Мастер лейтенантской прозы: Сто лет назад в деревне Бычки родился Василь Быков

В нынешнем 2024-м его часто упоминают в одном ряду "лейтенантской прозы" с другими знаменитыми ровесниками, которые тоже появились на свет в 1924 году: Виктором Астафьевым и Юрием Бондаревым, Борисом Васильевым и Владимиром Богомоловым. У лейтенанта Быкова была своя непростая дорога к первым офицерским погонам, которые он получит в том же 1943-м, когда их ввели в Красной армии. Очень многое в его детские и юношеские годы происходило благодаря счастливому стечению обстоятельств. У его отца Владимира Федоровича за плечами были две большие войны, Первая мировая, на которой он уже в 1914-м попал в германский плен в Восточной Пруссии, и польско-советская, на которой он наступал с Красной армией на Варшаву. Окончание польской войны затронуло и Бычки, они оказались в двух километрах от границы с Польшей.

Мать Анна Григорьевна была родом из соседней с Бычками деревни Заулок, которая теперь оказалась на польской стороне границы. В лихолетье Гражданской войны она лишилась первого мужа, который отправился в Петроград и канул в безвестности, от него осталась только экзотичная для Бычков одежда - тужурка. По словам писателя, "мама ждала его чуть ли не пять лет, а затем, сходив пешком в Полоцк поклониться святой Евфросинье Полоцкой, вышла замуж за своего соседа - вдовца Владимира Быкова".

Детство в живописном озерном краю обнаружило у юного Василя дальние подступы к писательской участи: мальчик страстно полюбил читать и страсть эту сохранил потом даже на фронте. Перед самой войной, в 1939-м, 15-летний Быков впервые увидел ближние к дому города, Полоцк и Витебск, в котором поступил в художественное училище: "На вступительные экзамены ехал поездом (это был мой первый выход в большой мир), с пересадкой в Полоцке, в котором раньше не бывал... Деревенский паренек, который настоящего города никогда не видел, я был потрясен Полоцком, все в нем было для меня необыкновенным. Узкие, кривые, мощеные улички, магазины…"

Только юноша привык к городской жизни, как осенью 1940 года отменили студенческие стипендии. Из училища небогатому крестьянскому сыну пришлось уйти, перед самой войной он вернется в Витебск и обучится в школе фабрично-заводского обучения строительному ремеслу. Оно-то и стало причиной для первого в жизни Быкова дальнего путешествия за пределы Беларуси. Юных витебских строителей направили в украинскую Шостку, там за три дня до войны Василю исполнилось семнадцать лет. Неразбериха первых дней войны обернулась для юноши реальной угрозой для жизни, пожалуй, даже не меньшей, чем известный эпизод из его фронтовой биографии, когда родители писателя в 1944-м получили похоронку на сына, якобы погибшего смертью храбрых под Кировоградом, а он тогда был лишь ранен в ногу.

Быкова и его товарищей привлекли к рытью окопов и рвов, затем в невыносимую жару стали двигаться на восток. Василь в итоге случайно отстал от своих: "В Белгороде я решил купить фруктового чаю… но был зажат толпой, сгрудившейся у прилавка, и долго не мог выбраться из нее. Из-за этого отстал от колонны, а потом вообще потерял ее. Пока бегал по забитым войсками улицам, настала ночь. Я зашел в полуразрушенный бомбой дом и, утомленный, уснул. Разбудили меня патрули. Отвели в комендатуру. Там - ночной допрос: кто такой? почему отстал? с какой целью? Обыскали, отобрали документы. Нашли в моей сумке карту - вырванный из учебника лист, на котором я, грамотей, отмечал положение на фронтах. Этот лист едва не погубил меня".

Летом 1941 года такого вот "диверсанта" вполне могли без лишних церемоний расстрелять. Быков едва не стал "навеки семнадцатилетним", но помог по-настоящему счастливый случай: "Пришли двое - молодой в синей фуражке и пожилой усатый красноармеец с винтовкой. Усатый скомандовал мне: "На выход!" - и я послушно поднялся. Плохо помню, как вышли мы из-под нависшего свода, как, пройдя через мощеный двор и завернув за угол каменного здания, оказались на вытоптанных огородных грядках. Там, под старым дощатым забором, увидел я в крапиве длинные ноги в высоко намотанных обмотках. И не выдержал - слезы ручьями потекли из глаз. Красноармеец остановился, видно, удивленный моим безмолвным плачем, и неожиданно бросил: "Беги, пацан! Бы-ыстро!"

Из всех сил рванул я по картофельным грядам к пролому в заборе, с дрожью ожидая, что усатый вот-вот выстрелит в спину. И он действительно выстрелил. Но - в воздух. Это я понял на бегу, чувствуя, что жив, и не решаясь даже на миг обернуться".

Пережитое в семнадцать лет чудесное избавление от неминуемой гибели станет тем потрясением, которое отразится на художественном творчестве Быкова.

После белгородской истории дорога в лейтенанты для него окажется уже значительно проще. Летом 1942 года Василь попадет сначала в запасной полк, а в начале сентября - в Саратовское пехотное училище. Там ему здорово помог земляк: Курсантской ротой командовал белорус, старший лейтенант Гриб.

Осенью 1943-го 19-летний Быков получил погоны младшего лейтенанта. Начиналась счастливая по итогу фронтовая биография одного из самых ярких авторов, писавших о Великой Отечественной.