Что такое личный фонд ученых в 26 этажей и работает ли архив цензором? Об этом "РГ" рассказали в Архиве РАН
Конечно, Архив РАН - это достояние страны. Здесь собраны не только документальные свидетельства достижений науки за 300 лет, но и личные фонды ученых. Но, с другой стороны, архив - это уже перевернутая страница. А при нынешней скорости развития науки новейшая информация устаревает уже после публикации. Где место архива в этой стремительной жизни, в этом калейдоскопе событий? Как он может участвовать в будущем?
Александр Работкевич: Можно ответить одной фразой, которая уже стала аксиомой: без знания и, главное, понимания прошлого нет будущего. Давайте ее развернем по отношению к науке. Прежде всего надо подчеркнуть, что архив показывает, как за 300 лет с момента образования Российской академии наук развивалась сама наука, ее логика, как формировались ее главные принципы, законы ее жизни.
Кроме того, из документов архива видно, что и почему в ходе ее развития отсеивалось, а что закреплялось и становилось правилом. И тогда можно понять, какие решения сегодняшнего дня могут быть полезны, а какие - навредить науке, что из опыта прошлого следует взять в день сегодняшний, естественно, адаптировав к современному уровню технологического развития.
То есть чиновникам, которые берутся за перо, чтобы подписать какое-то решение по поводу науки, хорошо бы заглянуть в архив.
Ольга Селиванова: Не только чиновникам. Все же знают о таком явлении, как хайп, особенно в молодежной среде. Ажиотаж, шумиха по поводу какого-то события. Мы много времени проводим в киберпространстве, где успех во многом измеряется сиюминутными лайками и репостами. Хайп проникает и в науку. Достаточно получить какой-то "мгновенный" даже не успех, а намек на него, человек спешит как можно быстрее оповестить о нем в соцсетях.
Да, мы все хотим получить быстрый результат, но в науке так не бывает. Об этом, по сути, говорят личные архивы ученых. Раньше было принято перед публикацией результата его многократно проверять, потому что ученый чувствовал свою ответственность перед наукой. Можно сказать, что жили по принципу "наука во мне", а не "я в науке".
Особенно интересно проследить становление ученого, если он вел дневники с самых юных лет. Например, сохранились школьные заметки нашего выдающегося физика Евгения Завойского, который открыл явление парамагнитного резонанса. Кстати, многие считали, что эта работа достойна Нобелевской премии. В его записях - первые опыты, рисунки, его размышления. Перелистывая страницы, видишь, как из вчерашнего школьника формировался выдающийся ученый.
Сейчас у нас объявлена цель - обеспечить технологическое превосходство в ключевых направлениях науки и техники. Но как это сделать в тисках жесточайших санкций? Может, поможет архив? Ведь Советский Союз был тоже изолирован, и тем не менее такие колоссальные успехи. Причем в самых наукоемких сферах - атомной и космической.
Александр Работкевич: Это были поразительные достижения, самые громкие в XX веке. Сейчас даже трудно себе представить, что они сделаны вскоре после окончания тяжелейшей войны. Архив позволяет тщательно изучить и проанализировать этот уникальный опыт. Там не будет готового рецепта - "возьми и сделай точно так же". Но важно разобраться в мотивах принятия тех или иных решений, как и почему был сделан выбор цели, как к ней шли. И наконец, как все это адаптировать к нынешней ситуации, к нашим историческим реалиям.
А ведь периодически появляются материалы, что во многом эти советские прорывы достигнуты благодаря тому, что мы сумели воспользоваться работами зарубежных ученых, в частности, ракетами и документацией фон Брауна.
Ольга Селиванова: Безусловно, разработки Фау-2 фон Брауна сыграли важную роль, первая наша послевоенная ракета Р-1 была создана на ее базе. Но всегда найдутся люди, которые готовы обесценивать любые наши достижения. Им бы поинтересоваться, откуда вообще началась космонавтика, кого называют ее пионерами - и посмотреть архив Циолковского, где более 2400 единиц хранения. Еще в 1897 году этот удивительный человек, по сути, самоучка, впервые нарисовал одноступенчатую ракету и вывел формулу, получившую впоследствии название "формула Циолковского". Расчетами по этой формуле он доказал, что с помощью ракеты можно достичь скорости, достаточной для отрыва от земной поверхности. Он впервые обосновал, что для выхода в космос необходимы ракетные двигатели. С его именем связано многое, о чем можно говорить - впервые.
Вообще все становление нашей космонавтики - это удивительная, а в чем-то почти фантастическая история. Она очень подробно представлена в Архиве РАН. Итак, 1924 год, совсем недавно закончилась Гражданская война, разруха, а в стране немало людей, которые буквально одержимы идеей просвещения широких, вчера еще неграмотных масс. В том числе создаются общества, которые думают про освоение стратосферы и реактивное движение. Они читают публичные лекции, устраивают диспуты. Одним из таких энтузиастов стал Фридрих Артурович Цандер, чей фонд хранится в Архиве РАН. Он создает ГИРД, Группу изучения реактивного движения. По сути, первоначально это был скорее "клуб по интересам", ее члены даже сами расшифровывали ГИРД как "группа исследователей, работающих даром". Встречались после работы в полуподвальном помещении на Садово-Спасской. У них первоначально не было ничего, ни зарплат, ни испытательной базы. Но было почти фанатическое стремление к небу.
Когда в ГИРД пришел Сергей Павлович Королев, которому на тот момент было всего 25 лет, он, несмотря на молодость, сумел своей энергией, организаторским талантом перестроить работу этого общества. Появилось финансирование, возможность проводить испытания. Конечно, важна роль маршала Тухачевского, который сразу понял перспективы реактивных двигателей и поддержал ГИРД.
И вот 17 августа 1933 года - важная дата в истории нашей космонавтики - был произведен первый успешный запуск отечественной ракеты ГИРД-09.
Кстати, в Архиве РАН хранится уникальный документ - оригинал акта об этом историческом запуске, он написан на бланке товарного счета. Маленький штрих, но он очень ярко характеризует ту атмосферу, в которой работали пионеры нашей космонавтики.
Словом, начало ее становления показывает, что, даже не обладая огромными ресурсами, но обладая неуемным желанием воплотить свою мечту, можно многое сделать, а тогда придут и ресурсы.
Понятно, как попадают в архив официальные документы о работе академии, а что с личными архивами ученых? Кстати, именно они вызывают особый интерес.
Александр Работкевич: Архив пополняется из двух источников. Первый - официальные документы о работе президиума академии, ее отделений, различных комиссий, институтов и т.д. Именно с этого начиналось его комплектование. Это уже обработанные, упорядоченные документы, с подписями официальных лиц.
Ольга Селиванова: Еще один источник - личные фонды ученых. Их передают родственники или ученики, и, как правило, в виде "россыпи", что и понятно. Ученый работает, ему не до "сортировки" своего огромного наследия - а это научные труды, письма, фотографии, дневники, записки и т.д. Вы удивитесь, но мы, принимая такие россыпи в коробках, для отчетности измеряем их сантиметрами, а часто и метрами. Оказалось, что это самый удобный и понятный критерий. Кстати, норма отработки для научного сотрудника - 4 метра в год. Она, конечно, условна и зависит от сложности фонда. Самый большой личный фонд - 80 метров! Высота сложенных коробок примерно с 26-этажный дом.
80 метров? Кто же такое оставил?
Александр Работкевич: Историк Сигурд Оттович Шмидт - сын знаменитого Отто Юльевича Шмидта. Там и его творческая лаборатория, и огромная переписка, и фотографии, и дневники. Со всем этим надо разобраться, оценить ценность, систематизировать, понять контекст, внести в каталоги для широкого доступа.
Чтобы архив Шмидта обработать, наверно, половины ваших сотрудников не хватит…
Ольга Селиванова: Им занимается его ученик Андрей Васильевич Мельников, который обработал уже примерно две трети документов - и это помимо основной нагрузки!
Многие ученые - неординарные личности, острые на язык, в их письмах и дневниках может оказаться немало крамольного, а возможно, не самого приятного для их образа. Архив работает цензором?
Александр Работкевич: Перед архивом никогда не ставилась такая задача. Принимая документы, мы по специальной методике проводим экспертизу ценности документов, в частности, определяем их подлинность, значимость, сохранность. И все!
То есть вы принимаете и делаете доступным весь фонд ученого?
Ольга Селиванова: Не весь. Понятно, что открывая документы ученого, главный акцент - на его вклад в науку. Что касается личного, то это всегда очень щепетильный вопрос. Принимая решение о публикации таких документов, важно помнить, что человек уже ушел из жизни, он не может себя защитить. Мы по возможности предлагаем подумать родственникам или ученикам, которые передают документы, стоит их обнародовать или нет.
Кстати, они могут какие-то документы закрыть на определенное время. Например, недавно были обнародованы дневники знаменитого гельминтолога, академика Скрябина, умершего в 1972 году, а дневники были им закрыты до 2020 года.
К 80-летию Победы в Великой Отечественной войне архив готовит специальный том о вкладе ученых в достижение Победы. Понятно, чтобы только перечислить и вкратце рассказать об этих разработках, не хватит нескольких часов. Но вот что поражает. У нас всегда были проблемы с внедрением, а здесь военные заводы эвакуированы, и тем не менее за фантастически короткие сроки создается новейшее оружие, которое превосходит то, что есть у фашистов. Как такое возможно? В архиве есть ответ?
Ольга Селиванова: Наши документы позволяют в деталях понять, как тогда наука строила свою работу. Уже на следующий день после начала войны президиум академии определил основные направления деятельности, оперативно разрабатывались планы работы и основные принципы, спешно решался вопрос эвакуации научных учреждений. Надо особо подчеркнуть такой ключевой момент: для оперативной связи ученых, военных и представителей промышленности были созданы комиссии и комитеты. И все, что проходило успешные испытания, шло в серию, а потом на фронт.
Александр Работкевич: Хочу дополнить. Мы говорили, как архив может участвовать в современной жизни. Военный опыт, адаптированный к сегодняшним реалиям и к сегодняшнему уровню развития, смог бы помочь и в достижении технологического суверенитета.
Ольга Селиванова: И еще вот на что я бы обратила внимание. Мы уже привыкли к фразе: это было удивительное поколение, которому мы обязаны Великой Победой. Так вот архив позволяет разглядеть многих "вблизи". Читая их письма, дневники, понимаешь, что они работали, что называется, 24 часа в сутки семь дней в неделю. Работали, не обращая внимания на лишения, бытовые сложности, на то, что нет предметов первой необходимости, что, например, восемь семей в эвакуации поселили в спортивный зал, разделив его простынями. Об этом если и упоминали, то вскользь, между делом. Они создавали оружие Победы.
Думаю, без всякого преувеличения можно сказать, что Архив РАН - это настоящий клад, где не счесть сокровищ… Но представьте, что к вам приедет Путин или Мишустин. Какой "брильянт" покажете?
Александр Работкевич: Понимаете, особенность архива в том, что каждый документ может "засверкать" в зависимости от того, в каком контексте вы его показываете. Какая конкретно тема интересует того или иного человека, в том числе и первых лиц. Поэтому исходя из того, какая будет стоять задача, и будут подобраны заслуживающие внимания конкретного лица документы.
Сегодня архив - это несколько этажей, где собраны документы на бумажных носителях. Но бумага уже сама становится архаикой. Все переводится в "цифру". Каким вы видите архив через 50 лет?
Александр Работкевич: Может, вы удивитесь, но бумага для архивистов вечна. Сейчас Федеральное архивное агентство работает над законопроектом, где будут определены виды документов, которые обязательно должны существовать на бумажном носителе. Электронные копии у него тоже будут, но бумажный носитель обязателен.
А в завершение разговора хотел бы по традиции пригласить к нам в архив и поработать с документами, и на выставочные мероприятия, а также поблагодарить за внимание к одной из важнейших задач Архива РАН - теме сохранения исторической памяти о достижениях отечественной науки, которая в наше время особенно актуальна.