Как атомной отрасли удалось сохранить научные школы, единство и управляемость
О призвании и долге, учениках и наставниках, надеждах и заблуждениях вели прямой диалог в "Российской газете" известные ученые, конструкторы, академики РАН, ветераны атомной отрасли и ее нынешние руководители - Герои Труда и Герои России.
- Очень редко можно видеть вместе такой состав людей, - подметил в начале встречи доктор технических наук Евгений Адамов, научный руководитель НИКИЭТ, а в 1998-2001 годах - министр РФ по атомной энергии. И он же добавил: чтобы оторвать от рабочего расписания всех, кто приехал в "РГ", надо иметь особый повод. Или - фигуру, имя.
В нашем случае то и другое совпали. В год 300-летия РАН и в канун 80-летия атомной отрасли при участии "Российской газеты" выпущена документально-публицистическая книга "Евгений Аврорин". Ее герой, академик Евгений Николаевич Аврорин, своим именем и судьбой связал два поколения Атомного проекта и два федеральных ядерных центра - Саров и Снежинск, РФЯЦ-ВНИИЭФ и РФЯЦ-ВНИИТФ. А науку фундаментальную соединил с решением первостепенных задач в области обороны и безопасности нашей страны.
Вместе с книгой, вышедшей в серии "Портрет интеллекта", нашим гостям была представлена фотовыставка под тем же названием. Среди героев - выдающиеся ученые-атомщики: академики Юлий Харитон, Яков Зельдович, Анатолий Александров, Евгений Аврорин, Николай Доллежаль, Борис Литвинов, а также Нобелевские лауреаты и лауреаты Демидовской научной премии.
Стоим на плечах гигантов
- Суть и сила Российской академии наук, которой уже триста лет, в научных школах, - выделил главное вице-президент РАН Степан Калмыков. - Мы прекрасно понимаем, что все те свершения, которые есть, это воспроизводство великих школ, которые были заложены еще в Советском Союзе. На портретах рядом с нами академик Александров и академик Харитон. Мы стоим на их плечах.
Сейчас наука нацелена на реализацию нацпроектов, обеспечение технологического суверенитета и технологического лидерства. Но когда вникаешь, приходит понимание, что зачастую это на 90 процентов затыкание текущих потребностей. А вот атомная отрасль - одна из немногих, где такое лидерство есть. И на мировом рынке, в условиях глобализации, мы можем показать действительно конкурентоспособные разработки и подходы. Это и замыкание ядерного топливного цикла, и двухкомпонентная ядерная энергетика, и реакторы на быстрых нейтронах - много всего.
- Задач похожего масштаба у Евгения Николаевича Аврорина и его коллег было ничуть не меньше, причем на разных этапах, - продолжил диалог научный руководитель РФЯЦ-ВНИИТФ, академик Георгий Рыкованов. - Выпускник физфака, он в двадцать лет с небольшим оказался в группе разработчиков РДС-37 - первого в СССР термоядерного устройства. И это - традиция "Росатома" со времен Средмаша, когда люди сходу, со студенческой скамьи вступали в бой. Тогда их было просто мало. И стремились использовать на сто процентов их знания, возможности...
Диалогу в медиацентре "РГ" безмолвно внимали с фотографий другие участники атомной эпопеи - коллеги и соратники Евгения Аврорина. Вспоминали и тех, чьи портреты на улицу Правды не доехали, и тех, кто по разным причинам в объектив Сергея Новикова не попал.
- На сцене, как и в жизни, рядом с академиком Аврориным - Борис Васильевич Литвинов, он долгое время был в нашем институте главным конструктором по ядерным зарядам. Тоже академик, Герой Социалистического Труда...
После этих слов Георгий Рыкованов взял паузу на пару секунд - раздумывал. А потом продолжил.
- К ним бы я добавил еще двух человек. Это Лев Петрович Феоктистов - тоже легендарная личность. И - Михаил Петрович Шумаев, под начало которого я попал, когда приехал работать на Урал. Думаю, что за пределами этого зала имя Михаила Петровича Шумаева мало кому известно - он, как принято говорить, широко известен в узких кругах. Но это, если сказать прямо, человек, который сдал на вооружение самое большое количество зарядов...
Школа Аврорина и физфак МГУ
Первый заместитель главы "Росатома" Олег Шубин, который отвечает за положение дел на той стороне атомной госкорпорации, что от посторонних глаз закрыта и называется сокращенно ЯОК (ядерно-оружейный комплекс), начал с признания. Шутливого по форме и глубокого по существу.
- Уважаемые академики, наверное, удивятся, но и у меня есть повод отнести себя к школе Евгения Николаевича Аврорина - даже документ об этом сохранил...
Лица в первом ряду оживились, и Шубин раскрыл эту не государственную тайну.
- Я окончил в Снежинске гимназию номер 127, которая теперь носит имя академика Аврорина. И сейчас, глядя в зал, с удовольствием наблюдаю здесь еще нескольких выпускников с такими же дипломами. То есть мы все из школы Аврорина.
А в теоретическое отделение пришел, когда Евгений Николаевич был уже его начальником. В период испытаний отработал только шесть лет, поэтому чужого себе приписывать не буду. Но хотел бы поделиться общим впечатлением.
Очень много хороших, умных людей встретил за свою жизнь. Пусть на меня никто не обижается, но слово "интеллект" в наибольшей степени применимо к характеристике Евгения Николаевича. И символично, что это же слово - в названии серии, где вышла книга об академике Аврорине. А еще вспоминаю слова академика Доллежаля, он говорил: доброта, честность - понятия относительные. Существует одна величина абсолютная - порядочность. К Евгению Николаевичу Аврорину это относилось в полной мере.
В конце 2000-х годов, уже на новой должности в министерстве, мне пришлось, и не раз, обсуждать с ним вопросы наследия и его применимости в условиях, когда испытания не проводились. Как это влияет на боезапас? Это чисто научная проблема: что мы накопили, что можно использовать, чего нам не хватает? Такие вопросы не единожды поднимались на научно-техническом совете ядерно-оружейного комплекса. Поэтому я выражу общую точку зрения, если скажу: с позиций фундаментальной науки, с учетом тех экспериментов и исследований, которые проводил и на которых настаивал Евгений Николаевич Аврорин в период ядерных испытаний, его вклад оказался наибольшим.
Он стремился сам и призывал коллег проследить, померить во время испытаний что-то сверх того, что относилось непосредственно к типу заряда, его мощности, к каким-то другим физическим характеристикам. Под его руководством и с его участием было проведено несколько так называемых физических опытов. Он их задумал, просчитал и добился проведения. А это, поверьте, было непросто - включить дорогостоящий научный опыт в производственную программу того времени. Когда об этом можно будет подробно и открыто рассказать, люди поймут, что его вклад в нашу специальную науку очень велик.
Академик Аврорин для нас маяк, он все время с нами, мы часто о нем вспоминаем. Да и не только мы. Несколько лет назад обратились на физфак МГУ, который он окончил, с предложением по кадровым вопросам. Сегодня, когда нет обязательного распределения, привести на работу в ядерный центр качественное пополнение - достаточно сложная задача.
Напомню, что в 1955 году, под вновь образованный ядерный центр на Урале, был специальный выпуск на физическом факультете. А еще раньше, в 1945-м, Московский университет пришел на помощь тем научным организациям, с которых начинался Атомный проект СССР. Наверное, половина всего ядерного оружия нашей страны - это выпускники МГУ.
И вот мы снова, уже в 2020-е годы, обратились к МГУ. Что порадовало - там помнят и сами называют уже звучавшие сегодня имена: Аврорин, Феоктистов, Шумаев. И, конечно, тех выпускников, что были направлены на работу в Саров, там себя проявили...
Так вот сегодня мы могли бы Евгению Николаевичу сказать, что в этом году, с 1 сентября, на физфаке приступила к занятиям первая группа будущих физиков-теоретиков, набранная в том числе и в интересах ядерно-оружейного комплекса. И будет соответствующая кафедра - такая договоренность тоже достигнута. Академик Аврорин, наверное, не поверил бы: на 24 места в нашу группу физиков-теоретиков было подано 680 заявлений! Как в престижный театральный вуз...
За экспертизу отвечаю, денег не беру
Когда микрофон передали Евгению Адамову - научному руководителю НИКИЭТ и руководителю проектного направления "Прорыв", он сразу предупредил: если будет длинно и неинтересно, останавливайте. А на просьбу прокомментировать групповое фото с Владимиром Путиным в Снежинске весной 2000 года сообщил (в беглом пересказе) следующее.
- Сейчас об этом редко говорят, а я напомню: когда убивали "девятку" оборонных министерств, уцелела только атомная отрасль. Президента Ельцина в феврале 1992 года убедили побывать в Арзамасе-16 - в Сарове по-нынешнему. Там его познакомили с Виктором Михайловым, который и стал во главе Минатома России.
В марте 2000-го уже Владимир Путин, избранный президентом, но еще не вступивший в должность, приехал в Снежинск и провел там отраслевое совещание, что тоже оказалось событием знаковым. Были сохранены и развиваются, выполняют каждый свои задачи два федеральных ядерных центра - ВНИИЭФ и ВНИИТФ...
Другие подробности опускаю, чтобы дать место словам Евгения Адамова о том, как начинался проект "Прорыв" и какую роль сыграл в тот период академик Аврорин.
- С приходом в "Росатом" Сергея Кириенко мы получили возможность широко заниматься проектом, который сейчас идет и считается основной перспективой ядерной энергетики - это замыкание топливного цикла на базе реакторов на быстрых нейтронах. И уже тогда мы понимали, что нужно иметь экспертизу неангажированную - не из тех людей, которые в проекте.
Академик Пономарев-Степной начинал экспертизу реакторную. Академик Римский-Корсаков из Петербурга - по радиохимии. А Евгений Николаевич Аврорин согласился возглавить экспертизу по другим параметрам будущей установки, которые у него самого вызывали сомнения.
Привлекая уважаемых специалистов к ответственной и кропотливой работе, мы понимали, что она должна быть оплачена. Но когда я сказал об этом Аврорину, он ответил сразу и твердо: "Нет, Евгений Олегович. У меня есть зарплата, я получаю за академическое звание, денег от вас не надо. Экспертизой я буду заниматься бесплатно".
И довольно долго, вместе с Орловым Виктором Владимировичем, он обсуждал и анализировал специфические проблемы реакторной техники будущего. Проведенные с участием академика Аврорина расчеты помогли более убедительно обосновать одну из существенных особенностей нашего проекта.
Вышли мы все из Средмаша
У академика РАН Александра Румянцева, который известен многим как директор Курчатовского института, затем - министр РФ по атомной энергии и глава "Росатома" (2001-2005), а потом еще одиннадцать лет - посол России в Финляндии, первая встреча с Аврориным случилась в середине 90-х.
- Как и многие физики-теоретики, академик Аврорин был человеком с широчайшим физическим кругозором. Пиетет к таким людям у нашего поколения физиков был безусловный. Они казались небожителями, поскольку весь свой талант, всю свою физическую эрудицию отдали для выполнения сугубо практической задачи. Такое редко бывает. Потому что физики-теоретики в подавляющем большинстве случаев не участвуют в конкретном эксперименте. А в этой области ответственным за испытание всегда был физик-теоретик. Специфика такая. Поэтому вопросы воспитания в этой области сохранились, и я считаю, что это правильно. Прерогатива физика с широчайшей эрудицией должна сохраняться. Они были и должны оставаться на первых ролях в создании столь сложных устройств, где цена ошибки чрезвычайно велика.
Во времена первого знакомства с Евгением Аврориным не было принято так свободно, как сейчас, обсуждать особую тематику нашей деятельности. И когда я появился на Ордынке, разговоров на специфические темы мы с Аврориным в открытую не вели - в кабинете министра такое запрещалось. Единственное, что позволяли себе, - обсуждать мирные ядерные взрывы. Тема очень влекла и Евгения Николаевича Аврорина и Бориса Васильевича Литвинова. Вспомнил, потому что это целая эпоха в истории науки и техники.
А вообще атомная отрасль - специфическая семья со своей специфической жизнью. Очень много еще неизученного и для многих не понятого остается в истории того, что долгое время называли Минсредмашем, до этого - Первым главным управлением, а потом Минатомом и "Росатомом" сейчас. Но сама наша отрасль, к счастью, держится на плаву.
"Изобрести обратно" ядерное оружие невозможно
Евгения Аврорина и Юрия Бармакова, который долгие годы возглавлял ВНИИ автоматики имени Н.Л. Духова, и сейчас там же - первый заместитель научного руководителя, профессиональные отношения связали в середине 70-х годов прошлого века.
- Мы одинаково остро воспринимали то, что происходило со страной в конце прошлого века, особенно в 90-х годах, - поделился Юрий Николаевич. - Потому что и он, и я в это время отвечали за большие коллективы. И обычно наши взгляды с Аврориным совпадали. Но был такой момент, когда мы разошлись в ответе на один и тот же вопрос. Он звучал примерно так: "Могут ли возникнуть обстоятельства, когда ваша страна решится первой возобновить ядерные испытания?" Евгений Николаевич ответил "Уверен, что нет", я сказал "Могут". Это происходило в 2005 году, вопросов подобного рода было пять, и в ответах каждый из нас был по-своему прав. Все, что сейчас происходит, подтверждает такой вывод...
Для диалога с гостями "РГ" и для этой публикации мы выбрали еще две цитаты-максимы - суждения Евгения Аврорина разных лет.
Июнь 2005-го. "Изобрести обратно" ядерное оружие невозможно, поэтому его полное уничтожение опасно. Хотелось бы верить, что человечество проявит достаточно мудрости и "интернационализирует" все ядерные технологии".
2012 год. "Было преувеличенное ожидание от конверсии, сейчас преувеличенные ожидания возлагаются на Академию наук. Но она не способна разрабатывать технологии! А ее заставляют это делать... Можно, конечно, племенного жеребца запрячь в ломовую телегу и заставить его тащить груз. Но ничего хорошего из этого не выходит, как мы уже неоднократно убеждались. Надо изучать опыт прошлого, а не отвергать его".
А под занавес встречи в жанре "блиц-интервью" попросили собеседников "РГ" ответить на общий для них вопрос: "Будь академик Аврорин с нами, что сегодня, в декабре 2024 года, лично вы хотели бы с ним обсудить, о чем посоветоваться, сверить позиции и часы?"