В Воронеже поставили спектакль-буффонаду по "Шутникам" Островского
Столичный режиссер Екатерина Половцева, ученица Сергея Женовача и автор ряда заметных спектаклей для молодежи, выбрала пьесу не самую популярную. В ней, однако, есть все основные темы, занимавшие Островского и актуальные по сей день. Драма бедного человека, ставшего игрушкой в руках судьбы и сильных мира сего. Драма благородной души, обреченной проигрывать тем, кто проще устроен и не обременен сочувствием к окружающим.
Прямых указаний на то, почему этот материал должен заявить о себе именно здесь и сейчас, в постановке нет. Но во время, когда сбиваются понятия о черном и белом, допустимом и неприемлемом, нелишне проследить этот процесс на примере одной отдельно взятой семьи.
Проводниками выступает искрометная парочка - Недоносков и Недоростков (Андрей Аверьянов и Михаил Гостев). Их роль благодаря английскому переводу названия пьесы (слово Jokers - важный элемент сценографии) можно толковать по-разному. Jokers - это и шутники, и клоуны, и шуты на самых "влиятельных" игральных картах, и плуты. Можно вспомнить и термин "трикстер" - персонаж, вышедший за пределы добра и зла. Джокер из знаменитых комиксов - один из примеров такого героя, всплывающего в культуре разных народов и эпох. Эти суперзлодеи как будто бы правят миром, но их тоже ждет расплата.
Недоносков и Недоростков - плохо воспитанные, зато одетые по последней моде представители "золотой молодежи", - насмехаются над мелким отставным чиновником Оброшеновым, который должен кормить семью и ради подачек ("гонораров" за кривляние или молчание) позволяет творить с собой бог весть что. Актеры предстают то паяцами, то мошенниками - коллегами современных пранкеров, разыгрывающих известных людей для того, чтобы поглумиться над их реакцией. Устраивают ярмарочное шоу, изображают чирлидеров на ринге, где Оброшенов и другие персонажи бьются за свою честь и раз за разом проигрывают… К слову, художник спектакля Эмиль Капелюш придумал для этого ринга дощатое ограждение, напоминающее загон для мелкого скота.
Социальный статус в "Шутниках" - кандалы, которые носят не только люди, вынужденные унижаться и просить, но и люди, обладающие авторитетом и властью. Те и другие на поверку не имеют свободы быть собой и вынуждены играть роли, даже когда речь идет о любви. Трагически слабовольный Оброшенов (Камиль Тукаев) мыслит себя практически Гамлетом ("Достойно ли смиряться под ударами судьбы - иль надо оказать сопротивленье?"), но носит маску фигляра. Вальяжный банкир Хрюков (Андрей Новиков) объясняется с возлюбленной то под видом похотливого хама, то прикрывшись поросячьим пятачком.
Самый что ни на есть обыденный сюжет подан нарочито театрально, с буффонадой, почти цирковыми номерами и массой отсылок к произведениям искусства. На игру настраивает все, начиная с афиши, где изображен фрагмент картины Гойи "Игра в пелеле" - кукла мужчины с грубо намалеванным лицом и жидкой косицей, подброшенная в воздух на самодельном батуте. Кому-то этот визуальный образ знаком по обложке книги Дины Рубиной "Синдром петрушки", и ассоциация с ней будет отнюдь не лишней.
Культурный багаж зрителя способен обогатить любую постановку, а в данном случае его намерены задействовать по полной. Средневековый петрушечный балаган и фильмы Балабанова и Гондри, барочная опера и "Черный человек" Есенина, монологи и эпизоды из других пьес Островского, слоганы телевизионной рекламы и стихи Самойлова - мозаику из разнородных образов интересно разгадывать, радуясь неожиданным ракурсам, но можно и рассматривать как одно пестрое полотно, ловя общий вектор размышлений режиссера. Музыкальный ряд тоже в тему - от "Шутки" Баха до марша клоунов Нино Роты.
Публику ждет каскад остроумных импровизаций. Воспроизводить их раз за разом, придумывая все новые повороты и мгновенно реагируя на настроение зала, - особое искусство, хождение по тонкому льду. Одно неловкое движение - и зритель потерял нить или острота обернулась пошлостью. Так что "Шутники" обещают стать своего рода профессиональным тренингом для труппы театра, которую эксперты федерального уровня и без того ценят очень высоко.
Противовесом пошлому миру, где любое благое намерение выворачивается наизнанку, а платой за счастье служит потеря человеческого достоинства, здесь выступают сны. По сути - та же игра, тот же театр, порождение фантазии. Но фантазия способна лишь скрасить жизнь, а не изменить ее течение. Так что дочери Оброшенова, по мысли режиссера, тоже обречены быть игрушками обстоятельств. Он, как птица в гнездо, тащит домой всякое зернышко, всякий прутик без разбора. Они - из любви и отчаяния принимают эти приношения. Подчеркивая этот символизм, Камиль Тукаев дарит своему герою птичью пластику, а дочерям достается по яйцу - символу начала, зародышу будущей драмы. В финале огромное желтое яйцо надвигается на героев (и зрителя), отчетливо напоминая сокрушительный финал "Царя Эдипа" в постановке Римаса Туминаса, которую когда-то привозили в Воронеж на Платоновский фестиваль. Там гигантская труба, как каток судьбы, катилась к авансцене под ту же "Сарабанду" из ре-минорной сюиты Генделя, что завершает действие "Шутников".
У Половцевой жертвами судьбы становятся и те самые распоясавшиеся паяцы. Режиссер безжалостно расправляется с ними руками Островского - добавив концовку из "Бесприданницы".