Северный полюс пешком: 30 лет подвигу Михаила Малахова и Ричарда Вебера, не имеющему аналогов
Тридцать лет назад я прилетел в Резолют Бей, чтобы встретить их, пришедших с полюса. Дождался, встретил. Мы обнялись, я поздравил их с этим выдающимся результатом. С тех пор мы дружим с Мишей Малаховым. С тех пор вот уже тридцать лет меня не отпускает вопрос: почему только им с Вебером суждено было совершить этот переход? Почему за прошедшие тридцать лет никто в мире даже не попытался "сходить на полюс" пешком без поддержки? Почему опытные полярники говорят, что сделанное Малаховым и Вебером уже никто и никогда не сможет повторить?
И вот тридцать лет спустя я задаю ему эти вопросы.
- Понимаешь, - говорит Михаил, - до этого перехода и у меня, и у Ричарда уже был опыт полярных путешествий. Я ходил на полюс в составе экспедиции "Комсомольской правды" с Дмитрием Шпаро. Ричард имел опыт аналогичной экспедиции Уилла Стигера. Но оба мы уже в 1989 году поняли, что в Арктике остался только один самый амбициозный и неосуществленный проект: пешком до полюса и обратно без поддержки, используя только свои человеческие ресурсы. Без собак и помощников. И без телефонов.
- Достаточно большое количество амбициозных путешественников имели опыт полярных переходов. Что было у вас с Ричардом такого, чего не оказалось у них?
- Ну, во-первых, мы готовились к этому переходу шесть лет.
- И что вам удалось сделать за эти шесть лет?
- Мы настойчиво и последовательно решили три задачи, которые до нас не смог решить никто. Первая: мы поняли, что главное - это даже не снаряжение похода, а правильно подобранное питание, точное соблюдение энергетического баланса. Видишь ли, типичный полярный путешественник на льдах и торосах очень существенно терял в весе. Нам предстояло пройти в этих условиях 123 дня, мы не имели права потерять вес и ослабнуть, мы должны были сохранить силы до последнего дня перехода. Решено было сократить общий вес продуктов, но увеличить процент жиров до шестидесяти против обычных для таких путешествий сорока. Таким образом, мы сократили общий вес продуктов до двухсот килограммов. Но и эти килограммы нереально было тащить с собой.
- Как вы решили эту проблему?
- По крайней мере дважды за время путешествия мы делали то, чего не делал ни один арктический путешественник в мире. Ни одна лыжная экспедиция не закладывала на полярных маршрутах складов топлива и провианта. У нас другого выхода не было. И мы начали с того, что прошли с грузом сорок четыре мили на север от Уорд Ханта и заложили первый склад с провиантом и топливом. Потом сорок четыре мили шли пешком назад. Отдохнули и снова пошли с грузом на север. На этот раз шесть миль. Заложили второй склад. Потом снова вернулись на Уорд Хант. И только после этого, взвалив на себя оставшийся груз, пошли к полюсу. Наверное, тут надо сказать, что мы рисковали. Дело в том, что полярные льды дрейфуют вместе с океанскими течениями, и наши склады дрейфовали вместе со льдами. На обратном пути мы имели реальный шанс не найти их.
- Но вы их нашли.
- Да, нашли.
- Почему?
- Над каждым складом и на каждом километре маршрута мы втыкали веточку с черным флажком. В Арктике на ослепительно белом фоне снега и льда черный цвет различим на больших расстояниях. Эти флажки сохранились, мы их увидели.
- Будем считать, что вам повезло.
- Возможно. Хотя в каждом из складов мы оставили и радиомаяки.
- Ну, а третья проблема, которую вы решили за шесть лет подготовки?
- Это одежда, наше обмундирование и экипировка. В типичном случае члены арктических экспедиций заботились о том, как бы потеплее одеться. Мы были озабочены тем, как бы поменьше надеть на себя. С самого начала решено было отказаться от пуховой и меховой одежды. Прошу прощения за такую подробность, но наше нижнее белье представляло из себя тонкую ткань сеточкой. Нам было важно, чтобы белье пропускало влагу - пот, избытки которого на тяжелом маршруте при серьезной минусовой температуре и ветре могли вызвать обморожение. Следующий слой - куртки из флиса, который тоже пропускал влагу. Ну и наконец - легкие ветровки, которые влагу не пропускали. Мы шли налегке, а вот для отдыха и сна требовалось совсем другое. Легкие теплые спальники, легкая палатка из прочной ткани темного цвета.
- Почему темного?
- Видишь ли, у нас внутри палатки работал примус: мы готовили себе еду, варили кофе. И тут еще одна наша хитрость. Обычно члены полярных экспедиций набирали снег, растапливали его на огне примуса и в образовавшейся воде что-нибудь варили. Мы приносили снег в палатку темного цвета, которая нагревалась под солнцем, впитывая ультрафиолет, и снег превращался в талую воду естественным путем. А вот растаявшую воду уже кипятили на примусе. В результате мы взяли меньше горючего и сократили вес груза на двадцать килограммов.
Теперь я думаю, что успех полярного перехода Малахова и Вебера во многом зависел и еще от одного обстоятельства, о котором Михаил по скромности умалчивает. В подготовке экспедиции участвовал не просто опытный полярник Малахов, но практикующий врач, ученый-медик, опытный хирург с прекрасным профессиональным образованием. Это он досконально рассчитывал потребление калорий на маршруте. Это он, обладая специальными знаниями, подбирал тип одежды и обмундирования, чтобы не заболеть и не обессилеть во время перехода. Результат оказался поразительным. За 123 дня этого тяжелейшего путешествия Малахов потерял чуть больше килограмма собственного веса, Вебер - чуть меньше двух. Можно сказать, что они всего лишь оптимизировали свой вес. Они сохранили силы и энергию, которые им пригодились в последние десять дней экспедиции, когда льды стали активно таять и возникла угроза застрять в полыньях. Тогда они приняли решение идти несколько дней, практически не останавливаясь и не отдыхая. Сил хватило.
- Тридцать лет назад, в поселке Резолют Бей ты рассказал мне о том, как ваши организмы приспосабливались к этим колоссальным нагрузкам. Давай вспомним еще раз эти ваши с Ричардом удивительные ощущения.
- Ощущения действительно удивительные. Нормальный человек в обычной жизни ничего подобного не испытывает. Выяснилось, что в экстремальных арктических обстоятельствах человеческий организм способен быстро перестроиться. У нас обострилось зрение, слух, обоняние, притупились вкусовые ощущения. Ну, например, на обратном пути за сто километров от материка я отчетливо почувствовал запах сена. Я сказал об этом Ричарду, и он ответил, что тоже чувствует запах земли. И это в абсолютной ледяной пустыне, за сто километров от берега. Практически мы стали обладателями волчьего обоняния. Что характерно, спустя приличное время, подъезжая к родной Рязани, я ощутил запах березового сока. Эти способности еще некоторое непродолжительное время сохранялись в нас, но потом естественным образом исчезли…
- Можно ли сказать, что вы разбудили крепко спавшую в вас глубокую генную память организма и на время вернули себя в животное состояние?
- Я думаю, что это было чем-то близким к этому. Во всяком случае, мы поняли, что резервы выживаемости человеческого организма куда более значительны, чем казалось раньше.
- У каждого ли человека есть такие резервы?
- Трудно сказать. Но я думаю, что теоретически всё обстоит именно так.
- Отразилось ли это "животное" состояние на вашем поведении, на взаимоотношениях друг с другом?
- Нет, никак не отразилось, насколько я помню.
- А почему, как ты думаешь?
- Видишь ли, мы неукоснительно следовали раз и навсегда заведенным правилам. Чем труднее маршрут, тем обязательней для каждого сохранение человеческих привычек и привязанностей. Ну, например. Что бы ни произошло, каждое утро в нашей палатке начиналось с чашки сваренного ароматного кофе. Как бы мы ни уставали, какие бы морозы ни стояли "на дворе", мы категорически не позволяли себе отправлять естественные надобности внутри палатки. Что бы ни случилось, каждый из нас считал естественным и необходимым вовремя сбривать щетину со щек, подстригать ножницами усы, чистить зубы и протирать тело влажными салфетками. Личная гигиена была для нас так же естественна, как человеческая речь. Кстати, о речи. Мы старались не выяснять отношений на маршруте, любое невежливое, неуважительное отношение друг к другу. Только внимание, помощь и сострадание, если обстоятельства того требуют.
Значение того, о чем говорил Малахов, я понял только со временем. Только со временем до меня дошло, что сохранение человеческого в нечеловеческих обстоятельствах - огромный труд, не меньший, чем ежедневное преодоление торосов и льдин в кромешной темноте полярной ночи. Не каждому это под силу. В наших комфортных городских условиях мы не считаем необходимым сдерживать собственное хамство даже по отношению к близким, с легкостью пренебрегаем правилами личной гигиены и порой собственным поведением невыгодно отличаемся даже от домашних животных. Быстрое, легко мотивированное расчеловечивание человека стало в последнее время проблемой множества ранее благополучных сообществ.
О каких таких незыблемых правилах говорит Малахов? Откуда они взялись? Эти правила были принесены с Северного полюса выдающимися предшественниками Малахова и Вебера: Амундсеном, Нансеном, Куком, Самойловичем, многими другими. Они оставались людьми даже тогда, когда условия выживания требовали стать волками.
Что они пережили за 123 дня своей полярной эпопеи? Во всех деталях и подробностях мы вряд ли узнаем когда-нибудь. Но мне точно известно, что с ними было, когда они не только почувствовали запах Большой земли, но и увидели край берега, когда они поняли, что до победы осталось всего несколько метров. Они вместе забрались на большой торос и спустились с него на земной берег тоже вместе, держась за руки. Чтобы никто не смог сказать, что в этом походе первым был Малахов или Вебер. А когда их ноги коснулись берега, они обнялись и зарыдали от счастья и благодарности друг другу. Ну, люди, что с них возьмешь!
- Позволь поделиться с тобой одним наблюдением. Мне кажется, что Северный полюс, эта таинственная территория, которая притягивала к себе многих талантливых и сильных людей из разных стран и из разных времен, в течение нескольких последних лет потеряла, утратила свою сакральность. На Северный полюс нынче может попасть любой желающий, если у него в кармане есть сорок тысяч евро. К его услугам будут и самолеты, и вертолеты, даже круизные ледоколы. Многочисленные туристы играют на Северном полюсе в футбол, пьют водку и другие напитки. И никому уже не приходит в голову сделать то, что сделали вы. Зачем, когда можно доплыть туда, лежа в каюте. Тебе не обидно?
- Мне не обидно. Потому что с развитием технологий, с увеличением возможностей и знаний человека полюс неизбежно должен стать доступным для всех людей. Наше и предшествующие нам поколения полярников протоптали тропинку в Арктику. Нынче эта тропинка становится дорогой, даже трассой, по которой люди придут осваивать эту территорию. Тем более что предшествующими поколениями доказано: человек может жить в Арктике, а значит, может там работать.
А коль так, то куда же теперь идти Малаховым и Веберам разных стран? К чему стремиться? Где искать признания и славы?
Мне кажется, ответ на этот вопрос могут дать те самые великие полярники: Руаль Амундсен, Фритьоф Нансен, Фредерик Кук, Роберт Пири, Умберто Нобиле, Рудольф Самойлович, Дмитрий и Матвей Шпаро, Ричард Вебер, Михаил Малахов…
Они принесли с полюса прочно усвоенный аристократический канон девятнадцатого века: высокая образованность, природное физическое совершенство и воспитанное человеческое достоинство. В сущности, с таким багажом человек может идти куда угодно, потому что любой маршрут будет для него дорогой к вершине Земли.