанных античным автором, Феллини видит прямую связь с нравами наших дней. "Энколпий и Аскилт похожи на хиппи: они тоже подчиняются только требованиям своего тела, не признавая никаких проблем". Фильм - как очерк нравов, помещенный в экзотичную среду. Здесь хочется рассматривать каждый кадр, переходя от одного к другому как в Эрмитаже или Лувре: каждый - визуальный шедевр.
Джульетта и Федерико
Джинджер и Фред, 1985
Джульетта Мазина - женщина одной любви и актриса одного режиссера: она была музой Федерико Феллини. Снималась у многих его коллег, но славу ей принесли роли в фильмах "Дорога", "Ночи Кабирии", "Джульетта и духи" и "Джинджер и Фред".
У нее все данные клоунессы. Огромные трагические глаза. Рост небольшой, фигурка хрупкая, беззащитная. В "Дороге" она Джельсомина, ее третирует великан-атлет Дзампано, купивший девочку в ассистентки (Энтони Куинн). Здесь Феллини еще не расстался с традициями неореализма, но уже приближался к своим сюрреалистическим фантазиям, где сама жизнь - затянувшийся цирковой аттракцион.
Потрясением стали "Ночи Кабирии", история маленькой проститутки, мечтавшей о большой любви. Мазина и здесь клоунесса, надевшая маску уличной женщины, она выделяется из толпы циничных товарок наивной верой в добро. Гипнотизер посулил ей семейное счастье в лице прекрасного Оскара, и тот материализовался с явлением хитрована - неказистого, но уделившего ей внимание. Она доверчиво вручит ему свои сбережения, и, понятно, все грезы пойдут прахом - ее снова обманут. Финальная улыбка Кабирии вошла в историю как один из самых пронзительных эпизодов мирового кино.
Любой образ Феллини - срез его сознания, часть его индивидуальности. Эта особенность стала причиной неудачи фильма "Джульетта и духи" (1965): Мазине пришлось воплощать нечто чуждое женской натуре. Она здесь выражает сомнения и комплексы самого Феллини, что и признавала в интервью, объясняя психологические нестыковки этой визуально роскошной кинофантазии.
Уже на склоне жизни Феллини снял с нею и Марчелло Мастроянни драму "Джинджер и Фред" (1986) о танцевальной паре, которая имитировала американских звезд Джинджер Роджерс и Фреда Астера, но давно распалась. Ее откопало телевидение и позвало участвовать в шоу, где всем стало очевидно это бессилие человека на излете. В фильме ощутимы элегические мотивы прощания, уже зазвучавшие в самом Феллини: "Я как самолет, который взлетел, но сесть некуда - аэродрома больше нет, моя публика умерла".
При всех сложностях судьбы Федерико Феллини и Джульетта Мазина воспринимали себя как единое существо. Мазина на похоронах Феллини - это маска: совершенно белое лицо с провалами глубоких, застывших глаз. Она не могла больше жить и пережила супруга только на полгода.