Кто покупает российские шкафы и почему мебельщики отказываются от шпона? Интервью "РГ"
Ассоциация настаивает на введении повышенных пошлин для мебели из недружественных стран. А какое сейчас соотношение зарубежной и российской мебели на нашем рынке?
Александр Шестаков: Из-за незаконных санкций нам в одночасье были закрыты все западные рынки. Все недружественные страны на 100% закрыли экспорт из России. Эта продукция оказалась на внутреннем рынке, он переполнился.
Тем не менее никаких запретительных пошлин или запретов на ввоз иностранной мебели в Россию до сих пор не вводилось. Объемы иностранной мебели на нашем рынке - около 130 млрд рублей из 700 млрд, то есть 20-25%. Из них 30-40 млрд - из недружественных стран. Не считая, что они ввозят эту мебель и через дружественные страны, что трудно отследить. Цифры довольно серьезные.
Пока в мебельной отрасли шел относительно большой рост в прошлом и позапрошлом годах, на это смотрели сквозь пальцы, понимая, что в принципе рынка хватает. Но сейчас ситуация резко ухудшилась, рынок переполнен. И пора уже к этому вопросу вернуться.
Даже дружественные страны, в том числе входящие в БРИКС, держат высокие пошлины на российскую мебель. Например, в Турции пошлина на ввоз мебели составляет 30-60 процентов, а пошлина на ввоз турецкой мебели в Россию - лишь 9-12 процентов. Мы бы хотели выровнять эти пошлины, чтобы и туда, и сюда они были одинаковые.
На последней встрече с главой минпромторга Антоном Алихановым мы этот вопрос озвучили. Министр обещал разобраться и помочь нам, потому что мы поставлены в совершенно неравные условия с иностранными производителями.
А сколько нашей мебели идет на экспорт? Около 30 млрд?
Александр Шестаков: Я думаю, что гораздо меньше. Все рынки перекрыты, экспортировать довольно сложно. Компаний, которые сегодня реально этим занимаются, осталось очень мало.
В какие страны везут нашу мебель?
Александр Шестаков: Пока на Восток. Это Саудовская Аравия, Эмираты, что-то везут в Индию, по чуть-чуть даже в Турцию, несмотря на очень большие пошлины. Все двигается в сторону Востока, но там рынки нас с распростертыми объятиями не ждут. И большая проблема - стоимость перевозок. Она очень высокая, за последние годы поднялась в три, а может, даже в четыре раза.
Какая это доля в себестоимости мебели?
Александр Шестаков: Сложный вопрос. Мебель бывает разных ценовых характеристик. Дешевую мебель возить стало практически невыгодно.
Если введут заградительные пошлины, не будет ли дефицита каких-то видов мебели на рынке? Все ли уже умеют делать российские мебельщики и в нужных количествах?
Александр Шестаков: Российская мебельная промышленность развилась очень сильно. Мы выпускаем практически все. Поэтому не вижу проблем.
И потом, мы же не требуем запрета, мы требуем введения равнозначной пошлины. Если кому-то потребуется купить итальянский диван - а это не средний ценовой уровень - он будет в состоянии купить его, просто чуть дороже. Российские фабрики выпускают мебель не хуже, чем мебель, которую производят сегодня в Италии. Уровень российского производства, соотношение цены и качества российской мебели сегодня находятся на высоком уровне.
Вы говорите, что сейчас российский рынок переполнен. Как это сказывается на ценах? Они падают?
Александр Шестаков: Отрасль сдерживала цены очень долго. Все эти годы по росту цен на непродовольственные товары мебель находилась на предпоследнем месте. Поэтому рентабельность мебельных компаний находится на очень низком уровне. Сейчас какое-то повышение цен уже началось, и сдерживать его невозможно. Потому что мебельная отрасль оказалась в очень трудном положении, денег на развитие фактически не осталось.
Мебельные компании разоряются?
Александр Шестаков: Банкротства, безусловно, на рынке есть, но это обычное явление, пока еще ничего сверхординарного на мебельном рынке не происходит. Я думаю, что 2025 год будет наиболее трудным, потому что в 2024 году первые два квартала мебельная отрасль по-прежнему показывала довольно хороший рост, а вот уже начиная с августа пошло падение. Поэтому то, о чем вы говорите, мы увидим в первом-втором квартале нынешнего года. Ситуация, мне кажется, станет гораздо хуже.
А почему падение отрасли произошло со второй половины 2024 года? Ведь даже если учитывать июльские изменения в льготной ипотеке и прогнозируемое снижение числа новостроек, которые нуждаются в меблировке, то это случится лишь года через два.
Александр Шестаков: Мы отстаем от строителей обычно лишь на 2-3 квартала, а не 2-3 года. И эти два квартала уже на исходе. Многие строители сдавали квартиры сразу с мебелью. И это был довольно большой объем рынка. Пока они не отказываются от меблировки, но с учетом общего падения продаж это падение отразилось и на мебельной отрасли.
Тем не менее идеология сдачи готового жилья останется. За этим будущее.
Что происходит с оборудованием? Удается ли ремонтировать европейское и научились ли его делать в России?
Александр Шестаков: Здесь сложности, безусловно, достаточно большие. Парк российской мебельной отрасли состоит, наверное, на 70 процентов из европейского оборудования. Сегодня китайское оборудование вышло на уровень европейского. Мы переориентированы на Китай. За 2023 год в Россию ввезено было из Китая оборудование примерно на 80 млрд руб. Цифры очень большие. Парк перевооружается.
Естественно, мы научились сами делать запчасти для европейского оборудования. Но собственно оборудования внутренний рынок пока выпускает мало. Появились небольшие станочки с ЧПУ, 3D-принтеры и прочее. Пока этого совсем недостаточно. Пока рассчитываем на Китай.
Что-то в этом плане предпринимается?
Александр Шестаков: Мебельная отрасль исторически, из Советского Союза, никогда не имела серьезной базы для станкостроения. А сегодня, с такими ставками Центробанка, нет технической и физической возможности вкладываться в производство оборудования.
Каких комплектующих сейчас не хватает российским мебельщикам?
Александр Шестаков: Из-за границы мы по-прежнему везем практически все. По части фурнитуры ситуация в России пока не изменилась. Потому что цена килограмма изделий из металла в Китае равна килограмму просто металла в России. Поэтому невозможно в России без получения специальных квот на металл производить мебельную фурнитуру по нормальным ценам.
Но тем не менее импортозамещение, точнее замещение поставщиков, произошло. Безусловно, мы раньше были более ориентированы на Европу по части мебельной фурнитуры. Сегодня все это сдвинулась на Турцию и Китай. Рынки перераспределены. С фурнитурой проблем особо нет. Она по-прежнему ввозится, только теперь из других стран. Тем не менее вопрос о том, что необходимо ее производить в России, никуда не делся. Он тоже поднимался у главы минпромторга. Министр тоже его услышал. Надеюсь, какие-то решения, может быть, в 2025 году, в этой части будут приниматься. Потому что это огромный объем рынка. Мы ввозим мебельную фурнитуру в Россию на 1,5 млрд долларов. Цифра большая. Для любого стартапа или любого производства эта цифра очень серьезная. Тут вопрос квот по металлу. Как он будет решаться, я пока не знаю.
А почему у нас фурнитура получается дороже, чем китайская?
Александр Шестаков: Металл продается по цене лондонской биржи, условно говоря, с условием доставки до порта Гамбурга. Порой даже цена металла на внутреннем рынке дороже, чем на экспорт. Металл - это монополия, поэтому мы пока не можем решить эту задачу.
Не так давно Владивостокская таможня резко повысила пошлины на мебельную фурнитуру, поскольку приравняла ее к подшипникам. Ситуация разрешилась?
Александр Шестаков: Ситуация тогда накалилась до предела. Это была огромная проблема, которая нарастала с каждым днем. Поднятие пошлин с нуля до более чем 55 процентов! А ведь любая корпусная мебель имеет эти комплектующие в разном объеме. Если бы пошлины такими остались, то комоды подорожали бы ориентировочно процентов на 25. Шкаф с двумя ящиками - на 3 процента. Эта фурнитура массово используется в огромном количестве разной мебели, в том числе и школьной, и мебели для больниц и так далее. Это затронуло бы все сегменты.
Но новый руководитель таможни России Валерий Иванович Пикалев провел совещание, встретился с нашей ассоциацией, мы обсудили этот вопрос, и было принято правильное решение: оставить все как было. Направляющие для мебели остались мебельной фурнитурой, не облагающейся таможенной пошлиной. Никаких подшипников.
Эти временные проблемы с пошлинами как-то сказались на рынке?
Александр Шестаков: У компаний, которые ввозили фурнитуру, в таможне лежали большие залоговые платежи. Они выпускали товар под обеспечение. Это все лишние затраты, которые ложились на себестоимость и отражались на стоимости продукции. Теперь мебель по крайней мере не подорожает из-за этого.
Ситуация на рынке мягкой мебели как-то отличается от сегмента корпусной мебели? Ведь для диванов и кресел нужны еще и ткани, наполнители.
Александр Шестаков: В мягкой мебели есть и российская фурнитура - и механизмы подъема диванов, и пружинные блоки. Металлические раздвижные системы для столов выпускаются в России. Что-то происходит. Но чтобы это массово столкнуть с места, нужно разобраться с ценами на металл.
А с тканями проблем нет?
Александр Шестаков: Глобальной проблемы нет, рынок проблему решает. Ткани есть российские, их выпускают. Может быть, еще не в том ассортименте и пока еще не в том объеме, но уже выпускают. Китайцы и турки всегда были поставщиками тканей. Это нормальная ситуация.
Сейчас очень активно развивается индивидуальное жилищное строительство. Это отражается на мебельном рынке?
Александр Шестаков: Мебель особо не отличается в домах и в квартирах. Сейчас все живут плюс-минус одинаково. Пока мы не видим, чтобы чеки стали больше из-за того, что площадь домов больше, чем у квартир.
Года полтора назад мы разговаривали в том числе про IKEA. И вы говорили, что IKEA - это вообще не столько производство, сколько умение продать. За прошедшие два года наши мебельщики научились продавать мебель?
Александр Шестаков: Мне кажется, про IKEA перестали уже вспоминать. Вся мебель, которая делалась в IKEA, осталась на рынке, она доступна. Те сервисы, которым IKEA в свое время нас научила, подсказала, остались на рынке в каком-то объеме. Компания Hoff пытается сделать другой формат IKEA, крупную торговлю. Рынок развивается, свято место пусто не бывает. Может, формат IKEA сегодня не такой интересный, потому что это мебель дешевого класса, и штучная мебель может прекрасно продаваться в маркетплейсах. Там объем этой продукции нарастает.
Объем продаж мебели растет. В 2022 году он вырос на 32 процента, в 2023-м - на 25 процентов. Это гигантские цифры роста для промышленности, просто гигантские.
Какой-нибудь трейд-ин на мебель никто не придумал еще? Сдал старую мебель - получил новую.
Александр Шестаков: Что-то подобное существует на рынке. Есть компания, которая принимает старую мебель, чтобы ее утилизировать. Они делают из нее ДСП. Все забирают и перерабатывают. Это тоже очень значимая история.
Мебельщики успешно освоили маркетплейсы?
Александр Шестаков: К сожалению, сегодня рынок маркетплейсов работает вне закона. Этот вопрос мы поднимали на встрече с главой Минпромторга. Мебель получается без гарантии, без сроков поставки, без контроля качества. Ты покупаешь кота в мешке. В лучшем случае тебе его привезут, а уж с каким качеством и к кому потом обращаться - целая история.
Сейчас корректируются закон и положение о работе в системе торговли маркетплейсов, чтобы как-то ее систематизировать и привести к общей системе правил работы с потребителем в Российской Федерации. Если это сделают и придут общие правила, то будет нормальный инструмент, с которым можно работать и который будет хорошим драйвером для новой методики продаж. Онлайн-торговля родилась в момент пандемии и довольно хорошо заработала, и у этого есть, в моем понимании, будущее.
А каких правил вы ждете? Чтобы проверяли изготовителей?
Александр Шестаков: Чтобы были сертификаты на мебель - те, которые положены по безопасности мебельной продукции. Чтобы были сроки, как у всех. Если мы работаем напрямую с потребителем, то мы живем по закону защиты прав потребителей, при возникновении проблем платим 3 процента от стоимости мебели в день. А попробуйте с маркетплейса получить что-нибудь! Я уверяю вас, ничего не получите. Попробуйте вернуть на маркетплейс некачественный товар или решить что-то по гарантии.
Ваша ассоциация АМДПР объединяет производителей не только мебели, но и деревообрабатывающей продукции. Раньше фанера, древесные плиты в основном шли на экспорт. Как сейчас себя чувствуют эти предприятия?
Александр Шестаков: Плитная промышленность чувствует себя очень хорошо. У нее все в порядке. Они обеспечивают внутренний рынок очень качественной плитой. Наша плита сегодня лучшая в мире, потому что все заводы самые современные, недавно построенные. У этих предприятий есть экспорт, порой мы их даже сдерживаем, чтобы внутреннему рынку хватало этой продукции.
Гораздо хуже ситуация стала с "фанерщиками". Фанерная отрасль была импортоориентированной. Они работали практически 80 процентов на экспорт. Там ситуация гораздо хуже, но постепенно выравнивается, находятся новые рынки. Хотя и там есть свои проблемы. Мы по-прежнему не запретили экспорт фанерного кряжа. И фанерная отрасль ощущает дефицит сырья. Потому что продавать фанерный кряж, в нашем понимании, неправильно. Мы должны фанеру продавать, продукцию с максимально добавленной стоимостью.
В какие страны идет фанера?
Александр Шестаков: В разные: в Южную Америку, в Африку. Фанера идет по всему миру. Раньше она шла и в Канаду, и в Америку. У нас очень качественная фанера, и это очень высококачественное сырье.
Какая мебель будет в тренде в следующем году? Ткани, цвета, новые типы мебели, может быть?
Александр Шестаков: Рынок любит серые и белые тона. Классической мебели стало мало. Если десятилетия назад классика и современная мебель были 50 на 50, то сейчас классики осталось в лучшем случае 10 процентов, если осталось. Тенденция к современному.
Нет ли тенденции, что светлое и бежевое уже надоело? Что нужны яркие акценты.
Александр Шестаков: Сейчас на выставках в Италии стало много красного и каких-то таких цветов. Рынок меняется, меняется мода. Мы это отслеживаем.
То есть ожидаем появления яркой мебели?
Александр Шестаков: Яркую мебель можно ожидать, она есть цветная, разных цветов. Сегодня технически это все легко исполнимо, и предприятия могут себе позволить изготовить креатив дизайнеров. Сейчас много заказов на мебель, которая разрабатывается с помощью дизайнера.
Какие-то новые технологии приходят в мебельную промышленность?
Александр Шестаков: Глобально-прорывного особо нет. Больше стали использовать пластик, стали уходить в прошлое такие материалы, как шпон. Потому что качество печати позволяет настолько повторить структуру дерева, что уже отличить практически невозможно, и поэтому искусственные материалы стали использоваться более массово, чем натуральные. Они по прочности, по надежности сильнее, по цене - дешевле, а по внешнему восприятию практически не отличаются.