Профессор Дмитрий Ахаладзе - о том, как лечить онкобольных детей и при этом сохранять оптимизм
Дмитрий! Вам 39 лет. Как говорила известная киногероиня, в сорок жизнь только начинается?
Дмитрий Ахаладзе: Дожив почти до сорока, ничего, кроме больничных стен, не помню. И не жалею.
Родился в семье врачей: и отец, и дед известные хирурги. Помнишь, когда впервые появились в больнице как "соискатель медицины"?
Дмитрий Ахаладзе: Тогда я еще только начинал говорить. Приход в больницу за руку с отцом - естественно. А уж когда он стал проводить эксперименты с крысами в поисках нового лечения желтухи... Это же счастье: видеть живых крыс и не бояться их. Я так гордился этим, что вся школа на Старом Арбате, в которой я учился, знала о моих "научных похождениях".
Но для меня это была обычная жизнь. Другой просто не знал. Это великое счастье - родиться в семье, где дети и взрослые понимают, поддерживают друг друга.
Поддерживают... Пациенты, больница - это же тоже семья?
Дмитрий Ахаладзе: Конечно! Большее время мы проводим именно на работе. А я к тому же еще детский врач. А лечение ребенка... Без контакта с его родителями, без их доверия, понимания, поддержки мы просто были бы бессильны.
Бессильны? Не преувеличиваете?
Дмитрий Ахаладзе: Ну я же не первый день в медицине. А еще и весь семейный анамнез беру в расчет. Да, поток детей, которых надо лечить, спасать, не иссякает. С утра до поздней ночи, круглые сутки. Тем более, когда речь об онкологических больных. Тем более о детях, страдающих онкозаболеваниями. Я специально прихожу раньше, чтобы до посещения больного ребенка познакомиться, поговорить с его мамой, папой, бабушкой... Кто придет.
С нынешними родителями сложно иметь дело. Большинство из них так просвещены интернетом, что могут с недоверием относиться к вашим советам?
Дмитрий Ахаладзе: Могут. Мы это знаем, чувствуем. И тем более должны быть убедительны.
Вы оперируете каждый день?
Дмитрий Ахаладзе: Сегодня поход в операционную - это награда за всю остальную, административную работу. Можно процитирую основного своего учителя академика Сергея Владимировича Готье, который однажды в Минздраве сказал: "Оперируйте в свободное от работы время". Дай бог хотя бы в чем-то к нему приблизиться.
Цифры можно? Все же цифровое время. Сколько операций в среднем делает директор?
Дмитрий Ахаладзе: Три-четыре в неделю. Какие именно? Резекции печени, поджелудочной железы, легких. Разного вида комбинированные вмешательства.
Претендую на знание внутренней жизни Центра Рогачева, поскольку так сложилась журналистская судьба, что Центр всегда как-то близок. И знаю, что вы, наверное, потому, что самому нет сорока, так ревниво следите за тем, чтобы к операционному столу подходили не только маститые, но и молодые хирурги.
Дмитрий Ахаладзе: Похвастаю: я в центре уже восемь лет. И надеюсь, знаю цену каждому специалисту. У нас нет проходных. Центр Рогачева недаром известен всему миру. Со дня основания он вбирает в себя - без преувеличения - лучших специалистов в области спасения детей, больных раком.
Дмитрий, мне мучительно смотреть на этих лысеньких в результате химиотерапии, лучевой терапии крох, на их родителей... Как при этом сохранять оптимизм, быть в хорошем настроении?..
Дмитрий Ахаладзе: Разделяю ваши чувства. Они мне очень понятны. Но поверьте! Волосы у них будут расти пуще прежнего. Позвольте сделать авторитетное заявление: результаты лечения в детской онкологии лучше, нежели во взрослой. Почему? Ввиду выносливости детского организма. Ни один взрослый такую химиотерапию, еще и трансплантацию костного мозга, не перенес бы.
Вопрос, продиктованный временем. Искусственный интеллект вам тут в помощь?
Дмитрий Ахаладзе: Приобщаемся. Только сегодня говорили с коллегой Натальей Геннадьевной Усковой. Спрашивали разрешения начать проект - относительно поиска при помощи ИИ метастазов в легких.
Подробности! Недавно была в центре. Меня встречали не роботы. Ходила по кабинетам. Кругом люди. Лично мне это греет душу.
Дмитрий Ахаладзе: Не только вам. И роботы, и ИИ - наши идеальные, великолепные помощники. Подчеркиваю: нам, людям. История нашего центра - тому более чем весомое свидетельство. Начиная с того, как за его создание боролись академик Александр Григорьевич Румянцев, профессор Галина Анатольевна Новичкова. Сегодня центр возглавляет удивительный, широкой души человек, блестящий профессионал, профессор и тоже выпускник Сеченовской медакадемии Николай Сергеевич Грачев. Вот о Грачеве могу заметить: он теперь большой руководитель, но через день в 6.30 - уже в операционной.
Не просто знаю это, даже была однажды невольным свидетелем. Ближе к вечеру Грачев срочно летит в другой город, где ранним утром оперирует тяжелого ребенка. И в тот же день возвращается в Рогачевский центр. Снова к работе. Пример заразителен?
Дмитрий Ахаладзе: Это тот случай, когда слово "заразителен" очень ко двору.
Случай? Примеры?
Дмитрий Ахаладзе: Пожалуй, самое яркое и долгожданное событие: родственная трансплантация печени от мамы пятикилограммовому мальчику в Тбилиси в сентябре 2024 года. Шли мы к этому 10 лет.
Дмитрий, считается, что самые тяжелые онколокализации - это рак печени, поджелудочной железы, тем более того и другого вместе. Именно эти локализации вы выбрали. Почему, не спрашиваю.
Дмитрий Ахаладзе: А я отвечу. Прежде всего, пример отца. Потом работа в Центре, руководимом академиком Сергеем Владимировичем Готье. Можно сказать, на моих глазах пересадка печени и поджелудочной перестали быть чудом. Стали повседневностью. А вот насчет самой сложной локализации деликатно возражу: все локализации сложны. Не только печень и поджелудочная железа. Но печень и поджелудочная у детей - это новая специальность, и ее мы создаем ежедневно.
Сейчас, правда, нет точных данных, почему так часты стали эти локализации у детей. Пытаются свалить на генетику, пытаются свалить на экологию, на питание. Честно говоря, не это главное! Главное то, что это стало чуть ли не обыденностью. И если раньше рак печени ассоциировался с почтенным возрастом, то сейчас, как говорится, от мала до велика. А технологии лечения таких детей создаем мы в Рогачевском центре. Создаем и тиражируем методики. А еще учим молодежь. И хотим, чтобы гепатопанкреатобилиарная детская хирургия обрела статус самостоятельной специальности. Она того заслуживает.
Вам так необходим этот статус? Вот вы обещали мне, что на беседу придете не с пустыми руками, а презентуете мне свою книгу "Детская торакоабдоминальная онкохирургия - от первого лица".
Дмитрий Ахаладзе: Мне было очень интересно ее писать, потому что считаю, что накопленный опыт и примеры интересуют не только узких специалистов. Но и всех медиков, так или иначе причастных к лечению онкологии у детей. Я ничего не преувеличиваю. Каждый год в России заявляют о себе более двухсот гепатобластом, до ста гепатоцеллюлярных раков, до ста опухолей поджелудочной железы и прочих новообразований этой зоны. Как помогаем им?
Начну с того, что обращусь к своим соучастникам, то есть к родителям. Как бы вы ни были заняты, находите время общения и наблюдения за ребенком. А когда замечаете хоть малейшее неблагополучие, ни в коем случае не откладывайте визит к врачу. Независимо от того, где вы живете - в Москве или за тридевять земель от нее, или даже за границей.
Вы затронули один из, как я считаю, больных вопросов. Как попасть в ваш центр? Вам же известна моя любимая героиня тетя Маша из подъезда. А у ее внука боли в животе.
Дмитрий Ахаладзе: Без проблем! Не имеет значения, где ребенок прописан. В Центре Рогачева постоянно лечатся дети не только из России, но и из других стран. И это не ради каких-то понтов. Просто гражданство, национальность, место жительства уходят - во всяком случае, должны уходить - на задний план, когда речь о спасении жизни. На каком языке мы с ними разговариваем? Конечно, отрадно, что многие знают русский язык. В ходу английский. А еще нельзя сбрасывать со счетов такое явление, как интуиция. И тут мы единомышленники: и родители, и мы одинаково жаждем спасения. И если выбирают нас, значит, нам доверяют. Грешно его не оправдывать.
Грешно? Слово из церковного лексикона. Вы верите в Бога?
Дмитрий Ахаладзе: Однозначно! Без него, без его участия мы бы точно не справились.
Бог верит в искусственный интеллект?
Дмитрий Ахаладзе: Я не Бог. И этот вопрос не ко мне.
Перейдем на личности. У вас две дочки: Нине 8 лет, Кристине 5. Вы с ними в театр ходите? Читаете книги? Вы в детстве играли на виолончели. А ваши дочки?
Дмитрий Ахаладзе: Нина играет на скрипке. Кристина стремится к фортепиано. Но в силу характера у нее выраженные способности к регби.
В силу вашего характера или жены Ирины?
Дмитрий Ахаладзе: Господь дочек щедро наградил и мамиными, и папиными качествами. У нас вообще гены хорошие: и бабушки, и дедушки. Да, я верю в гены. И это никак не противоречит вере в Бога. Может, мы старомодно выглядим, но в нашей семье принято читать книги. Вот на днях буквально за один выходной прочитал, сказал бы проглотил, "Лавра" Водолазкина. Я не вправе давать немедицинские советы. Но тут отважусь: прочтите. Одно из сильнейших впечатлений за последние несколько месяцев. Представьте себе одновременно возникающие ассоциации с "Братьями Карамазовыми", "Идиотом" Достоевского, "Сидхартхой" Гессе, Житием Паисия Святогорца, Серафима Саровского и еще ряда святых. И все это на трехстах страницах! И все это Евгений Водолазкин. Впечатление неизгладимое.
А говорят, что книги уходят. У каждого под рукой гаджет, где все и про всех написано. И еще Алиса в помощь...
Дмитрий Ахаладзе: Но вы же поняли, что я оптимист. Мой оптимизм не на пустом месте. В жизни есть то, без чего нельзя жить. Иначе сама жизнь становится бесцветной. Вот я знаю, что мой отец Гурам Германович, профессор, хирург центра рентгенрадиологии будет оперировать одного нашего общего знакомого. По моему совету отец читает "Лавра". У жизни свои законы. И им надо следовать. И новые технологии должны нам помогать, должны делать жизнь комфортнее, чтобы было время и на любимую работу, и на достойный досуг. Я не приемлю спиртное. Даже на вечеринках поднимаю бокалы, в которых вода или сок. Нет, это вовсе не моя рекомендация всем. Истина - не в вине. Истина - в добре, взаимопонимании и Боге. И хорошо, когда кругом мир.