Протянуть нить к детству. Тайны Валаама - в романе Нади Алексеевой "Полунощница"
Надя, вы собирались спасать белых медведей, а оказались на Валааме…
Надя Алексеева: Вот так и рождаются слухи (смеется). Я собиралась волонтёрить, мне виделось что-то романтическое: киты на Камчатке или медведи, но тоже в тех краях. Слышала, бывают поездки, где нужно прокладывать туристические тропы, жить в палатках, встречаться с такими же искателями приключений. Наверное, я спасала себя от рутины. Но стояла осень, и подобные проекты принимали заявки лишь на следующее лето, а на Валаам волонтеров брали до ноября. Я купила резиновые сапоги, дождевик, добралась до острова в жуткий ладожский шторм, на острове лазала по скалам, видела нерпу, ела самую северную в своей жизни дыню. Можно сказать, получила что хотела.
Одно время в списках премий что ни роман - то обращение в прошлое. Но вот молодые авторы, так называемое поколение тридцатилетних, стали писать про свой опыт, а вы в дебютном романе решили обратиться к истории страны.
Надя Алексеева: Думаю, это история меня выбрала. Только на Валааме я узнала о двух трагедиях. Доме инвалидов, бывшем на острове в советское время, куда в 50-е свозили, в том числе, и ветеранов войны. И о пожаре в Зимней гостинице, случившемся уже в наше время, в 2016-м, где жили потомки тех инвалидов, и поняла, что это две истории, связанные между собой, и рассказать их нужно мне. Они меня не отпускали, подбрасывали факты и прототипов. Мое воображение помогло докрутить до истории. А еще меня поселили в комнату с интересными волонтерками. Одна из них стала моей героиней, Асей. А у другой сын пел в хоре. Это подтолкнуло меня к истории регента Иосифа. Важная линия в романе.
Про себя я тоже написала. Семи героям я отдала те вопросы, которые мучают меня лично. Герои - части моего характера. Психологи называют это субличностями. Во мне, если покопаться, есть и Елка, и Ася, и все Подосёновы. Не говоря уже о Павле. Первые главы "Полунощницы" (да и вся современная часть романа) - моя гордыня, мое стремление к суете, моя тяга разобраться, для чего нужна семья и можно ли полюбить чужака. Наконец, мои попытки обрести Бога. Полагаю, это тоже темы тридцатилетних.
Как раз хотела спросить: вы воцерковленный человек? Роман носит название одной из церковных служб, герои-родственники названы апостольскими именами Петр и Павел...
Надя Алексеева: Я человек верующий. В детстве меня регулярно водили в храм, мои бабушки пели в церковном хоре. А я коротала время на клиросе. Мне было и скучно, и непонятно. Я рассматривала фрески, облачение священников, иконы, утварь, свечи. Задавала тысячу глупых вопросов… Для романа мне не то чтобы пришлось вернуться к этой теме. Наверное, я хотела вернуться, потому за такой роман и взялась. Мне нужно было восстановить связь со старшим поколением семьи, протянуть нить к детству.
И конечно, я много исследовала заново: читала святоотеческую литературу, жития (контраст "народной веры" Петра и великомудрости Павла показался любопытным, и я перенесла его на своих главных героев), изучала тему старчества, историю религии и христианизации Руси. Так как книги рождаются от книг, разумеется, я и Достоевского перечитала. При жизни он ездил к старцу Амвросию в Оптину пустынь и вечно с ним спорил. А старец все равно называл Федора Михалыча "человеком кающимся". Тоже очень удачный термин, на мой взгляд.
А почему вы называете себя Надя, а не Надежда?
Надя Алексеева: Это опять же семейная история. Имя, вопреки фильму Рязанова, оказалось нередким. У меня было трое тетушек-Надежд, и, когда говорили обо мне, использовалось "Надя". Видимо, мне так привычнее. Кроме того, нравится мягкость звучания краткого имени.
Действие романа происходит в наши дни, но также затрагивает и 1970-е годы. История семьи инвалида Петра Подосёнова, вокруг которой и закручен роман, вымышлена?
Надя Алексеева: Я не люблю сочинять от и до. Мне нужно опереться на быль, а уж после раскручивать, драматизировать. Так для меня история ценнее, крепче ее связь с жизнью. У Геннадия Доброва, замечательного художника, автора серии портретов ветеранов "Автографы войны", как раз жившего на острове в 1970-е, была заметка. Герой войны, безногий, лихой, поднимается на колокольню на одних руках (на минуточку, высота колокольни 72 метра, примерно 25 этажей). Помахав товарищам на прощанье, он бросается вниз, разбивается о брусчатку. Меня растревожила эта история, я захотела понять этого человека, почему он сделал такой выбор, что у него за характер, есть ли у него семья? Появился образ. Герой, так и не вернувшийся с войны. Сложный Петр Подосенов.
Вы не первая обращаетесь к Валааму в литературе. Вам помогли как-то тексты ваших предшественников или было достаточно того, что вы видели своими глазами?
Надя Алексеева: Всегда благодарю Юрия Нагибина, его рассказ "Терпение" о валаамских инвалидах стал для меня ориентиром. Не только благодаря теме, но и стилистически мне близка его проза. Кстати, по рассказу снят фильм "Время отдыха с субботы до понедельника", где ветерана-инвалида играет Баталов. Посмотрите. Очень тонкая работа.
Разумеется, "Старый Валаам" Ивана Шмелева помог осознать, каким был остров в досоветскую эпоху. Я добралась и до библиотеки на самом Валааме. Пока волонтёрила, разрешили взять несколько книг, которые я там же и читала по вечерам. Это "Письма Валаамского старца" и новый текст "Человек, которого мы ищем" - воспоминания о монахе Георгии. Он разбился на мотоцикле в 2007 году на Центральном скиту. Высокий, статный, он привечал самых опустившихся людей, всем помогал, со всеми смеялся. В книге исподволь показан мир тех самых потомков инвалидов, живших в Зимней гостинице. Это важные герои для "Полунощницы".
Я изучала и много документальных текстов и личных документов: мемуары, дневники, любительские видео, письма, вплоть до картин Куинджи и оцифрованных на Прожито.ру дореволюционных писем с упоминанием Валаама. Смотрела архивы, вплоть до финских. Там до сих пор хранятся фотографии Оборонного острова, который до Русско-финской (Зимней) войны, назывался Келисаари.
Посещение Валаама вызывает разные чувства, есть мнение, что это такой бизнес-проект, где зарабатывают на туристах… Сколько вы прожили там и какое у вас впечатление оставил остров?
Надя Алексеева: Читатели "Полунощницы" мне регулярно пишут. Сообщения двух видов: "После вашего романа собираюсь на Валаам, расскажите, как и что?" и "Книга хорошая, но на этот остров я ни ногой!". Я была на Валааме дважды, оба раза волонтером. В 2021 и 2022 годах. Жила по три недели примерно. Работала в храме, в саду, в поле, в овощехранилище, на сенокосе и даже на сортировке мусора. Общалась с разными людьми. Впечатления от острова у меня светлые. Живые люди со своими страстями и проблемами, это святое место, но не место святых. Одно могу сказать: восстановление монастыря - чудо. Я изучала мемуары, смотрела фотографии и видео разрухи, что царила там в 90-е, когда интернат для инвалидов свое отжил. Ни света, ни воды, ни отопления, насельники ходят в строительных касках с фонарями… А теперь белеют скиты, цветут яблони, есть свое форелевое хозяйство, пасека. Мне как-то дыню местную подарили. Тяжелая, еле донесла до волонтерской. Сладкая.
На исповеди вы признались, что пишете роман о Валааме. А после его выхода были на острове? Ваш роман получил какой-то отклик там?
Надя Алексеева: Рукопись "Полунощницы" я закончила накануне 2023 года. И переехала с мужем в Белград. Недавно вернулась с новым романом. Поблагодарить остров у меня еще не было возможности. Но, пользуясь случаем, делаю это здесь. Я обязана своим дебютом и его успехом Валааму, монастырю, волонтерской службе острова и людям, которые меня окружали. С некоторыми волонтерами мы поддерживаем отношения, ребята приходили на презентации, хвалили роман. Удивлялись, как это я все успевала: и картошку копать, и детали схватывать.
У валаамских монахов (насельников) есть свой читательский клуб, недавно они вызвали меня на разговор о "Полунощнице". Я страшно волновалась, рассказывая о том, что это художественная история и не было цели кого-то обидеть или осудить. Так и есть. Я сочувствую всем своим героям. А кто прав - пусть решает читатель. В клубе обещали прочесть роман ближе к Новому 2025 году и так же честно высказаться.
Вы говорите, что вернулись из Белграда. Не с пустым ноутбуком, как я понимаю: ваш новый роман посвящен Чехову, почему?
Надя Алексеева: Достоевский, попав в Европу, написал: "Русского воздуха нет, и людей нет". Оказавшись в декабре 2022 года в Белграде, я чувствовала что-то похожее, мне не хватало родного языка, да хоть ругани в трамвае. Книги - на сербском, пьесы - на сербском. За день от меня требовалось сказать лишь "трэба кэсу или не трэба кэсу" (нужен пакет или нет). Темнело рано, по сравнению с Москвой все закрывалось еще днем. "Полунощница" была завершена. От тоски я принялась записывать, как слоняюсь по набережной Дуная, всем чужая. Это напомнило любимый чеховский сюжет - "Даму с собачкой". А что бы эта дама делала сейчас в моем Белграде?
Взялась перечитывать Чехова, добралась до его писем, воспоминаний, рассказа о том, как он переезжал в нелюбимую, деревенскую по сравнению с Москвой, Ялту. И все же именно в этот период Антон Палыч пишет главные пьесы и рассказы, женится на Книппер…
В итоге на связи двух переездов, двух браков на фоне смутных времен, - которые особенно ощущаются в Белграде, еще не восстановленном после бомбежек 1999 года, - я построила две линии романа. Мои первые читатели хвалят чеховскую эпоху, что получилась достоверной и остроумной, а также искреннюю, в духе тридцатилетних, сербскую линию главной героини, Ани. Я назвала текст звучно и просто - "Белград". Посвятила его Чехову, без которого бы не выжила за границей или растеряла бы свой язык. Журнальная версия романа уже опубликована в "Новом мире", а в нынешнем ноябре полный текст выйдет в Редакции Елены Шубиной (РЕШ). Это снова дебют, и я с волнением жду, как его примут критики и читатели.