Книга отца
Книга отца
Иногда и ложь во спасение бывает. Но не эта. Политика умиротворения и сглаживания острых углов сегодня пришла в противоречие с не приемлющей враки историей. Рано или поздно все тайное становится явным. Сейчас пришло явное, пусть и с огромным опозданием. Финляндия с недавних пор - член НАТО - активный, пышущий к нам ненавистью и России грозящей. Проснулась загнанная в подвалы памяти и заглушаемая советскими подачками русофобия.
А мы лишь изредка напоминали северным соседям об указе В.И. Ленина от 4 января 1918 года, признавшим государственную независимость Финляндии и ее отделение от России. И сразу же в ответ от бывших, проклятой царской империей порабощенных, требования "объединить в одно целое обе части Карелии - по ту и эту сторону границы, а также Ленинградскую губернию, дойдя вплоть до уральских высот". Во время Второй мировой финны заняли часть Карелии, удавкой душили осажденный Ленинград. И нет места послевоенному мифу о том, что Финляндия вела лишь свою маленькую оборонительную войну.
Книга "Финские изверги", написанная моим отцом Михаилом Долгополовым и неизвестным мне Анатолием Владимировичем Кафманом, издана "ОГИЗ - Госполитиздат" в сентябре 1944-го сразу по горячим и кровавым следам. Маршала Маннергейма и его армию только выбили из временно оккупированной Карело-Финской ССР, отогнали от Ленинграда. И вслед за красноармейцами, прямо на их усталых плечах послали корреспондентов Совинформбюро собирать факты, говорить с выжившими, открывать правду.
Авторы предлагали другое название - "Финские садисты за работой". Небольшая книжоночка в мягком даже не переплете, а в неплотной обложке, напечатана мелким шрифтом на дрянной бумаге, превратившейся за 80 лет в серо-желтую, рассыпающуюся при перелистывании. И написана в стиле той эпохи, языком, сурово называемым теперь деревянным. А разве можно было тогда по-другому? Что удивило: на 104 страницах лишь одно упоминание Сталина, и то косвенное. Принимайте, как есть, с фактами страшными, малоизвестными и опросами (их не назвать интервью, беседой) выживших.
Отец, в 1945-м писавший о лагерях смерти в Германии, говорил мне, что увиденное в Финляндии запомнилось самым изуверским, нечеловеческим. Пережитое и увиденное осело таким жутким, что вспоминалось в отличие от взятия Берлина и Нюрнбергского процесса редко, неохотно, через силу. Многие из нас знают о генерале Карбышеве, превращенным немцами в смертельную ледяную глыбу. А для финских фашистов такое - обычная практика. Выгоняли пленных красноармейцев, иногда и гражданских, но обязательно русских, на жестокий мороз, заливали водой, превращая в омертвевшие льдины.
Были и другие способы умерщвления. Как рассказывали выжившие, "узников жгли на медленном огне, обваривали кипятком, травили специально выдрессированными собаками, насмерть загрызавших беззащитных". Изверги "скальпировали раненых советских воинов и развешивали скальпы в лесу для устрашения красноармейцев. Они отпиливали головы у трупов, вываривали черепа и изготовляли из них сувениры. Это вынуждено было признать само финское командование".
Больно бьет по нервам? Страшно читать? Но нужно. Обвинения в натурализме отвергаю. Отцы оставили нам жуткие свидетельства, и они, пусть 80 лет спустя, прорвались сквозь искусственные дипломатические заслоны.
Истребление русских, именно русских, было поставлено на поток, ставший за два с лишним года оккупации, вот что ужасно, привычным. Право убивать получал без всяких ограничений любой финский часовой, конвоир, староста… Убийство превратилось из ритуала и грозного акта в бытовое уничтожение.
Корреспонденты не понимали, почему вокруг всех шести концлагерей Петрозаводска трава словно выжжена, ни единого зеленого листочка, ни одной травинки. Нашлись выжившие, они всегда находятся, потому что хотя бы одному человеку удается сотворить чудо - обмануть смерть. Голод страшный, кормежки никакой. И люди голыми руками рыли мерзлую землю, чтобы засунуть в рот хоть что-то - сохранившуюся траву, маленькую тростиночку. Иногда удавалось поймать лягушку, найти дохлую собаку. После этого - мор: корчились в судорогах, подхватывали болезни - умирали в мучениях.
Воспитанники маршала Маннергейма были безжалостнее немцев. Исключительно важно понять: в лагеря бросали не только военнопленных. Многим жителям Петрозаводска удалось покинуть его перед оккупацией. Город был фактически пуст. И финские солдаты свозили сюда сельских жителей. Сначала досмотр с отделением всех карелов, вепсов и других, близких к финнам по этническим признакам: идите домой. А дальше по приказу Маннергейма, отданному еще 8 июля 1941 года, все "неродственные" народы, читай русские, помещались в концентрационные лагеря, называвшиеся переселенческими. Формально заключенных ни в чем не обвиняли. Не требовалось никаких доказательств вины, проявлений нелояльности. Просто русскому населению предоставлялось единственное право - умирать. Это ли не геноцид.
Много у нас писалось о немецких газвагенах, в которых фашисты травили газом советских военнопленных, цыган, евреев… В Ильинских лагерях финны придумали способ умерщвления на свой лад: "Капитан Ингман каждую неделю отправлял мужчин, женщин и детей в баню. Приказывал натопить ее так, что нельзя было дышать. Заключенных держали в бане по 45 минут, двери и форточки были плотно закрыты. Люди падали в обморок, и их замертво выносили из этих душегубок финской конструкции".
Может ли быть изощреннее? Да. "Все, что творилось в этих лагерях, бледнеет перед тем, что пришлось пережить заключенным в Кутижменском лагере смерти. Кутижма - лагерь для русских пленных в 42 километрах от Петрозаводска". Вот свидетельство учителя из Ленинградской области Александра Кузнецова: "Отправляют в Кутижму!" - кровь леденела при этом известии. В феврале 1942 года, узнав о месте назначения, двое из нашей партии в 40 человек на полном ходу поезда выбросились из окна вагона. Вскоре после прибытия из партии в 250 военнопленных 100 человек погибли от истощения и побоев. Был и финский врач. Его звали Колыхмайнен. По определению русских - палач. Приходит к нему больной и жалуется на боль в голове. Колыхмайнен, не задумываясь, ударяет больного о стенку головой. Жалуется человек на боль в груди, он бьет в грудь. Приходит больной и говорит, что из-за слабости не может работать. Финский врач дает ему несколько таблеток. Через 15 минут больной умирает от отравления. Тогда мы завидовали ему - смерть избавила несчастного от лишних мучений".
За цифрами, которые приводит другой узник лагеря Алексей Романов, трагедия вселенского масштаба: "За 4 месяца в Кутижме из 800 военнопленных в живых осталось не больше 100. Да и те не могли работать. Но финны вывозили лес, им нужны были рабочие руки. Первая партия военнопленных погибла. Лагерь Кутижмы пополнили 600 заключенных из других лагерей. Из которых через 4 месяца в живых осталось 160".
Но самые страшные страницы - о лагерях, в которые журналисты-авторы книги входили сразу вслед за нашими войсками. Грязь, невыносимый трупный запах, корчащиеся в последних судорогах люди-скелеты, которых было уже не спасти. Еще живые, но уже трупы, пораженные тифом, выморенные голодом, семнадцатичасовым надругательским трудом на лесозаготовках на лютом холоде. Им оставалось еще несколько дней или часов на этом свете, но они уже были мертвы. Среди них - немало детей. И все равно несколько человек выжили. Думали об одном: скорее бы пришли наши, а если нет, то пусть побыстрее пуля, расстрел. Только не пытки голодом, не плети, когда избиваемого и убиваемого заставляли считать удары. В нескольких лагерях на стенах бараков остались висеть плети. Самые разные, из чего только не сплетенные и смертоносные.
Отец никогда не рассказывал дома об этом жутком. Но в книге пишет об увиденном собственными глазами. "Самое ходовое слово - колючая проволока. На окраине Медвежьегорска громадный лагерь, весь ею огороженный. Внутри бараки и опять колючая проволока. Из бараков несет страшной вонью. Бараки пусты, на длинных нарах нет ничего. Всех финны перед бегством убили или угнали в глубь Финляндии. И вдруг на грязных нарах в щели между досками торчит маленькая бумажка. На ней написано кровью: "Дорогие братья русские, нас угоняют из Медвежки под конвоем. Русские пленные…". И на обратной стороне: "Мстите, родные, за нас. Орлов, Алексеев, Никитин, Юнов, Кулнускин. Ленинград. Моховая, дом 45, квартира 13".
"А вот еще одна запись на стене карцера-одиночки: "Я не вынес мук и убил фельдфебеля. Финны пытали. Вот здесь жил и приговорен к смерти за убийство фельдфебеля. Николай Каширин".
Финны вместе с немцами осадили Ленинград. Даже успели переименовать его на свой манер в Пьетари. "Территория Пьетари выглядит постоянно действующим взрывающимся адом. Судьба его предрешена…". "Пьетари попадет в наши руки в виде руин. Жители погибнут от голода…". "Нужно сравнять Пьетари с землей". Так писали финские газеты осенью 1941-го.
Не получилось. И не получится никогда. Но пора понять, какой противник нас ждет, если все-таки полыхнет.
Хватит бредней о маленькой оборонительной войне народа Суоми. Бойня, настоящий геноцид. Увы, многих так ничему не научивший.
