Почему солнечная и ветровая генерация - лучший способ справиться с дефицитом энергии? Интервью с директором АРВЭ Алексеем Жихаревым
Действительно ли именно ВИЭ были виноваты в проблемах с электроэнергией?
Алексей Жихарев: ВИЭ часто пытаются обвинить в сбоях работы энергосистем, и не только в России. Напомню, когда не так давно случился блэкаут в Техасе по причине того, что замерзла газодобывающая и газотранспортная инфраструктура, то первым делом обвинили в аварии ветровые электростанции (ВЭС), которые остановились автоматически, только когда отключилась остальная энергосистема. У нас на юге действительно доля генерации на основе ветра и солнца самая большая, в сравнении с другими регионами около 12%. Но обвинять ВИЭ в произошедших летом этого года отключениях как минимум странно. Официально установлено, что были другие объективные причины, есть же результаты анализа сложившейся ситуации. Там одновременно произошло отключение нескольких крупных блоков на атомных и тепловых электростанциях. Другое дело, что в это же время, действительно, наблюдалось определенное снижение выработки и на объектах ВИЭ-генерации, расположенных в этом регионе, из-за неблагоприятных погодных условий. Среди причин отключений электроэнергии на юге, поименованных официальными органами, нет упоминания ветровых или солнечных электростанций.
То есть это была чистая случайность?
Алексей Жихарев: Во-первых, был неспрогнозированный значительный рост нагрузки. Во-вторых, резервы, на которые рассчитывал Системный оператор (СО) Единой энергосистемы (ЕЭС), к сожалению, не справились с поставленной задачей. Слишком много факторов наложились друг на друга в один момент времени.Для солнечной и ветровой генерации в текущих условиях, когда по многим регионам России прогнозируется опережающий рост потребления, я вижу особые перспективы для развития. Причем не только на Дальнем Востоке, где энергопотребление растет самыми высокими темпами, но и в европейской части, и на юге России. Решить вопрос дефицита электроэнергии быстро, дешево и максимально эффективно можно именно с помощью строительства солнечных и ветровых электростанций.
Кроме солнца и ветра, какие виды ВИЭ имеют большие перспективы для развития в России?
Алексей Жихарев: В первую очередь, гидроэнергетика. К большому сожалению, сектор малых ГЭС в нашей стране никак не наберет обороты, хотя ему сейчас уже уделяется достаточно много внимания со стороны регуляторов. В этом году решением правительства программа поддержки малых ГЭС увеличилась почти на 48 млрд рублей (в деньгах 2021 года) на горизонте до 2050 года. Таким образом, теперь совокупный объем поддержки малых ГЭС в рамках программы составляет 97 млрд рублей (в деньгах 2021 года). Это уже немало, хотя и вдвое меньше, чем, к примеру, для солнечных электростанций (СЭС). Но для солнечных или ветровых электростанций нам с нуля надо было создать новый промышленный сектор производства компонентов и оборудования, освоить инновационные технологии, построить заводы, для сектора же ГЭС в России все соответствующие компетенции и промышленные мощности были еще с советских времен. Печально, что, несмотря на увеличение объема поддержки и повышение предельного уровня одноставочной цены на электроэнергию, на конкурсном отборе в 2024 году по малым ГЭС заявок опять не было. Будем в этом году с регуляторами и компаниями сектора обсуждать, что нужно сделать, чтобы все-таки инвесторы в этих отборах проявляли больше активности, ряд дополнительных предложений у нас уже сформирован.
Стоимость кредитов могла сказаться?
Алексей Жихарев: Да, сейчас это самая основная проблема. Ключевая ставка очень негативно отражается на возможности коммерческих банков предлагать адекватные условия кредитования. По моей информации, реальные ставки могут доходить до 28%. Это делает большинство проектов абсолютно нерентабельными, тем более с длительными сроками строительства. Если плотинная ГЭС, например, строится 5-6 лет, то за этот период за счет процентов по кредиту стоимость проекта увеличится почти в три раза. Уложить это в текущие ценовые параметры достаточно сложно.
С этого года, чтобы снизить риски с перебоями в энергоснабжении, в некоторых регионах запретили майнинг криптовалют. Это нормально, когда в сфере обеспечения электроэнергией спрос опережает предложение, или должно быть наоборот?
Алексей Жихарев: У нас последние лет десять в энергосистеме была одна очень серьезная проблема. Ее называли профицит. Промышленные потребители энергии постоянно критиковали регуляторов рынка, генерирующие и сетевые компании за то, что у нас мощностей значительно больше, чем требуется. Все говорили, что из-за того, что все эти лишние мощности надо содержать, растут цены и тарифы на электричество. Но вдруг в 2023-2024 годах, как по щелчку пальцев, ситуация меняется на 180 градусов. Мы начинаем обсуждать совершенно иную проблему. У нас рост потребления электроэнергии стал не 0,5% в год, а 3-4%, а в отдельных районах 8-9%. Дошло до того, что стали происходить отказы по присоединению к сетям тех или иных новых предприятий из-за энергодефицита. А это уже торможение развития экономики регионов и страны в целом. И не важно, кто здесь потребитель - маленькая ферма, майнер криптовалюты или большой металлургический завод. Это в любом случае экономический агент, который формирует прибыль, а значит, добавленную стоимость. Это рабочие места, это налоги в региональные и федеральные бюджеты. И майнинг, если он законный, тоже формирует определенный мультипликативный эффект на всю экономику. Доводить до ситуации, когда крупные промышленные предприятия вынуждены откладывать реализацию своих масштабных инвестиционных проектов по причине отсутствия электрической энергии, на мой взгляд, неправильно, это рано или поздно выльется в торможение темпов роста экономики. Поэтому считаю, что энергосистема должна развиваться опережающим темпом. Чтобы иметь возможность удовлетворять вот такие всплески экономической активности и рост потребления, появление новых типов потребителей. Например, как майнеры криптовалют, центры обработки данных (ЦОД), зарядки для электротранспорта, про которые лет двадцать назад мы и не подозревали, но теперь они часть новой экономики.